Розенкранц и Гильденстерн действительно мертвы?

Наверное, то же чувствуют люди, выходящие с огромных американских горок: разгорячённая кровь не даёт спокойно стоять на месте.

Мысли, обрывки мелодий, фраз и грохот аплодисментов устроили в голове вакханалию и возносят тосты в честь великого и могучего Шекспира, Стоппарда, Рыбкина, актёров и тех добрых людей, которые посоветовали мне сходить на спектакль "Розенкранц и Гильденстерн мертвы".

Даже сейчас, почти год спустя после просмотра этой постановки, при воспоминаниях о ней учащается пульс. Настолько сильное впечатление она на меня произвела.

Пьеса представляет хорошо известные события с новой точки зрения. Британский драматург Том Стоппард взглянул на один из столпов классики мировой драматургии - пьесу "Гамлет" Уильяма Шекспира, обошёл его, и с той, теневой стороны, которая была скрыта от взоров публики, поведал о том, что увидел.

Главные герои: Розенкранц (Иван Кривушин, Алексей Попов) и Гильденстерн (Никита Косачёв, Станислав Линецкий) - школьные приятели Гамлета. В пьесе Шекспира они второстепенные персонажи. На фоне трагедии Гамлета, всех предательств и крушения королевского дома их смерть остаётся проходным событием, не привлекает к себе внимания и не вызывает сочувствия.

Стоппард же представляет события с их точки зрения: глазами Розенкранца и Гильденстерна зритель видит трагедию датской монархии. Они - "маленькие" люди, заложники обстоятельств, брошенные в эпицентр бури. Есть ли у них выбор? Могут ли они что-то изменить в заданном сюжете? Или же стоит подчиниться обстоятельствам?

У пьесы не очень длинная история постановок не только в России, но и за рубежом. Впервые её сыграли на сцене британского театра "Олд Вик" в 1967 году. На русский язык пьесу перевёл Иосиф Бродский в конце 60-х годов XX века, но впервые на российской сцене она появилась лишь в начале 1990-х в Московском академическом театре.

В 2000-х с пьесой Стоппарда экспериментировал "Квартет И", в 2015 году её поставил новосибирский театр "Глобус", а в 2017-м режиссёр Дмитрий Волкострелов на сцене петербургского ТЮЗа перенёс действие сюжета в СССР 80-х годов.

Красноярский драматический театр имени А. С. Пушкина представил премьеру спектакля 9 декабря 2017 года. Мы можем познакомиться с творчеством Тома Стоппарда благодаря главному режиссёру Олегу Рыбкину, художнику по костюмам Елене Турчаниновой, художнику по свету Дмитрию Зименко, а также Ирине и Валерию Зайцевым, ответственным за пластические решения.

Олег Рыбкин позиционирует театр не как нравоучительного педагога, а скорее как возможность саморазвития человека:

- Театр - именно для этого. Чтобы у зрителя возникали мысли. Он ничего не рекомендует, он никоим образом ничему не учит. Он абсолютно бессмыслен в качестве указателя жизненных ориентиров. Он ставит вопросы,- говорит главный режиссёр.

Оригинальный текст Стоппарда он дописывал и переписывал, чтобы наиболее полно выразить своё видение постановки и её смысла. Он усилил роль бродячих артистов в судьбе героев. Именно им предстоит в финале привести в исполнение приговор Шекспира.

Артисты - словно орудие судьбы. А Первый актёр (Александр Истратьков) вызывает ассоциации с кукловодом, той неведомой силой, что на самом деле управляет происходящими событиями и подталкивает персонажей к тем или иным поступкам. Он, подобно Вергилию, ведёт героев сквозь тьму невежества и круги дворцовых интриг.

В спектакле есть фраза, принадлежащая герою Александра Истратькова: "Мы - лишь актёры, мы исполняем ровно то, что написано". Она прекрасно иллюстрирует один из мотивов, вложенных в постановку Олегом Рыбкиным:

- Конечно, это литературная игра, но в то же время это имеет и более сложный метафизический смысл. Для меня это тема масок, которые мы носим и постоянно используем в качестве подмены своих истинных намерений. Либо, наоборот, когда мы, надевая маску, становимся её заложниками.

С одной стороны, кажется, что место и время действия остались теми же, что и у Шекспира, но в тексте Стоппарда нет описания ни времени, ни места действия. Режиссёр трактует такую свободу как отсылку к Беккету, в частности и драматургии, связанной с экзистенцией, существованием человека, его местом в мире в целом. Таким образом, сценография спектакля создаёт ощущение вневременного пространства.

Костюмы персонажей скорее намекают, чем достоверно иллюстрируют эпоху Шекспира. Розенкранц и Гильденстерн похожи на лондонских денди, Гертруда (Виктория Болотова) - распутная женщина, в один миг млеющая в руках Клавдия (Георгий Дмитриев), а в другой кайфующая от героина.

Да, высшее общество в постановке представлено погрязшим в пороках. Самого Клавдия играет новый актёр театра Пушкина Георгий Дмитриев. Те, кто впервые увидит его, будет потрясён. Рядом с маленькой, хрупкой и чувственной королевой вышел титан, полубог в килте и меховой шубе на голый торс. Его рост превышает 2 метра.

Грянул бас, и образ грозного правителя окончательно сформировался в моей голове. Но вдруг артист перешёл на фальцет, вызывающий диссонанс с образом, и стал метаться меж двух крайностей, словно человек, страдающий психическим расстройством. От жуткого ощущения неправильности происходящего у зрителя мурашки бегут по коже.

В этой постановке нет героя, который соответствовал бы привычным представлениям о действующих лицах пьесы Шекспира. Вот мы знакомимся с самим Гамлетом (Иван Янюк). Он обрит наголо, плотно сложен, одет в шорты и таскает с собой череп Йорика в авоське. Этот Гамлет похож на головореза, но с "тонкой душевной организацией".

Грим героев перекликается с уличными мимами Франции и с образами Роберта Уилсона. Все герои пьесы, кроме Розенкранца и Гильденстерна, выглядят кукольно, условно. Они не живут по-настоящему.

И только один персонаж переживает по ходу спектакля метаморфозу перехода из этого условного состояния в настоящее. Это Первый актёр... Он вдруг сотрёт с себя клоунский грим и заговорит с главными героями, обращая свой взор в зал, серьёзно и откровенно:

Мы актёры... мы отказались от самих себя, как требует наша профессия,- уравновесив это дело мыслью, что кто-то на нас смотрит. Оказалось - никто.

Мне хочется отметить прекрасную игру актёров Красноярского драматического театра. Все герои выразительны и по-своему прекрасны. В самом начале спектакля ещё было ощущение неловкости, но, когда они "поймали волну", происходящее на сцене стало жизнью, а весь прочий мир исчез.

Было ощущение, что Никита Косачёв и Иван Кривушин... нет, Гильденстерн и Розенкранц теряют разум и стремительно сгорают. Особую благодарность и восторг зрителей вызвала игра Александра Истратькова, заслуженного артиста России.

Режиссёр использует элементы визуального театра. Большое значение имеет свет, применяется проекция, чётко выстроен композиционный рисунок мизансцен. Присутствует здесь также отсылка к кино: когда бродячие артисты идут по световой дорожке, это напоминает фирменный проход персонажей Феллини.

В интервью для новостных телеканалов актёры перед премьерой делились своими мыслями и ощущениями от нового спектакля. Иван Янюк, исполняющий роль Гамлета, трактует происходящее как пространство преисподней:

- Уже всё случилось, и мы видим исходные события, некий мир потусторонний.

А Иван Кривушин признаётся, что Розенкранц и Гильденстерн - это один человек:

- И если бы этот один человек не конфликтовал внутри сам с собой, а объединил свои усилия, то, возможно, из этой ситуации, в которую он попал, он выбрался бы благополучно.

С самого начала действия всё пойдёт необычно. Но это не фарс ради фарса. Кандинский называл это внутренней необходимостью. Главный режиссёр Красноярского драматического театра имени А. С. Пушкина захотел по-настоящему перевернуть мир своих зрителей, выбить из привычного существования.

Потому, когда вас пригласят занять свои места, откроются двери не в зрительный зал, а... на сцену. Думаю, что для многих театралов сцена является особым пространством, территорией другого мира, в котором всё возможно. И вдруг вы сами попадаете в это загадочное пространство.

Далеко не все театры позволяют такое святотатство. Чтобы зрители топтались по сцене, да ещё в уличной обуви?! А вокруг находилось дорогое оборудование? Портальные башни, пульт помощника режиссёра...

Не говоря о том, какой же кудесник захочет раскрывать свои секреты случайному слушателю? Но именно в этой постановке театр особенно открыт к диалогу со зрителем.

Декораций немного, в основном лаконичные, но выразительные детали. Машинерия сцены не скрыта от глаз зрителей. И в этой атмосфере (словно в детстве попал в папин кабинет: всё вокруг такое манящее, но трогать нельзя) зрители ещё рассаживаются, а нервы уже натянуты до предела - что-то сейчас будет!

Перед вами зрительный зал, странно маленький с такого ракурса, а над головой тёмная бездна и тонны металла. Особенно внимательные могут разглядывать колосники и осветительные приборы.

Но если позволить зрителю засидеться на одном месте, пригреться, привыкнуть, он неизбежно начнёт мыслить привычным образом. И... на второе действие вас отправляют в зрительный зал. Вы входите туда и растерянно оглядываетесь. Это место, знакомое по многим увлекательным вечерам, как вам казалось, после первого акта оказывается другим.

Постепенно зрителя всё глубже уводят в перипетии дворцовых интриг. Бродячие артисты дают представление во дворце в духе шекспировских традиций: ведь женские роли исполнены мужчинами. В сцене нет слов, но выразительные движения и пластика актёров раскрывают сюжет прекрасно.

Ещё один неожиданный режиссёрский ход - сцена принятия ванны. Стоят две настоящие ванны, наполненные водой с пушистой пеной. И как завершающий образ штрих - жёлтая резиновая уточка. Главные герои в исторических купальных костюмах погружаются в воду и обсуждают своё положение и дальнейшие действия.

При принятии же ванны их навещают Клавдий и Гертруда с Полонием. Но после актёры не идут переодеться за кулисы, им приходится, дрожа то ли от холода, то ли от нервного напряжения, облачаться в сухое прямо на сцене, пока король с советником прикрывают их полотенцами. При такой стилизации и общей условности происходящего натурализм этой сцены удивляет.

Музыкальное сопровождение постановки эклектично. Здесь вы можете услышать попсовые песни, классическую музыку и отборный рок немецкой группы Rammstein. Местами это доходит до абсурда (а ведь жанр пьесы и есть - абсурдистская трагикомедия), но в основном музыка звучит в ритме с речью героев, их порывами и рисунком движений, психологической напряжённостью сюжета.

И оттого создаётся резонанс. Тот резонанс, который способен силой строевого марша горстки солдат обрушить мост. Только здесь резонирует зритель.

Во втором акте зрителя начинает трясти от эмоционального прессинга, и ещё долго после выхода из театра невозможно успокоиться. Сущий восторг - ходить на спектакли, вызывающие такую встряску.

Третье - заключительное - действие зрителям предлагают вновь смотреть со сцены. Но второй акт был настолько насыщенный эмоционально, герои столько успели пережить, что возникает ощущение течения жизни, вечности, разделяющей начало и конец истории. А есть ли на самом деле у неё начало и конец?

По ходу действия главные герои задаются множеством вопросов. Чтобы узнать, находят ли они ответы, предлагаю вам самим посмотреть спектакль.

Сюжет, впрочем, всем известен. История начинается своим концом, и название оправдывает себя. Никаких неожиданных ходов здесь нет. Розенкранц и Гильденстерн мертвы. Но для меня они останутся живы.

Екатерина БОРИСОВА,

студентка Красноярского художественного училища имени В. И. Сурикова.

Фото пресс-службы театра имени А. С. Пушкина

Красноярск.