Каким был в жизни и на сцене Владимир Высоцкий?

40 лет назад, 25 июля, не стало любимого россиянами актера и певца

На вопросы "РГ" отвечает Заслуженный артист России Анатолий Васильев, который одним из первых стал артистом любимовской Таганки, он пришел в театр с третьего курса Щукинского училища. Васильев и Борис Хмельницкий написали музыку для "Доброго человека из Сезуана", с которого начался театр. Высоцкий часто пел в его гримерке...

Вы старожил Таганки, помните, как Высоцкий появился в театре. Каким он был, как влился в труппу?

Анатолий Васильев: Я его и раньше знал. Мы в студенческом общежитии театральных вузов встречались, там мощная тусовка была. Студенческие посиделки - с батоном, с куском колбасы и с гитарами. Песни, болтовня, анекдоты... Владимир там часто появлялся. Впервые запомнил его поющим "Таганку" и "Клены выкрасили город" Кохановского. Остальные песни были на блатную тематику, позже он и сам их не любил. Тогда много людей увлекались гитарой и пели что-то подобное, так что особенно он не выделялся. Во всяком случае для меня. Я тоже пел, старинные романсы любил.

Вот так и познакомились. А на Таганке Высоцкий для меня появился сразу на сцене. В "Добром человеке из Сезуана" он играл племянника. Театр только набирался, вслед за курсом организовавшего его Любимова (туда входил и я) появлялись новые люди. Они показывались, кого-то брали, других нет. Шла нормальная жизнь молодого театра. Владимир довольно долго играл свою первую роль, затем перешел на другую - и поехало.

Каким он был, когда вы в общежитии с ним познакомились? Какое производил впечатление?

Анатолий Васильев: Плохое.

Почему?

Анатолий Васильев: Ну как вам сказать... Мне не нравилась манера Высоцкого, которая позже часто его спасала, - он был очень активным человеком. Но это была моя проблема, не его. Он сразу "занимал весь стол", все одеяло тянул на себя. Начинал петь, рассказывать анекдоты... И меня это жутко раздражало.

От чего это его спасало?

Анатолий Васильев: От жизни. Мне всегда было тяжело просить роли, пытаться проникнуть в какой-то проект, а Володя в этом смысле был по-хорошему настырный. Он хотел и тут играть, и там, и то сделать, и это. Уже будучи взрослым, всеми признанным человеком, он хотел и сняться, и снять, и написать, и опубликоваться, и чтобы сборник стихов был... И так далее. Это была его манера жизни, которая меня - по прошествии времени - уже не раздражала, а так скажем... настораживала, что ли. А ведь это была очень завидная черта характера.

Когда к Высоцкому пришла слава и он перестал быть обычным актером с гитарой в пиджаке-буклешке...

Анатолий Васильев: Я этого, как и многие другие в театре, не заметил. Мы очнулись, только когда он умер. А прежде... Актер нашего театра берет гитару, поет песни. Я пою, Ваня Дыховичный поет, Виталик Шаповалов. И Высоцкий тоже пел. Как он вышел на другую орбиту, мы прозевали.

Но он ведь звучал из всех магнитофонов, из всех углов!

Анатолий Васильев: Когда он поет у тебя в гримерке, а потом из всех магнитофонов, особенной разницы ты не чувствуешь. Из магнитофонов, кстати, звучали многие - Окуджава, Ким, Визбор. Тогда была магнитофонная жизнь. На Грушинский фестиваль приезжали со всего Союза парни и девчата с магнитофонами. Бегали между кострами, записывали поющих. Туча была таких людей, для нас Володя был среди них. А когда он вырвался вверх, мы зеванули. Те, кто был далек от него, любители, записывающие его песни, ухватили это раньше нас.

Театр понял это во время похорон Высоцкого, на которые пол-Москвы собралось?

Анатолий Васильев: Какие пол-Москвы! Вся Москва. Похороны оглушили всех, даже тех, кто понимал про Владимира многое. Москва была пустая, Олимпиада же шла, и вдруг такое скопище народа... Это потрясло и опрокинуло всех, никто такого не ожидал. Это был восклицательный знак, подытоживающий его жизнь, мощный предфинальный аккорд.

Говорят, что основной чертой Высоцкого была доброта и верность друзьям.

Анатолий Васильев: Основных черт у него было много, но то, что он был потрясающим другом, это совершенно верно. Если он дружил с кем-то, то для него это было святое. Он даже своей Марине об этом говорил: для меня важнее не ты, не то, что принято считать главным в жизни, а друзья.

А насчет доброты... К друзьям он был добрый, к недругам недобрый. Того, на кого злился, мог открытым текстом послать куда подальше.

Что его погубило?

Анатолий Васильев: Я думаю, что там был большой комплекс всего. И его отношение к себе, и желание вырваться в какие-то пределы, куда он никак не мог попасть. А еще он очень рано почувствовал, что такое уйти из жизни. И что ему это грозит.

Как это?

Анатолий Васильев: Все сказано в его поэзии - что смерть все время вокруг него бродит, машет крыльями. "И я со смертью перешел на "ты"..." И в этом ощущении близкого конца он, конечно, немного торопил себя, гнал. Плюс характер - и то успеть, и это.

Что он не доделал, какие роли не сыграл?

Анатолий Васильев: Насчет ролей не могу сказать, но наша страна так замечательно живет, что материала для песен у него была бы куча. Он бы еще столько написал!

Если бы у вас сейчас была возможность поговорить с ним, что бы вы сказали?

Анатолий Васильев: Я бы сказал: "Привет, Володя!"

Алексей ФИЛИППОВ.