"Я радостью, а не бедою хотел всегда входить в дома!"

К 95-летию Народного писателя Калмыкии Алексея Балакаева, отбывавшего ссылку в Красноярском крае.

Дорогая Калмыкия, слушай,

Долго жил я в далёком краю,

Но вернусь и верну тебе душу,

Поцелую я землю твою...

Этими четырьмя строками мой отец Алексей Балакаев точно и образно отобразил чувства и стремления каждого калмыка в далёком и радостном 1957 году. Они возвращались в свою степь отовсюду, из самых дальних краёв необъятной страны, страны-матери, страны-мачехи.

Возвращались без чувства обиды, потому что их ждала огромная награда за перенесённые обиды и невзгоды - родная, долгожданная, бескрайняя тюльпанная и ковыльная степь, куда стремились все сердца, помыслы, вздохи и молитвы. Волга - великий Иджил - была границей "там" и "здесь".

"Поезд замедлил ход, затем остановился. После томительного ожидания нам велели выйти из вагонов. Я испугалась... Неужели возвращают назад? Но нет. Мы забрали свой багаж и долго переходили пешком мост через Волгу. А когда ступили на правый берег, то Алексей упал на колени в снег и начал целовать стылую землю. Я разрыдалась и бросилась следом. Мы обнимались и плакали, а проходившие пассажиры подбадривали нас, поздравляли, желали поскорее добраться до родных мест. Наконец Алексей сказал: "Теперь я осознал, что скоро буду дома, в Калмыкии..." На правом берегу нас ждал другой состав, мы погрузились в него, и до самой Москвы не было предела нашей радости. Счастье переполняло нас..."

Так через много-много лет вспоминала мама тот сказочно-волшебный миг переправы через Волгу. Отцу только-только исполнилось двадцать девять лет, и к его дню рождения 10 февраля 1957 года "Красноярский комсомолец" опубликовал "прощальную" подборку стихов молодого поэта, депортированного ссыльного калмыка. Он был единственным калмыком, публиковавшимся в годы сибирской ссылки, войдя в историю литературы Красноярского края.

Необычной - яркой, талантливой, счастливой и трагичной - оказалась жизнь моего отца, Народного писателя Калмыкии Алексея Балакаева. Он родился в Шикирте - на тогда калмыцкой, а сейчас - астраханской земле. Он мечтал передать красоту мира, природы, жизни, людей кистью, но выразил себя пером. Он начал писать в далёкой таёжной Сибири - и стал голосом бескрайнего степного простора. Он всего себя отдал людям - не себе, не семье, не детям, а всем тем, с кем перенёс одну общую на всех боль потерь и лишений долгие "тринадцать дней, тринадцать лет".

Суровая Сибирь не сломила, а закалила любознательного мечтательного подростка, общая беда дала отцу чувство сопереживания каждому из калмыков. Это и есть причина ответного искреннего народного чувства к нему.

Меня это не удивляет, я родился и прожил большую часть своей жизни рядом с ним, а после его ухода живу среди людей, помнящих добро, щедро разделённое с ними.

Маленькая повесть "Три рисунка" коснулась не только каждого калмыка - она отозвалась в сердцах миллионов советских людей, чьи судьбы война разрушила, а страдания - сблизили. Маленького калмычонка Борю видели и знали на каждом сибирском полустанке. Это были дети войны всех национальностей, ждавшие отцов с надеждой и страхом, затаёнными в самых глухих уголках сердец.

Но в повести были совершенно точные отметины родного места, и каждый барунец, читая "Три рисунка", понимает, откуда родом Боря Гаряев. Он из Барунов - правобережья Иджила, где калмыки кочевали с самых первых дней прикочёвки в российские границы.

Именно здесь четыреста десять зим назад торгутский тайша Лузанг переправился по льду через Иджил, начав этим долгую эпопею великой и трагичной жизни калмыков в России, в единстве с русскими - орусами и другими народами нашей общей Родины. Этот край - важный перекрёсток древнейших караванных дорог, на который претендовало множество народов, но калмыки утвердили здесь власть белого царя раз и навсегда.

Калмыки пришли сюда, в разноцветье трав выше головы, в бесчисленное сплетенье проток и заводей дельты великой реки, в царство божественного цветка лотоса, растущего только там, где ступала нога Будды,- и жизнь поволжской степи успокоилась. Успокоилась - примирилась. Десятки народов и культур, больших и малых, живут здесь вместе, бок о бок, взаимно обогащая друг друга.

...Традиционный тюркский "Танец пиал" у волжских, или астраханских, калмыков превратился в танец-благопожелание с элементами буддийского ритуала. Именно этот редкий и чудо как прекрасный танец исполнили девушки элистинского Народного ансамбля "Хадрис" в день празднования 95-летия Народного писателя Калмыкии Алексея Балакаева в актовом зале Барунской поселковой школы, где не раз бывал писатель, уроженец этой земли. В этом танце-благопожелании есть уважение к предкам, любовь к земле, приверженность традициям и надежды на будущее.

Барунская земля не могла упустить случай воздать дань любви и уважения к своему славному сыну. Кем бы он не был, чем бы не занимался, какие бы должности не занимал, а звания - не получал, для барунцев Алексей Балакаев - родной сын, воспевший красоту этих мест и этих людей. Самые лиричные произведения отца - именно о них.

Самые солнечные, светлые, юношески-прекрасные строки звучат в повести "Солнце, благослови меня!". Мир - на грани добра и зла, наполнен страданием и скорбью, а в душе пятнадцатилетнего героя распускаются степным цветком первые робкие чувства.

В таком же пятнадцатилетнем возрасте я поехал в Барун на бахчи, где делал ту же работу среди ровесников, для которых этот тяжёлый труд был нормой жизни. Отец посылал меня "почувствовать родную землю" не только в Барун, но и в Красномихайловку к знаменитому Тихону Шерету.

И там, и тут люди трудились от зари до темна, и там, и тут их труд щедро вознаграждался тем, что это были хозяйства-миллионеры. И там, и тут отца чтят и помнят - как помнят везде, о ком он писал. А писал он о каждом кусочке родной калмыцкой земли.

Потому на местный праздник в Барун - ныне посёлок Буруны - съехались издали, и двери школы, которую не раз посещал отец, гостеприимно и широко распахнулись. Гостей встретили приветливые светлые лица учащихся, а замдиректора школы по учебно-воспитательной работе Галина Лиджиева пригласила их на чашку калмыцкого чая.

Радость барунцев можно было понять - почтить память отца собрались самые необычные гости: легендарный среди народов Востока Народный писатель Алтая Бронтой Бедюров, председатель Союза писателей Республики Алтай, представитель главы Республики Калмыкия при Народном Хурале Араш Манджиев, исполнительница мантр, представитель комитета по культуре Государственной Думы РФ Иринджан Куулгазын, депутат местного Совета Зида Адучиева, председатель калмыцкого общества "Хальмг" Астраханской области Николай Эльдяев, редактор литературного альманаха "Теегин гёрл" Людмила Менкенова.

Приехали, конечно же, и писатели - председатель Астраханского отделения Союза писателей России Юрий Щербаков в сопровождении Анатолия Лиджиева и Андрея Макарова, председатель Калмыцкого отделения Союза писателей России Василий Чонгонов в компании элистинских поэтов Петра Чужгинова и Виктора Коксодаева. Я же представлял далёкий и надменный, имперский Санкт-Петербург, прибыв в сопровождении активных членов общества "Хальмг" Марата Горипова и Арслана Лиджиева. И эту большую, редкую по представительству для барунцев делегацию ждали сюрпризы.

День Алексея Балакаева начался с открытого урока по повести "Три рисунка" в 8 "Б" классе, с блеском проведённого преподавателем Эльмирой Камальдиновой. Урок назывался "Мудрые люди долго не живут". Именно эти слова как нельзя точно подходят к маленькому, истощённому жизненными испытаниями мальчику, с достоинством переносившему лишения.

Он не видел детства. Он сразу стал взрослым. А на вид даже казался стариком. И "горячий картав и холодное молоко", вожделенное для него яство, покоились на простой, без украшений, глиняной тарелке, зримо символизируя пропасть между невыносимо трудным детством тех лет и достатком современной сельской школы с красиво оформленными портретами русских и советских писателей.

В окно светило яркое весеннее солнце, и поначалу робевшие ученики постепенно входили в привычный ритм урока. Столь много было обсуждено за короткий урок! Целая жизнь, целая судьба - и маленького калмычонка, и всего калмыцкого народа, и всей нашей великой Родины.

После открытого урока, произведшего на всех большое впечатление, гостей пригласили в актовый зал, где всегда проходили встречи отца с земляками. Он был украшен портретами отца, двумя стендами с книгами с авторскими дарственными надписями, сберегаемыми как зеница ока и выставленными школьным библиотекарем Гульбану Мусиновой, а также работами маслом Виктора Коксодаева, привёзшего их в дар Барунской школе, среди которых я выделил пейзажную картину в импрессионистском стиле с гелюнгом, отрешённо смотрящим на отдалённый, в степной дымке, хурул.

- Дорогие гости, если бы вы знали, что чувствую я, маленький человек из маленького места, при виде таких больших людей, как вы,- со слезами в голосе начала круглый стол к 95-летию Алексея Балакаева глава Бурунов Айгуль Косенко, продемонстрировав удивительную врождённую скромность жителей глубинной России, столь далёкой от кичливости и громогласности центров жизни...

- Нет-нет, что вы! - громко прервал её Бронтой Бедюров.- Это мы, маленькие люди, прибыли к вам почтить память вашего великого сына. Вы должны чувствовать себя достойной хозяйкой. Вы большой человек, а мы рядом с вами - маленькие...

Так начался круглый стол, включивший в себя воспоминания о моём отце, обсуждение и оценку его творчества, цитирование запавших в душу строк и новые произведения современников, вдохновлённые им.

Юрий Щербаков, блестящий поэт-переводчик, один из лидеров современного национального поэтического перевода, прочитал свои редакции знакомых отцовских стихов "Калмычке", "Верблюд" и других. Василий Чонгонов, Пётр Чужгинов и Виктор Коксодаев рассказали о своих встречах с моим отцом и о совместной работе, о его влиянии на своё творчество и мировоззрение. С большим интересом приняли астраханских писателей - уроженца станицы Стрелецкой калмыка-казака, ветерана МВД Анатолия Лиджиева и ветерана спецслужб Андрея Макарова.

Поэзией и литературой программа круглого стола не ограничилась. Радостным подарком и барунцам, и гостям стали выступления младшей группы барунского детского ансамбля "Хядрис" с трогательно исполненными танцами и народного ансамбля "Хадрис", основанного в 1967 году при Элистинском ДК. Эти танцы, столь любимые калмыками - древним кочевым народов, ценящим и любящим культуру и искусство движения,- всегда становятся центром любого народного торжества.

- А благодаря Алексею Гучиновичу здесь танцевали "Тюльпан", "Ойраты", а теперь "Хадрис",- сказали мне барунцы.

Как упомянул, неизгладимое впечатление на меня оставил "Танец пиал", это чудо народной хореографии, воплотившее в себя дух и стилистику древней буддийской памяти народа. Движения и линии рук, позы танцовщиц вызвали в памяти "Тени" Мариинского театра, гениально ухваченные Мариусом Петипа у индусских храмовых баядерок, привезённых на гастроли в Париж в далёком 1836 году и через полстолетия перенесённые им на петербургскую сцену.

И совсем удивительная, тонко прочувствованная и подчёркнутая деталь - небесно-голубые околыши шапок танцовщиц и столь же небесные ленты-хадаки символизировали Волгу. Вот они, Восток и Запад, неожиданно и непредсказуемо встретившиеся в Баруне, на правом берегу Волги-Иджила, водораздела между частями света и понимания человеком мироздания. И столь ясные и чистые лица девушек, столь чудесные грациозные движения, и невесомые плывущие пиалы, словно сияющие внутренним свечением волшебные камни-чиндамани...

Ещё одним украшением программы дня стало появление на школьной сцене исполнительницы мантр Иринджан Куулгазын. Облачённая в старинные костюмы, она спела "Песню матери" - на фоне фотопортрета моей ээджи, отцовской матери Байрты, по-буддийски смиренно и стоически перенёсшей невзгоды высылки и горечь вдовства,- и мантру "Ваджрасаттвы", древнюю сутру Молнии, дарующей знание, покой, блаженство и вечность.

Иринджан, "Краса Калмыкии", основатель и директор Центра национального сотрудничества "Сокровище Этники", пригласила в Элисту Бронтоя Бедюрова, который, узнав о Дне моего отца в Баруне, немедля отправился в неблизкий путь.

И его выступление стало эмоциональным пиком круглого стола. Бронтой - как кратко, просто и ясно называет его каждый монголоязычный житель планеты,- говорил о силе литературного языка и поэтической строки, о влиянии писателя на судьбы мира, страны, народа, о единстве народов России и народов Востока, о моём отце как калмыцком национальном писателе. Барунцы слушали его, затаив дыхание, ведь такое можно услышать и увидеть только "в телевизоре".

Удивительно, но с Бронтоем Янговичем я встретился на последнем Съезде Союза писателей России в Москве, проходившем как раз день 95-летия отца - 10 февраля.

- Когда-то твой отец был на съезде, теперь ты,- похвалил он меня.

- И в день рождения отца,- ответил я.

- А когда будут отмечать? Я приеду! - спохватился Бронтой Янгович.

- Уже поздно думать об этом. Приглашу на столетие,- в ответ пообещал я...

Но звёзды на небосклоне сошлись иначе. Барунцы и астраханские калмыки провернули колесо Сансары и вышли на главу Калмыкии Бату Хасикова. Самые конкретные, деловые и энергичные представители соседних регионов Араш Манджиев и Николай Эльдяев приложили силы для того, чтобы сблизить Астрахань и Элисту, убрать между ними границу. И на круглом столе они были не именинниками, но и действующими лицами.

Николай Сергеевич объявил о совместном решении калмыцкого общества "Хальмг" и жителей посёлка Буруны ежегодно проводить чествование великого земляка в виде "Балакаевских чтений" или в другом формате. А представитель главы Калмыкии Араш Манджиев объявил о том, что Бату Хасиков с радостью пользуется случаем наградить соседей-земляков благодарственными письмами правительства республики.

После "Шарки-Барки" трёх юных пар ансамбля "Хадрис" и вводной присказки "Когда говорят поэты - чиновники молчат" он вручил их Ольге Арзгировой, Ольге Ичаевой, Басангу Айтаеву, Эльмире Камальдиновой, Галине Лиджиевой, Рите Надбитовой и главе поселкового Совета Айгуль Косенко.

- Алексей Балакаев воплотил в своём творчестве чаяния калмыцкого народа и ваши, барунцев,- сказал Араш Алексеевич.- Потому наша сегодняшняя совместная встреча проходит благодаря взаимодействию калмыцкого астраханского общества "Хальмг" и министерств культуры Астраханской области и Республики Калмыкия. Это яркий пример дружбы народов по сохранению культур разных народов России. Всех вас мы любим, уважаем и с радостью награждаем дорогих барунцев...

Круглый стол завершился местной барунской редакцией "Шарки-Барки" в исполнении трёх пар группы среднего возраста "Хядриса". Разница и единство рисунка танца и названия элистинского "Хадриса" и барунского "Хядриса" подчеркнула и близость, и различия между столь близкими и родными соседями, спаянные именем Алексея Балакаева в единое желание жить дружной семьёй. Как всегда это было, как всегда это будет.

Огромное спасибо барунцам, астраханцам и элистинцам за любовь к моему отцу, Народному писателю Калмыкии Алексею Балакаеву. Здесь, в астраханском Баруне, моё сердце всегда стучит в унисон с самым любимым отцовским стихом, написанным священным для меня пушкинским слогом, и именно об этой степи, об этих травах, об этом раздолье:

Наказов матери не слушая,

Я рвал в степи тюльпаны лучшие

И, ветру подставляя грудь,

Не ведал, что такое грусть.

Я пел, как жаворонок, звонко,

Тянулся к солнцу, как трава.

Всплывёт мираж - бегу вдогонку,

Да так, что кругом голова!

И хорошо мне было это -

Смеяться, радоваться, петь!

Спешил, спешил, покуда лето,

Всё оглядеть, везде успеть.

Чтоб разгадать природы тайны,

Я над землёй в мечтах парил,

Где облака орлиной стаей

Плывут на перьях крепких крыл.

Потом стремительный, как выстрел,

За сайгачонком мчался быстрым,

В траву ложился, слушал землю,

Ей чуткой ящерицей внемля.

Я был для жаждущих водою,

Нёс яркий свет туда, где тьма.

Я радостью, а не бедою

Хотел всегда входить в дома!

Законный вопрос: написал ли я, сын писателя родом из Баруна, что-то об этих местах? В прозе - нет, но готовясь к 350-летию Петра Великого, 300-летию его встречи с Аюкой, визита в Астрахань и Персидского похода, из этого исторического цветника я составил единый букет, написав пьесу "Утбала. Легенда о Белой Таре" - о связанных в единую цепь событиях 1722 года, приведших к падению Калмыцкого ханства полвека спустя, где действуют три этноса - русские, калмыки и черкесы, тогда дружившие, торговавшие, роднившиеся и враждовавшие.

Астраханская драма отказалась даже рассматривать возможность её постановки, потому что сейчас театр не несёт культуру, а "оказывает услугу", и проблемы и запросы общества стоят на самом последнем месте. Возможно, однажды в театр придут другие люди, другие времена, другие порядки.

Сейчас же пристальное внимание барунцев к творчеству отца требует от меня разворота курса на Восток, в край лотосов, арбузов и помидоров. Эта земля всегда была богатой историей, и однажды будет у меня и "астраханская" проза.

Под занавес не могу не упомянуть о земляках-красноярцах - названия "Сибирь", "Красноярск", "станция Чернореченская" (именно здесь отец отбывал ссылку) не раз прозвучали в этот день, потому что мы навеки спаяны одной судьбой, одной историей, одной небольшой повестью "Три рисунка" и одним большим романом-эпопеей - "Тринадцать дней, тринадцать лет".

Мой отец, Народный писатель Калмыкии Алексей Балакаев, родился в печальный для народов России день смерти Александра Сергеевича Пушкина и внезапно оставил нас в самый радостный, счастливый, озарённый Великой Победой день. Столь причудливо, непредсказуемо и трагично сложилась его жизнь, без остатка отданная калмыцкому народу. Он прожил семьдесят лет и остался в памяти народной.

Ом мани падме хум (О! Жемчужина в цветке лотоса!).

Цецен БАЛАКАЕВ,

лауреат всероссийских литературных премий имени А. К. Толстого и Антона Дельвига "За верность Слову и Отечеству".

Санкт-Петербург.