ТЕМА:

ТЕМА:

Глас народа

387 03:06, сегодня

Из редакционной почты: "Озеро Дюпкун и горы плато Путорана"

Теперь это уникальное и таинственное место общеизвестно. Оно входит в состав Путоранского государственного природного заповедника, внесённого ЮНЕСКО в список объектов Всемирного наследия.

А тогда, в пятидесятые годы прошлого столетия, мы, жившие в тех далёких северных местах, считали, что это обычное большое озеро, в который впадает река Котуй, и, пройдя через него 28-30 километров, выходит или вытекает из него и бежит дальше на Север, в море Лаптевых.

А познакомился я с этим озером при следующих обстоятельствах.

...Вот уже год, как я живу на фактории Чиринда, в заполярном посёлке Красноярского края. Езжу с колхозным рыбаками ловить рыбу, скитаюсь с семьями оленеводов по полям необъятной тундры, зимой составляю компанию охотникам. Выполняю свою обычную культурно-просветительную работу, за которую получаю заработную плату. Просвещаю местных жителей - эвенков и якутов, занимаюсь ликвидацией неграмотности, учу и даже приобщаю их к тому, как нужно мыться в русской бане с хорошим парком и веником, вехоткой и мылом.

Однажды летом председатель кочевого Совета Иван Михайлович Хутохогир предложим мне съездить на озеро Дюпкун. Там находилась бригада рыбаков. Стали собираться в путь-дорогу. Наш товарищ по этому путешествию, охотник колхоза Герасим, пригнал оленей, на которых учугом (верхом) мы должны ехать к рыбакам.

Пока мы не спеша собирались, произошло непредвиденное: олени сбежали в лес, и Герасим отправился на поиски беглецов. Его не было два дня, а на третий он вернулся с оленями, теми самыми, которые сбежали с фактории. Как он их нашёл на необъятных просторах лесотундры, чем питался всё это время! Глядя на его довольное, улыбающееся беззаботное лицо, я не находил ответа на свои вопросы. Не выдержав, спросил его.

- Очень просто,- ответил он.- Я знаю тайгу и тундру, как пальцы на своей руке, ведь я всю жизнь кочевал со своими родителями. Поэтому даже если тёмной ночью пойду в тайгу и оставлю там нож, то на другой день я его спокойно найду. А питание? Посмотри внимательно на оленей. Рогов-то на них нет.

Действительно, ранней весной олени сбрасывают рога, а летом начинают появляться новые. К концу осени они отрастают на 10-15 сантиметров. Торчат, как толстенькие сосиски, тёмные, покрытые тоненькими ворсинками. Но рожки эти ещё не закостенелые. Они заполнены густой и киселеобразной кровью. Эти рожки Герасим срезал, жарил и съел.

К вечеру, оседлав оленей, то есть положив на лопатки передних ног оленя связанные между собой лёгкие подушки, мы отправились в путь. Мне достался мощный олень - хор, то есть самец. Русский крестьянин сказал бы - жеребец.

Ехали по лесу, поросшему невысокими деревьями и чахлыми кустарниками. Чтобы устойчиво сидеть в седле, в правой руке я держал палку, на которую постоянно опирался, когда кланялся, пробираясь сквозь заросли. В левой руке - вожжа, то есть ремень, привязанный к костяшке, укреплённой на голове оленя. Подёргаешь вожжу, и костяшка ударяется по правую сторону головы оленя, он сворачивает налево, потянешь на себя - олень идёт направо.

До Дюпкуна, говорил Иван Михайлович, километров 80-100. Но на Севере, где нет дорог, лишь тундра да лесотундра - кто ж мерил эти километры? Всё расстояние относительно. Ехать до места назначения день или два - вот это и есть километры.

В пути мы несколько раз останавливались на отдых: хотя олень и выносливое животное, но нести на спине такую тяжёлую поклажу нелегко. Тем более что ноги его постоянно утопают во мху, да и местность чаще всего болотистая. Кроме того, заедают комарьё, пауты, мошка. Эти кровопийцы сопровождали нас густым роем.

На остановках мы разводили два костра. Один - чтобы приготовить пищу, а второй - чтобы как-то спасти животных от надоевшего гнуса. На этот большой костёр мы набрасывали сырой мох. Получался дымокур, и олени, чаще всего бросив еду, кучковались возле этого дымокура.

Мы прибыли на озеро Дюпкун под вечер следующего дня. Но ещё ярко светило солнце, поворачиваясь к закату. Над широкой водной гладью летали утки, чайки, по берегу на своих тоненьких ножках проворно бегали кулички.

Стойбище чириндинских рыбаков расположилось на предгорье плато Путорана. Рядом с озером на пологом берегу стояли два чума. Здесь было хорошо и уютно. Дул небольшой ветерок, разгоняя прожорливых комаров и гнус.

Навстречу нам вышли две женщины: молодая и старая. По-эвенкийски - атыркан, и с ними ребятишки. Малыши прятались за широкие юбки матери и бабушки, с любопытством поглядывая на меня, ведь я был для них чужой человек - люча (русский). Женщины молча подошли к нам. Рассказали Ивану Михайловичу о том, что их мужья на озере проверяют рыболовные сети.

Рыбаки удачно облюбовали себе место, удобное для жилья и работы. С правой стороны - Котуй, с левой раскинулось большое озеро. Короче, чумы стояли недалеко от того места, где в озеро впадает Котуй. В этом месте на реке лежит нагромождение огромных валунов. Словно могучий сказочный богатырь, великан Дюкун специально загородил дорогу к своему любимому озеру. Поэтому река при впадении в него беснуется, клокочет, пробираясь сквозь каменные заторы. Далеко слышится шум и глухой рокот бурлящей воды.

Вскорости на лодке приплыли рыбаки - молодой мужик с дедом и с ними подросток. Выйдя на берег, они подошли к нам.

- Дорова, гирки,- радостно приветствовали они председателя кочсовета и Герасима.-Дорова, бойё,- поздоровались они и со мной, крепко пожимая руку.

Сразу поясню: дорова - здорово, здравствуй; гирки - друг, товарищ; бойё - человек.

В лодке лежал неплохой улов: пелядь, сиги, ленки, несколько тайменей, а также окуни, сорога, караси.

Женщины, забрав рыбу, стали готовить ужин. Почистили и разделали тайменя, который был никак не меньше 8-10 килограммов. Поставили варить на костёр. В большой котёл с рыбой положили какую-то травку для аромата. Хотя, по правде сказать, более ароматного, чем запах благородной рыбы, сваренной на костре да с дымком, я ничего не знаю.

Когда рыба сварилась, все сели в кружок ужинать. Мне дали большую голову тайменя. Считается, что это одна из вкуснейших частей тайменя. Особенно вкусны глаза - жирные и ароматные.

Досталось от ужина и животным, которые кочевали с семьями рыбаков. После съеденной рыбы облизывались собака, мурлыкала, доедая кусочки, кошка. Как ни удивительно, кошки имеются у многих северян. Они живут в чумах и в трескучие морозы, и летом и не сбегают в лес. Эвенки и якуты душевно любят этих ласковых животных.

Потягивая дымок из самодельной трубки, дед Удыгир рассказал, где и как они ловят рыбу. Хищная, как правило, водится на стремнине, там, где Котуй впадает в Дюпкун. Здесь, в уловах, рыбаки ставят сети. А баранчук (подросток) Кёшка чаще всего ловит на удочку. Он привязывает к крючку небольшой кусочек оленьей шкуры, чаще всего отрезанной от хвоста, закидывает такую "наживку" на быстрину и потихоньку подтягивает её к себе. Таймень или ленок, думая, что это плывёт мышь, хватает её и оказывается на крючке.

А рыбы в те годы здесь было очень много. Я сам неоднократно видел, как из быстрых струй воды выпрыгивал большой таймень или, играя в стремнинах, бил по воде хвостом.

На следующий день мы на лодках поплыли проверять сети и собирать улов. На озёрной тихой воде заичеились в сетях сиги, пелядь и другая рыба. И вдруг среди толстеньких сигов я увидел худую, как скелет, рыбу. Что это такое?

- Это больная рыба,- сказал дед,- амун.

Амун - слово непечатное. Оно означает - г...но.

- Такую рыбу мы не берём, выбрасываем на берег. Больная рыба попадается редко, но она есть. Мы боимся, не заразилась бы от неё здоровая.

К вечеру мы возвращались с богатым уловом. Дед Удыгир спокойно грёб на вёслах и потихоньку пел. В песне он рассказывал о своей жизни, о семье, благодарил бога за хороший улов, радовался, что к нему приехали гости. И песня, тревожа предвечернюю тишину, словно раскрывала душу старого эвенка, прожившего много лет на этом белом свете.

Вечером после ужина разговор опять продолжился о рыбалке.

- При царе-батюшке,- рассказывал дед,- сетки у нас не было. Ловили рыбу другими способами. Делали на реке загородки, заездки - что-то наподобие современных корчажек. А зимой ловили налимов. Железных крючков тогда тоже не было. Мы брали палочку длиной с палец руки, маленько длиннее. Заостряли концы, чуть-чуть обжигали их на костре, чтобы в воде не размокали. За середину привязывали тонкий ремешок. На конец палочки насаживали кусочек мяса и опускали в прорубь. Налим, найдя мясо, засасывал его в рот, а когда отплывал, то палочка становилась поперёк горла. И налим наш.

Утром Иван Михайлович предложил съездить в горы - поохотиться на горных козлов и диких оленей. Прежде чем отправиться в путь, долго беседовал с дедом Удыгиром, как лучше и легче проехать на плоскогорье.

Учугом на оленях мы поднялись на плато Путорана. Нашему взору открылась чудная картина. Мы увидели безбрежную каменистую площадь, сплошь покрытую мелким бледно-серым ягельником, оленьим мхом и ещё какой-то маловыразительной травкой. Нигде ни деревца, ни кустика. По отрогам плато виднелись выступы каменистых скал.

Глядя на эту всю эту дикую, сказочную картину, мне стало не по себе. Я словно попал в другой мир, оказался на неведомой мне планете. Плато - это громадные волнистые столовые горы. На первый взгляд, безжизненная каменистая пустыня. Глухое, дикое, страшное место.

Про горы плато Путорана у эвенков много разных сказок. Выдумывали их местные шаманы. Одну из них рассказал дед Удыгир.

- В окрестностях гор плато Путорана жили два брата, одного звали злой Харги - дух тайги, второго - Мусонин, дух гор. Жили они не дружно. Постоянно ссорились, скандалили, а иногда дрались, избивая друг друга в кровь. И тогда, когда они выясняли свои отношения, летом гремел гром, дул сильный ветер или шёл проливной дождь, а зимой бушевала пурга и шёл густой снегопад. Во время их ссоры не дай бог оказаться даже человеку. Всё живое - олени, горные козлы и пичужки, и малые зверушки - прятались в расщелинах гор, лесных околках, во мху, в земле. Укрощали свой крутой норов даже хищные звери: они не нападали друг на друга. Во время всеобщей беды между ними устанавливался временный мир и согласие.

Вот в таком тревожно-сказочном месте оказались мы в тот незабываемый день.

- А кто-нибудь видел этих злых духов - братьев Харги и Мусонин? - по наивности спросил я у председателя хочсовета.

- Никто не видел. Мы знаем, что бог есть, но его никто не видел. Так и духи Харги и Мусонин. Они есть, но их никто не увидит,- пояснил мне мудрый Иван Михайлович.

Разговаривая и посматривая по сторонам, мы продолжали свой путь по высокому отрогу древнего плато. Солнце ярко светило, в воздухе ощущался густой настой ягельника. Внизу, под каменным откосами, виднелись небольшие заболоченные места и озеро Дюпкун. Над низиной пролетали стаи гусей, уток, другой водоплавающей дичи. Вдалеке пасся табунок диких оленей.

Но спуститься вниз по крутым каменистым уступам не было никакой возможности, поэтому мы продолжали свой аргиш вдоль откоса каменной гряды. Проехали довольно большое расстояние вдоль озера Дюпкун. И вдруг над низкими откосами гор, в северной стороне, откуда-то появилось облако. Оно, приближаясь к нам, быстро росло и стремительно темнело. Потом чёрное облако как бы лопнуло, и кудрявые тучи заполонили всё небо. Начался ветер с дождём, через несколько минут превратившийся в грозную бурю.

- Это духи обиделись на нас,- сказал Иван Михайлович.- Мы зашли них территорию, и они гонят нас прочь. Всякому, кто польстится на их владения, будет худо. Надо немедленно возвращаться в стойбище.

Мы повернули назад. Крутой, порывистый ветер сильными толчками в спину гнал нас вперёд. Когда мы вернулись, все жители, закутавшись в тёплые одежды, тихо сидели в чумах. Порывы ветра безжалостно трепали ветхие жилища, стараясь разрушить их. Бесновалась природа. Беспокойно вело себя и озеро Дюпкун: высокие волны, пенясь, ударяли о каменистый берег, перекатывая с боку на бок круглые прибрежные камни.

- Духи опять поскандалили,- тихо сказал дед Удыгир.

Это он говорил шёпотом, боясь, как бы его не услышали братья Харги и Мусонин. Эвенки - очень суеверный народ.

...Такими по истечении более семидесяти лет запомнились мне лишь небольшая часть плато Путорана и удивительное озеро Дюпкун. Это как бы ледяное сердце Сибири. Теперь, в 22-м столетии, учёные, применяя современную технику, стали вплотную изучать эти глухие северные места.

Оказалось, что плато вулканического происхождения. Дикое и малоизученное место. Оно занимает почти 200 тысяч квадратных километров. Это причудливой формы горы, бирюзовые реки и мрачные каньоны, редчайшие представители флоры и фауны, десятки водопадов, не похожих друг на друга.

Перед отъездом домой в Чиринду я решил поймать хорошей рыбки. Недалеко от стойбища, возле берега озера Дюпкун, обратил внимание на водоём круглой формы больше ста метров в диаметре. Я связал четыре или пять сетей, каждая по 20-25 метров в длину, и растянул их через водоём. Конец связки не доставал до противоположного берега и остался непривязанным.

Утром следующего дня я поплыл на лодке к этому водоёму, но сразу не обнаружил сетей. Естественно, подумал я, они утонули, осев на дно.

Я подплыл к колышку, за который они были привязаны, отвязал и стал выбирать всю связку в лодку. Каково же было моё удивление, когда я, отплыв от берега не более десяти метров, с трудом стал вытаскивать сети, словно брошенные с высокого обрыва. А ведь их общая длина составляла более ста метров. Значит, глубина в этом месте чудовищная. Сети, которые я вытаскивал, были льдисто-холодные. Рыбы, конечно, в них не было.

Мысленно представил себе глубину водоёма, и меня объял ужас: подо мной глубь более ста метров?!

Вот таким мне запомнились на всю жизнь озеро Дюпкун и горы плато Путорана.

Пётр БОДРИКОВ,

член Союза журналистов СССР и России.

Шушенское.