Ответ кажется очевидным: все с детства наслышаны про Бастилию. Если спросить самих французов, то многие тоже будут уверять про День взятия Бастилии. Если же заглянуть в официальный документ, то там сказано, что 14 июля – Национальный праздник. Точка, и никакой Бастилии. Чтобы развеять сомнения, сайт французского правительства устало разъясняет: «Хотя 14 июля обычно ассоциируется со штурмом Бастилии в 1789 году, на самом деле это 14 июля 1790 года, праздник Федерации…».

В любом случае событие связано с Французской революцией (Великой она стала только в советской интерпретации). О датах историки спорят, а с годом, кажется, все однозначно – 1789-й. Просто так революции не случаются, что-то им предшествует. Вторая половина XVIII века – очень занимательное время в стране. Эра Просвещения, энциклопедисты… Дидро, Вольтер, Руссо и прочие заронили идеи свободы, равенства и братства.

В 1776 свободы захотели будущие США – североамериканские колонии решили отделиться от Англии. Британские лорды – как бы это сказать помягче – пришли в неподобающую форму изумления, потому что сепаратисты провозглашали свободу слова, совести, собраний, неприкосновенности личности. Такой циничной наглости от рабовладельцев, от этой «страны рабов, страны господ» они никак не ожидали. Видно, классик списал с Америки ситуацию, когда все равны, но кто-то «равнее» - и даже очень. К слову, рабство там отменили только 1865-м, вернее, закон ратифицировали северные штаты, а остальные присоединились позднее. В Миссисипи официальная подпись вообще появилась в 1995-м, а сам документ где-то блуждал и попал в Сенат в 2013-м – бюрократия не имеет национальности.

К чему тут Америка?.. У Англии к тому времени во врагах не числился только ленивый, и за океан, на помощь сепаратистам, отправилось достаточное количество европейцев. Вернулись многие отъявленными демократами, среди них, например, будущий командующий революционной Национальной гвардии гражданин Лафайет (бывший маркиз де ла Файет).

В общем, часть исполнителей подготовила Америка, и с идеологическими настроениями во французском обществе тоже все ясно. Однако, «разговоры на кухне» к революции не приводят, если в стране все нормально. Нормального, как раз, было уже очень мало, потому что король Людовик XVI просто прожигал жизнь и страной не занимался. Деньги в казне кончались, а тут еще в очередной раз взбрыкнул исландский вулкан с непроизносимым именем: пепел, похолодание, весенние заморозки и три голодных года подряд.

Денег нет. Совсем нет. Нужно увеличивать налоги, но это непросто в такой ситуации. Король вынужден собрать Генеральные Штаты (ГШ) – делегатов от трех сословий: дворянства, духовенства и так называемого Третьего сословия. Это не только крестьяне и ремесленники, здесь буржуа, юристы, торговцы – люди серьезные и с понятиями. Налоги, кстати, платили только представители Третьего сословия.

Выборы состоялись, и по весне 1789-го делегаты ГШ собрались в Париже. Процедура принятия решений примерно следующая: король вносит предложение, каждая из палат (дворянство, духовенство и буржуа) голосует отдельно – всего три голоса. Ясно с самого начала, чем все должно было закончиться, а Третье сословие хотело, естественно, чтобы налоги платили все. Тогда их представители предложили общее и поименное голосование, в одном зале, потому что делегатов было примерно поровну, а многие дворяне по каким-то своим соображениям готовы были выступить против своего сословия.

Король не согласился, тогда делегаты Третьего сословия провозгласили себя Национальным (учредительным) Собранием и дали клятву не расходиться – в общем, «до победного». Там еще много было событий, но если коротко, то король решил разогнать депутатов и дал команду ввести в Париж войска. Зря он это сделал…

Национальное Собрание было к тому времени уже популярным, и народ встал на его защиту. 14 июля в каждом парижском округе как-то само собой сформировались отряды самообороны, которым понадобилось оружие. Пошли искать по городским «сусекам», в том числе и в Бастилии. Ворота крепости, в конце концов, открыли, но перед этим были несколько часов переговоров, перестрелка и сотня трупов. Двум офицерам отрезали головы, насадили на пики и носили по улицам. Революция глотнула первой крови.

Новость быстро разлетелась по стране, и в провинции также начали формироваться отряды и ячейки местного самоуправления – их объединение назвали Федерацией. В первую годовщину июльских событий решено было устроить большой праздник на Марсовом поле (парк у Эйфелевой башни), на который пригласили представителей всех муниципалитетов страны.

Обед на несколько тысяч персон оплатил король. К тому времени уже готовы основные законы, гимн, придумали и флаг – парижские цвета (синий и красный) разбавили королевским белым и получили современный триколор. Король принес присягу на верность конституции и народу, обязался соблюдать законы. Народ ликовал, сословия братались, гуляли три дня.

Если перейти на казенный язык, то «14 июля французы отмечают праздник единства французского народа; это День рождения современной французской нации, которую сформировали объединившиеся граждане, несмотря на происхождение, этнические различия и вероисповедание». (По сути праздник похож на российский, который отмечают 4 ноября).

Праздник Федерации решили отмечать и далее, но не срослось. В 1791-м Людовик XVI решил бежать из страны, но его поймали и чуть позже отрубили голову. Братания с королем и высшими сословиями уже не казались патриотичными. Начавшийся великий террор не щадил никого, и врагом народа мог стать любой пролетарий. Еще через год убит идеолог террора, «Друг народа» Марат – тоже не до праздника. К слову, в честь Марата тогда переименовали город в Нормандии и Монмартр. Переименовывали все подряд, даже летоисчисление; был свой культ личности, подобие новой религии. Террор, переименования и культ личности французы переварили быстро – хватило нескольких лет. Потом настало время Наполеона, и императору было не до революционных праздников.

Современный праздник 14 июля утвержден в 1880 году во времена Третьей республики (сейчас Франция – Пятая республика). Депутаты парламента решили придумать общенациональный гражданский праздник, которого в стране не было. Споров хватало, но все-таки договорились, чтобы событие не было связано с кровопролитием, особенно когда французы убивали французов. «Миролюбивых» дат было немного, совсем мало. Выбрали 14 июля 1790 года – день, когда отмечали праздник Федерации. И назвали его просто – Национальный праздник.

Основные торжества проходили в разных местах, и только сорок лет назад они «переехали» на Елисейские поля и обрели современную незабываемую форму. В этот день обычно вспоминают, как формировались атрибуты демократии; журналисты выходят на улицы, задают вопросы о конституции, флаге, гимне. С конституцией, как и во всех странах, обычно проблемы, особенно когда задают глупые вопросы. Народ почему-то смущается, если не может назвать количество статей в основном законе страны.

А оно ему надо? Главное, чтоб документ работал. У нас перед войной с немцами была лучшая в мире конституция, только политинформации как-то расходились с действительностью. Конституция – это инструмент. Если двум вязальщицам раздать одинаковые спицы и клубки, вряд ли результат порадует вас так же одинаково. Можно и бабушкиными кривыми спицами связать шедевр, а можно выписать спицы из Америки (ровные, тефлоновые, со стразами на ограничителях), и произведение ваше соберет кучу дизлайков.

Знать количество статей в конституции, наверное, так же полезно, как знать количество клавиш на ноутбуке. Инструмент должен работать, и работать хорошо, согласно заявленным характеристикам. Чтобы работал исправно, его нужно лелеять, стучать по клавишам нежно, батон не крошить, вовремя вносить обновления – сертифицированные.

Как говорят французы, вернемся к нашим баранам. Во Франции любят 14 июля, этот праздник без названия. Лето, солнце, два километра Елисейских полей. Президент выступает, бравые военные в парадном строю, техника грохочет, самолеты летают, триколор на земле и в воздухе, дамы и дети бросают чепчики. Красивая телевизионная картинка. Ее смотрят во всем мире. Потом вино, сыр, фрукты, танцы – ощущение общего праздника. В каждом городе, в каждой деревне, на каждой улице. Как у нас в День Победы…

Федор ТАТАРСКИЙ.