ТЕМА:

ТЕМА:

Сибири - высокую культуру!

767 03:15, вчера

Печаль моя светла; печаль моя полна тобою...

Вот и покинула нашу Землю душа Елены Николаевны Поломской и улетела в небеса, оставив нас с печалью и мыслями о том, как трудно порой распознать чью-то уникальность, о которой ты начинаешь догадываться, когда навсегда уходит дорогой твоему сердцу человек. И вспоминаются встречи с ним, его голос... А на память приходят стихи, которые, может быть, помогут пережить эту горечь утраты...

Она поражала буквально всем: красотой, бескомпромиссностью суждений, щедростью, страстностью натуры, неукротимой энергией, кулинарными талантами... И огромной любовью - к родителям, мужу, друзьям, театру, Родине! Иногда казалось, что всего этого у неё слишком много. Но разве истинная любовь знает меру? "Любовь ничтожна, если есть ей мера",- сказал когда-то великий Шекспир. И был прав.

Я была у неё дома и при жизни её мужа, известного в Красноярске музыканта Юрия Юрьевича Поломского, и когда его не стало. Мы с ней часто говорили по телефону и по скайпу - о театре, его творцах, спектаклях, о чём многие не знали или давно забыли. А она помнила всё и рассказывала о людях и их историях ярко, живо, самозабвенно: в лицах, красках, звуках, деталях.

Может быть, потому, что жила сердцем и эмоциями, которые люди часто гасят в себе, не понимая, что в этом и есть истинное счастье жизни?! А у Елены Николаевны, или у Лёли, как её многие звали, несомненно, было и это счастье, и этот талант - сопереживания, соучастия, сочувствия - редкий во все времена.

С детства её, как и всех детей в СССР, водили в театр на сказки, сначала мама, потом школа. Но из огромного числа детворы, встретившейся с чудом лицедейства и его волшебными превращениями, лишь единицы загорались страстной любовью к театру на всю жизнь. Она была из редкого исключения. Именно о таких людях написал поэт Андрей Дементьев: "Пусть другой гениально играет на флейте, но ещё гениальнее слушали вы".

Что же всё-таки притягивало к этому человеку, не имевшему ни высоких должностей, ни богатства, самых разных людей, дружба с которыми длилась десятилетиями? Разговаривая с друзьями Елены Николаевны, я открыла её с таких сторон, о которых и не подозревала.

Альберт ФАЛАЛЕЕВ,

доктор экономических наук (Москва - Красноярск):

- Мы с Лёлей встретились, когда я учился в 8-м классе, и три четверти века с ней дружили. У нас были общие друзья и интересы, и мы оба любили театр. Бывали и в Музкомедии. Иногда наши мнения расходились. Она с позиции завсегдатая часто видела какие-то огрехи и была резка в замечаниях, я более сдержан.

После школы она работала секретарём в крайкоме КПСС, а поступив заочно в пединститут на филфак,- корректором в типографии "Красноярского рабочего". Совмещать не смогла и через год ушла из вуза. Но благодаря уникальной грамотности снискала за годы службы уважение многих людей в Красноярске и крае.

С Юрием Поломским она познакомилась, когда тот приехал из Риги, где был коллегой Раймонда Паулса, и стал главным дирижёром театра Музкомедии. Связав с ним свою судьбу, Лёля была счастлива: они жили душа в душу.

С юности у неё собирались компании друзей, когда они жили на Каче в маленькой квартирке 2-этажного деревянного дома. В её 12-метровой комнате набивалось человек по 25, и мы сидели чуть не на коленях друг у друга. Её гостеприимство и широта души сохранялись в ней до последних дней жизни.

Она была большим патриотом. "Не понимаю тех, кто уезжает из России, особенно в трудную минуту,- говорила она.- Это предатели! Я их презираю!"

Узнав, что у её друзей трудности, она поднимала всех, как говорят, на уши, добиваясь, чтобы кого-то положили в больницу, кого-то трудоустроили, решала чьи-то коммунальные вопросы. У них в гостях были и мэр, и губернатор. Думаю, это говорит о том, что Юрий Юрьевич и Елена Николаевна обладали известным авторитетом.

Я до сих пор чувствую горечь потери от её ухода. Она была центром притяжения большой группы ярких людей в нашем городе.

Нина АНТОНЕВИЧ,

экономист (Сан-Франциско):

- Наша дружба в Красноярске началась, когда мы были школьницами, и длилась 70 лет. Мы вместе отмечали День Победы с 1945 года, вместе крестились в православии, знали все нюансы жизни друг друга. Никаких тайн у нас не было.

Она мне больше, чем сестра. Моя первая, главная задушевная подруга. Дороже Лёли у меня никого не было. Мы дружили семьями, были на связи, что бы ни случилось. После Красноярска я много лет жила в Петербурге, а когда умер муж, уехала к сыну в Америку.

Наш предпоследний разговор был 20 сентября. Она ждала большой приём 25 сентября, в день своего рождения, и попросила позвонить 26-го: "Мы же не сможем с тобой 25-го нормально поговорить".

Но 26-го её телефон не ответил. Позже - тоже. Я подняла всех, кого можно. И вдруг она ответила по мобильнику. Говорит, упала 22 сентября, операция прошла удачно. На вопрос: "Как себя чувствуешь?" ответила: "Я была на Голгофе. Больше ничего не скажу. Потом". А через неделю узнаю: Лёля умерла.

Ближе и роднее человека по духу у меня в жизни не было!

Арсений МОДЕСТОВ,

доктор медицинских наук, заслуженный врач РФ (Москва):

- Будучи главврачом краевого наркодиспансера, я, как и руководители других учреждений, заказывал в типографии "Красноярского рабочего" памятные адреса к датам: юбилеям, дням рождения... И Елена Николаевна, работая там корректором, была для нас бесценным человеком.

Её любили и за нрав, и за характер, и за остроумие. А ещё мы с ней обожали оперетту, что нас сближало. Настолько, что я был приглашён в её салон. И это был действительно салон: в их с Поломским квартире собиралась элита Красноярска, где шли разговоры об искусстве, рассказывались курьёзные случаи. В частности об артистах, которых надо было лечить и возвращать в строй по моему ведомству.

Мне было приятно, что Елена Николаевна, как и я, коренная красноярка, что у неё очаровательные папа и мама. Они не участвовали в посиделках, но делали всё, чтобы стол ломился от яств. Это был открытый дом, по-сибирски хлебосольный.

В дом к Поломским тянулись интереснейшие люди, невольно выстраивались некие горизонтальные связи. Например, у них часто бывал многолетний ректор пединститута Альберт Николаевич Фалалеев. Мы, молодые учёные, обращались к нему, просили подсказать, как правильно выстроить и оформить научную работу. И всё это закручивалось в неповторимый узел.

Владимир ГУЛЕСКО,

пианист:

- Она для меня была сначала Лёля Неклюдова, а когда вышла замуж за Юрия Юрьевича, стала Лёля Поломская. Была гостеприимна и очень неглупа. О людях знала всё. Вопросы задавала в то время, когда ещё не было принято скрывать своё прошлое, настоящее и желания на будущее. У неё собиралось общество из области искусства и культуры. Мы все тогда были людьми, которым было интересно жить интересно.

У Лёли было чутьё: хорошее от плохого она отличала. Ей все очень доверяли. Она ничего никому не передавала. Всё оставалось между-между. Она была кладезью для многих.

Мы жили рядом. Они с Юрием Юрьевичем - в авиадоме на Ленина, где в основном жили авиаторы местного "Аэрофлота". Хороший советский сталинский дом. Мы - в полутора кварталах, на Декабристов. Она часто ходила в театр, проходя мимо меня. Тогда театр Музкомедии посещался просто фантастически! Тогда и культура была другой.

Владимир СУРОТКИН,

председатель совета директоров "Красноярскнефтепродукт":

- Елена Николаевна была из той прошлой жизни, где, кроме заработка, нас интересовало творчество, судьба страны, близких людей, родного края. К ней шли не только выпить чаю и ощутить душевное тепло. А понять, что происходит в жизни, и чего ты в ней стоишь.

Она посвятила свою жизнь одному человеку - Юрию Юрьевичу Поломскому. Но он не был бы тем, кого мы знаем, если бы рядом не было её. На прощание с ней пришло много людей, что удивило тех, кто считал её только женой выдающегося человека, участника Великой Отечественной войны и Парада Победы. А оказалось, это признание её личностных качеств и вклада в судьбу каждого, кто с ней общался.

Её считали патриархом, к ней прислушивались. У неё всегда была своя позиция, чем мало кто обладает: в основном люди идут в фарватере общих суждений. Она иногда высказывалась резковато, но мне это не мешало. С ней уходит поколение социалистического общежития, разделявшее нашу общую судьбу, где все помогали друг другу.

А сколько она помогала, можно с ума сойти! Порой занимала деньги, чтобы кому-то помочь. И дай Бог, чтобы это милосердие людей, живущих в России, никогда не прекращалось!

Она была человеком правды и истины. Думаю, Россия к этому придёт! И не будет у нас двойных стандартов, иначе мы утратим свою славянскую идентичность и нравственность.

Тамара КАШПУР,

врач:

- У нас за 50 лет дружбы были подъёмы, спуски и споры до упаду. А на завтра: "Привет, дорогая!" - "Спокойной ночи, дорогая!" Она дружила со всей моей семьёй - с мужем, внуком, правнуком. И они говорили: "Тётя Лёля - наша!"

Чтобы кому-то помочь, на ноги всех поднимет! Какая квота? Лёля - квота! И всем подарки. В долг давала без процентов и расписок: "Отдашь, как сможешь".

Для меня Лёлина сущность шла от её мамы Зинаиды Петровны. Когда моя мама лежала с онкологией в больнице, я после работы бежала к ним. Зинаида Петровна уже сварила кисель, бульон, курочку. Беру всё и мчусь кормить маму. Дочке воротнички пришить? Зинаида Петровна сделает.

Их дом был всегда открыт. Если они два дня обедают одни, Юра говорит: "Лёля, нас не уважают? Почему никого за столом нет?" Лёля взяла это от мамы - кормить, заботиться, помогать. Мы были её большой семьёй, и за всех у неё болела душа.

До самого конца она не была старухой. Стройная, речистая, с горящими глазами. И никакой косметики, маникюра. Только детский крем для рук. Умылась, ногти постригла и всё. И Юра выглядел шикарно. Моя дочь говорила: "Вот старость - достойная и красивая!" А создавала это Лёля!

Дома она всё делала сама. Каждый день на коленях мыла пол. После гостей ещё и коврик вымоет у порога. Видели бы вы её раздолбанные колени! А она говорила: "Делать не буду - заскорузну. Это жизнь!"

Татьяна БЕЗУГЛОВА,

художник по свету Музыкального театра:

- Лёля помощь принимала редко. Всё сама. Сильная женщина! Она ушла, и время пошло вспять. Все мысли о ней.

Она упала 22 сентября: перелом шейки бедра. Я её в больницу собирала. Не думала, что вижу в последний раз. Каждый день говорили с ней по телефону. 10 октября звонок: "Танечка, я очень люблю тебя и твоих деток".- "Лёля, взаимно".- "Знаю. Очень плохо себя чувствую". И положила трубку.

Не могу поверить, что её нет - моего большого друга и дорогого для моей семьи человека! Она любила моего мужа Юру Безуглова - как актёра и за острый язык. И всех лечила. Только не себя. Всем помогала. В этом был смысл её жизни - помогать другим.

Евгений САМОХВАЛОВ,

врач-кардиолог:

- Её отношение к друзьям поражало. Даже перестав общаться, она могла помочь в трудную минуту. И так, чтоб не узнали, от кого помощь.

Была очень благодарным человеком. Кто бы ей что ни сделал, без её благодарности не оставался. Даже соцработников, почтальонов угощала конфетами, дарила им сувениры. Меня восхищали её неуёмная энергия и бескорыстие. Но больше всего - любовь к Юрию Юрьевичу. Ему она посвятила себя, полностью растворившись в нём.

А как она чтила родителей?! Бывая каждый месяц у них на кладбище, сумела сделать так, что когда её не станет, всё было, как при ней. Могилу брата Глеба успела сделать незадолго до своего ухода. Мы ездили с ней за дубликатом свидетельства о его смерти, что он был участником войны.

Она легко общалась с молодыми, привлекая эрудицией и умом. Главным для неё было интересное общение. А как кроссворды решала! Сказка! На компьютере перестала работать, когда ухудшилось зрение. Процесс обучения позволял ей тренировать мозг, чтобы, несмотря на годы, быть в форме.

Валерий и Лилия ЕФРЕМОВЫ,

музыканты (Старая Русса):

Лилия: Мы приехали в симфонический оркестр Красноярска 31 мая 1981 года по приглашению Шпиллера. Через месяц после концерта Иван Всеволодович подвёл нас к Поломским. У нас мгновенно возникла симпатия, а потом дружба.

Как Лёля Николаевна любила мужа и сколько сделала, чтобы он остался в памяти людей! А скольким людям помогла! Её душа была открыта. Только намекни, и она уже готова всё для тебя сделать!

Она не лукавила, не заискивала. Могла вспыхнуть, сказать в глаза, что думает. Если не права, повинится! Редчайшее качество. Это выдающаяся личность, и Юрий Юрьевич в её огранке засверкал, как алмаз, своими лучшими качествами.

Валерий: Она была влюблена в искусство, в музыку и в то дело, которым занимался Юрий Юрьевич. Он мог творить, зная, что у него надёжный тыл. Всегда спрашивал её мнение о спектаклях. Она его высказывала, разбираясь в этом очень неплохо, хотя не была музыкантом.

А какой она была красивой женщиной! Всегда стройная, подтянутая и с чуть ли не девичьим румянцем. Юрия Юрьевича любила беззаветно.

Геннадий РУКША,

кандидат педагогических наук:

- Я рад, что Лёля появилась в моей жизни. Последние 25 лет она была моим сокровенным другом. У неё были природный дар соучастия и интерес к жизни другого человека. Она, как мудрый психолог, могла дать совет, поддержать в трудную минуту. И была коммуникатором между художником и средой его обитания.

Лёля при всей разносторонности художественных интересов была предана одному жанру - оперетте. У неё был талант предвидеть художественную ценность молодых артистов. И всегда были кумиры. Её роль в истории культуры знаковая. Благодаря своей памяти она могла назвать интересующих меня людей искусства в Красноярске от Отечественной войны до последних дней.

Лариса МАРЗОЕВА,

народная артистка РФ, профессор Красноярского института искусств:

- Юрий Юрьевич Поломский пригласил меня спеть в концерте "Весенние голоса" Штрауса. Потом я встретилась в компании Безугловых с ним и с Лёлей, и она стала единственным близким мне человеком, с кем я могла поделиться и кто меня поддерживал.

Поражало при нашей разнице в возрасте её уникальная память! Она помнила всё - любой случай, год, число, месяц, даже час! И у неё была жажда общения! Она приглашала к себе, готовилась к встрече. Я была у неё часто. Старалась помочь. Но максимум, что она доверяла, помыть посуду. Всё сама.

У неё было много друзей детства. И люди, что занимали значимое положение в обществе, с радостью шли к ней в гости. Если что-то у кого-то заболело, она тут же набирала номер телефона, звонила тому, кто сможет помочь, из знакомых врачей. О себе редко просила, а вот о людях - да.

Анатолий ЧЕПУРНОЙ,

главный дирижёр Красноярского театра оперы и балета:

- Для меня она была прежде всего супругой Юрия Юрьевича Поломского и его ангелом-хранителем. А для неё он был всем. Она им жила! Это надо было видеть и ощущать.

Она по-своему уникальная женщина! Мне кажется, для театра музыкальной комедии она была талисманом. На неё равнялись. Не только руководство, весь театр! И это больше, чем уважение. В ней жил комплекс редких человеческих качеств, которые освещала любовь.

У нас с ней не было разговоров душа в душу. Иногда она приходила на мои концерты: ей нравились программы, которые я готовлю. На всех наших встречах она была человеком открытым и прямым, как стрела. И очень горячим: "Если люблю, то люблю, ненавижу, так ненавижу". И поступала, как говорила, ничего не скрывая. Говорила: "Я по-другому не могу".

Андрей МОДЕСТОВ,

депутат Красноярского горсовета, член правления Ассоциации онкологов России:

- Поломских мы узнали, живя у директора театра Музкомедии Леонида Самойлова. Они с женой приютили нашу семью на год, пока мы ждали квартиру в новом доме. У них бывали люди искусства, в этой тусовке участвовали и мы. Я учился в 1-м классе музыкальной школы и играл для гостей.

Дружба с Поломскими продолжилась и когда мы ушли в свою квартиру. Большое впечатление на меня произвела душевная забота тёти Лёли, а в их доме - кабинет Юрия Юрьевича, где были книги, которые я любил (мой папа - библиофил), и коллекция интересных вещей - портсигары, трубки...

Самым пикантным для меня были торты. Их тётя Лёля с мамой пекли до десяти штук и торжественно вносили к чаю: "Птичье молоко", "Наполеон", черёмуховый... Всё было сделано с душой и по старым, проверенным рецептам. Их вкус помню до сих пор.

У тёти Лёли был талант общения. Обладая даром рассказчика, логикой и прекрасной памятью, она так увлекательно преподносила истории, вынимая из памяти факты и детали, подтверждая всё письмами, заметками и шаржами, что хоть книгу пиши.

Очень любила Юрия Юрьевича, пылинки с него сдувала, вдохновляла, оберегала. А он любил её. За его суровостью и строгим взглядом скрывался добрейшей души человек.

Как-то в Музкомедии сменилось руководство, и с ним решили расстаться. Нашли нелепый повод, вызвали в райком партии, стали угрожать: "Не уйдёте - партбилет на стол!" Он ответил: "Я воевал, и партбилет был со мной. Это для меня святое! Не вам его отбирать".

Получив семь приглашений в театры, в том числе в Москву, он хотел уехать. "Я на коленях просила его остаться,- призналась тётя Лёля.- Он заперся в кабинете, вышел через сутки и сказал: "Остаюсь". Вскоре его пригласили в театр Музкомедии главным дирижёром.

Валерий ШОРОХОВ,

актёр (Москва):

- Елена Николаевна Поломская не пропускала почти ни одной премьеры в нашем театре. Мы у вахты поджидаем своих приглашённых, и появляется она - красивая, яркая, с чёрными выразительными глазами! С её приходом как будто становилось светлее.

Она всегда была в праздничном одеянии, с красивой причёской и с какой-то особой царственной статью! Вежливо здороваясь и окинув нас торжественным взором, она так же торжественно проходила в директорскую. С её появлением особенно остро подступало предпремьерное настроение!

А с её уходом из жизни остро чувствуется печаль от потери замечательного человека и красивой женщины, для которой театр был большой любовью.

Ольга СУРОТКИНА,

сотрудник управления информационной политики ОАО "Красцветмет":

- Лёля была человеком искрящимся, согревающим, душевным и - всемогущим. Последнее ей было дано в силу её редкого таланта безграничной благодарности тем, кто её окружал. Она умела ценить тепло, участие, помощь, добрые поступки и бережно хранила память о тех, кто ушёл.

Была настоящей русской женщиной - с широкой душой, обострённым чувством справедливости и готовностью прийти на помощь в ту же секунду, когда возникал кажущийся неразрешимым вопрос. Она умела хранить тайны, быть другом и советчиком, всегда помнила о каждом из нас и очень дорожила дружбой, считая нас "самыми умными, талантливыми и лучшими в целом мире".

Несмотря на обстоятельства, милый Лёлин подарок всегда попадал в руки именинника. Две коробочки конфет, недавно переданные моему сыну, будут напоминать мне о ней как о феномене, который я так и не успела раскрыть до конца. Казалось, что она не уставала, не сдавалась, и её большого сердца хватало на всех нас...

Владимир АЛЕКСАНДРОВИЧ,

солист Красноярского театра оперы и балета:

- Я приехал в оперный театр Красноярска из Италии по приглашению Ларисы Марзоевой. От неё узнал о Поломской. Мы пришли к ней в гости. Елена Николаевна спросила: "Что вас связывает с фамилией Александрович?" - "Это мой дед. Он тенор, прославил нашу фамилию в XX веке. А я бас".

"Быть не может!" - воскликнула она и показала снимок 1953 года с его дарственной надписью, рассказав историю их знакомства в поезде так ярко, как будто я был рядом. Узнал я и о том, что мой дед пел в Красноярске в Доме офицеров. И понял, что не зря оказался в Сибири.

Её здравый смысл, логика, юмор, харизма привлекали людей. Это лидер! В свои 90 она не притворялась, не надевала маску, а была такая, какая есть: интеллигентный человек с принципами пушкинского времени. И в ней была природная женская красота!

Она жила общением! Накрывала на стол, как на праздник! Как будто расстилалась скатерть-самобранка. Всё у неё было эксклюзивно - красивая посуда, столовые приборы, изысканная еда. Для меня встреча с ней - яркая страница в судьбе.

Лилия ЕФРЕМОВА,

артистка Красноярского симфонического оркестра:

- Поломских я знала с детства. Елена Николаевна относились к нам с большой любовью, радостно встречала, вкусно угощала, поддерживала. У меня были игрушки в виде музыкальных инструментов. Как-то Поломские были у нас в гостях, и я в шутку изобразила дирижёра, а Юрий Юрьевич сыграл в моём "оркестре" на игрушечной дудочке.

Помню в театре Музкомедии оперетту "Летучая мышь" под управлением Юрия Юрьевича, созданную на высоком уровне, и его песню "Победа". Мы часто вспоминаем эту пару и молимся за них. Теперь - об их упокоении.

Полина ШОРОХОВА,

искусствовед (Москва):

- Как-то, живя в Красноярске, мы с мамой пришли к Поломским. На столе были яства, которых я нигде не видела. Елена Николаевна усадила меня на кухне и с любовью смотрела, как я ем. Потом показала свои наряды. Многие привёз ей из поездок муж. Одно платье я увидела на ней в оперном театре. Это была королева!

Спустя годы я приехала в Красноярск и пришла к Елене Николаевне, немного опоздав. А она уже накрыла стол. "Ты позвонила, что придёшь через час. Я мыла окно. Пришлось слезать и срочно готовиться! Разве так можно?!" Её ответственность перед гостем стала для меня уроком!

Александр БЕЛОПАШИНЦЕВ,

солист Музыкального театра:

- Мне в институте искусств нужна была работа для ассистентуры - стажировки, и мой педагог Лариса Владимировна Марзоева предложила написать о Юрии Юрьевиче Поломском. Привела в дом к его вдове, Елене Николаевне, чьи воспоминания о муже меня потрясли.

Я никогда не видел этого человека, но глубокое проникновение в его жизнь и творчество сделало его мир моим. Мы выпускаем о нём книгу, я собрал в сборник самые значимые его песни. Елена Николаевна сказала: "Таблички на доме и театре, упоминания в книгах очень важны. Но то, что вы с Ларисой Марзоевой сделали, для него было бы главным: вся его жизнь принадлежала музыке!"

Нет дня, чтобы я не думал об этой женщине, чья уникальность проявлялась в характере, в любви к театру и в её феноменальной памяти.

Иван СОСИН,

солист Музыкального театра:

- Елена Николаевна была очень интересным человеком с молодой душой. Мы легко нашли с ней общий язык! В музыке и театре были на одной волне. Редко с кем можно было поговорить по душам, не боясь сказать, что думаешь. И она, как на духу, выкладывала всё, как есть.

У нас одной из больных тем был резкий поворот в репертуаре от оперетты к мюзиклу. В оперетте прекрасная музыка, мужики с харизмой, чем мюзикл зачастую не обладает.

Я звонил Елене Николаевне в сентябре, договаривались о встрече. И вдруг это известие как гром среди ясного неба. Мне её очень не хватает!

* * *

Закончить воспоминания об этом дорогом для многих человеке я хочу стихотворением Василия Жуковского, которое так и называется - "Воспоминание":

О милых спутниках, которые наш свет

Своим сопутствием для нас животворили,

Не говори с тоской: их нет;

Но с благодарностию: были.