Вспоминая Мастера. Старик и город

По просьбе редакции и в память о замечательном человеке Арэге Саркисовиче Демирханове известный красноярский журналист Любовь Рак передала "Красноярскому рабочему" свой очерк, написанный в 1997 году после встречи с Мастером.

Странствия

Ещё от тяжести дрожа, тащусь,

седея и лысея,

как эта старая баржа посередине Енисея.

Но скоро я уйду на дно, устав

от суеты и споров,

а утешение одно - что это

средь таких просторов,

а не в столичной суете,

где все грызутся коллективно...

На красноярской широте

и помирать не так противно.

Арэг Саркисович Демирханов - заслуженный архитектор России, член-корреспондент Российской академии художеств и Российской академии архитектуры и строительных наук, профессор Красноярского государственного художественного института - по ночам пишет стихи. Всю жизнь. Они для него - как средство спасения от разных отчаяний и забот. Да и не стихи это вовсе - слова и мысли.

Так сказал один умный человек. Демирханов расценил данное высказывание как высший комплимент. Он считает, что просто обязан уметь организовывать слово. Многопрофессиональность вообще должна быть свойственна человеку.

На мой ёрнический вопрос: не пробовал ли он, в таком случае, и музыку писать, ответил: "И музыку пробовал. Ваш покорный слуга начинал карьеру как эстрадный певец. К моему несчастью, в Новосибирске меня знают как раз по пениям. Я выступал на эстраде, по радио - и пользовался жутким успехом у прекрасной половины человечества. Загубил себя, прокричал голос на стройках..."

По юности мягкий интеллигент Демирханов занимался жёстким видом спорта - боксом. Нормально. Архитектор, с его точки зрения, должен попробовать многое, обязан прожить несколько жизней. Потому что среда, которую он формирует, предназначается для самых разных людей. Профессионализм по Демирханову - это, прежде всего, огромное уважение к другим профессиям. Обслуживая какие угодно стороны жизни - от родильного дома до ритуального зала - архитектор должен перевоплощаться в человека, работающего там. Только тогда что-то может получиться.

Большой концертный зал он делал персонально для Михаила Семёновича Годенко. И, с точки зрения архитектурных канонов, делал абсолютно неправильно. Зал сплющен по вертикали и немыслимо растянут по горизонтали. Зато зрители могут видеть не только танцующие фигурки, но и лица актёров, мимику.

Когда берёт за горло грусть

И мышцы боль таят,

Я рассуждаю: ну и пусть,

Мои дома стоят.

Но где-то в самой глубине

Не устаёт болеть,

Что не пришлось при жизни мне

Свой вес преодолеть.

Я в обученье к вам хочу,

Пусть будут пота реки,

Хоть на мгновение взлечу

И отключусь навеки.

И пусть меня за это чтут

Свои и иностранцы,

Когда в надгробии прочтут:

Вот этот умер в танце.

Арэг Саркисович посвятил и прочитал это стихотворение Годенко, ему очень понравилось. Было принято решение: принять Демирханова в Красноярский ансамбль танца Сибири почётным членом.

А Малый, музыкальный зал создавался персонально под Шпиллера. Последний в чертежах не понимал ничего, спохватился поздно: "Слушай, мне на сцене надо посадить около сотни человек". По проектам там помещались только 60. Пришлось ломать стены, подводить новые фундаменты. "Низкий поклон Павлу Стефановичу Федирке за то, что не выгнал меня из города Красноярска, а поощрил всю эту переделку",- говорит сегодня Демирханов.

В Красноярск он попал с Дальнего Востока - отработал там 6 лет, кое-что построил. Приехал по приглашению однокашника Эдуарда Михайловича Панова, посмотрел на город - и остался. Шестое чувство подсказывало - именно здесь совсем скоро начнётся строительно-архитектурный бум. Не ошибся.

Остался ещё и потому, что страшно понравился директор "Красноярскгражданпроекта" Александр Иванович Гришин, создатель проектного института, основоположник. Не архитектор по профессии, к архитекторам он относился тепло и бережно. Всегда защищал, понимал, что материя эта - довольно тонкая. Закрывал глаза на невыполнение плана по типовому строительству, вместо аплодисментов получал выговоры.

С Красноярском у Демирханова связано всё - и творческая биография, и жизненная. Здесь стоят его дома, которые не так просто стереть с лица города. Здесь родились дочь Каринэ и внук Давид. Здесь, на берегу Енисея - их общая гавань с женой Тамарой Ивановной (вместе они прожили 40 лет) - первой помощницей и самым беспощадным критиком.

До Красноярска пришлось поскитаться...

- Я - сибиряк, родился в городе Новосибирске в 1932 году,- рассказывает Арэг Саркисович.- Но отчий дом у меня - в Тбилиси, отец - тбилисский армянин. В детстве мне там пришлось немножко пожить. Детство выпало на тяжелейший отрезок времени, который переживала держава, а я - вместе с ней. С отцом меня разлучила война. Мать, Александра Константиновна Коротких, была военнослужащей, перемещалась по Советскому Союзу по приказу, меня возила с собой. Когда окончил 10 классов, я сменил 11 школ.

Мне пришлось исколесить всю страну, пожить и в центральной России - на Орловщине, в тургеневских и толстовских местах, и в Молдавии, и на Северном Кавказе, и в Сибири - на реке Томи, на реке Оби... Это расширение мира в детстве - и географическое, и человеческое - конечно, очень многое давало для формирования будущего меня.

Затем окончил Новосибирский инженерно-строительный институт, архитектурный факультет. На факультете преподавала профессура московских и петербургских вузов, оказавшаяся в эвакуации. Вообще Новосибирск войны был одним из крупнейших центров культуры России. В оперном театре пели Козловский, Лемешев, Михайлов, мы росли на опере. Парадокс: тяжелейшие времена, но более духовную атмосферу, архитектурную в том числе, трудно себе представить.

Институт тех лет давал нам возможность учиться и в Ленинграде. Это обязательное условие формирования архитектора, потому что такого академического города, хрестоматийного, как Питер, нет не только в России, но, может быть, даже и в мире. Он построен по одному закону архитектурного кодекса.

А собственно карьеру я начал на Дальнем Востоке - в Хабаровске и Комсомольске-на-Амуре. Там тоже была хорошая школа, во-первых, самостоятельности, во-вторых, постоянного общения с московскими институтами - и проектными, и учебными. В общем, всё получилось по закону мудреца Востока: для того, чтобы оставить чекан души, треть жизни ты должен посвятить познанию, треть жизни - странствиям, и лишь последнюю треть - творчеству.

Повезло, что познания и странствия у меня совместились. Красноярску я обязан творчеством, хотя пока мой век не кончился. Я ещё не достиг профессиональной зрелости, и это обстоятельство меня здорово утешает.

Творчество

Когда Демирханова спрашивают, кого он считает выдающимся архитектором современности, он скромно отвечает: "Нас несколько". И хитро улыбается в свою могучую бороду. Конечно, нарывается таким образом, конечно, знает об этом. Прекрасно знаком и с оппонентами, и с их претензиями. По архитектурному ансамблю на Стрелке, в частности - по музею Ленина или Культурно-историческому центру, как его называют сейчас.

Обвиняли его в излишнем монументализме, явной конъюнктуре, потакании вкусам бывших властей. Дескать, не здание, а саркофаг, гроб какой-то с музыкой.

- Да, за строительство музея меня осуждали революционно настроенные коллеги. Они тогда проникались идеями демократии и отрицанием прошлого, говорили - это безнравственно. Я никогда с ними не соглашался. Архитектура возникает только по заданию заказчика, других вариантов не бывает.

Но архитектура - это та материальная среда, которая очень подвижна, несмотря на заданность функций в начале. Она гибко видоизменяется и может обслуживать другие процессы и другие политики. Для учеников и друзей я придумал фразу: архитектура, как и природа, равнодушна.

Если говорить о музее без всяких философий - сейчас его наполняет жизнь. Причём не формальная, не политизированная, а самая разная - и художественная, и литературная, и общественная. И стоит он на хорошем месте - на берегу Енисея, и по формам своим соответствует природе прежде всего, а не политической идее. Это не саркофаг, не посвящение мавзолею, не футляр. Замысел площади заключался в идее островных домов.

Похоже на Красноярские Столбы, стоящие в лесу. Аранжированные, обработанные скульптором и архитектором Столбы вышли на природу. Для меня главное действующее лицо - окружающая Красноярск великолепная природа. Силуэты гор, река с бесконечным зеркалом цвета, огромное зрительное пространство острова Татышев, не остановленное ничем - и эти вот здания, "камушки".

Небольшие объёмы не смогли бы удержать пространство. Подражание той же природе, пусть грубоватое, но я бы не назвал природу Красноярска до ужаса изящной. В этом её прелесть. И потом, это не столько архитектура в себе, сколько - архитектура из себя. Из всех зданий Стрелки открываются прекрасные виды. Самый эффектный интерьер - гигантский панорамный вид из фойе Малого зала.

Вторая идея ансамбля - обозначить место возникновения Красноярска. Увы, напрочь уничтоженное в своё время.

Пять лет назад Демирхановым и его коллегами был выполнен проект исторического музея-раскопа. Диорамами должны быть представлены острог с фигурами людей, с этнографией, собор с утварью XVII века и элементами того времени... Венчает исторический экскурс могила Резанова с девизом "Вера, надежда, любовь".

- Когда строился настоящий памятник Резанову, Пушкин мог приехать на его открытие, Гоголь... Золотейший век в российской культуре. А в архитектуре - это ампир. Поэтому я и придумал ампирную ротонду - трилистник, венчающий памятник.

Все, даже самые ревнивые оппоненты, поаплодировали, но... Дорого.

Остаётся ещё надежда на честолюбие богатых земляков, на американцев (Резанов - первый русский, заключивший торговый союз с Америкой), которые, кажется, проявили интерес... Не сглазить бы.

Что касается раскопа, в сравнении с гостиницей на Стрелке или башней "КАТЭКНИИугля" - он стоит три копейки. Но и маленьких денег - опять нет. С исторической частью Стрелке вообще не повезло. К примеру, никакого асфальта здесь не должно быть и в помине. А должна быть брусчатка или на худой конец - монолитный бетон, эту брусчатку имитирующий. Выходит, ни коммунистам, ни демократам до истории нет дела.

- Один из самых любимых моих объектов,- рассказывает Арэг Саркисович,- это Красноярский кукольный театр. В первом, достаточно унылом этаже, до того бывшим каким-то общественным помещением (клубом милиции.- Прим. авт.), мне поставили задачу сделать театр. Я придумал два уровня, антресоли, маленькие лестницы. Идея была совершенно невероятной.

Когда приходило начальство большого роста, мне говорили: "Что ты делаешь, ты с ума сошёл?" Там ни в одну норму ничего не лезло, двухэтажный театр просто нельзя было разрешать строить. Это - риск. Но всё мало-мальски интересное делается на грани риска, на грани преодоления чьих-то ортодоксальных представлений.

Есть выражение, что архитектура - это материализованные принципы. Так оно и есть, если не спорить, ничего не выйдет. Кукольный театр я делал вместе с очень интересными художниками. Евгений Георгиевич Белоусов придумал люстру "Баттерфляй", или "Летучая мышь", как мы её ласково называли. Она сконструирована из тысячи деталей, детям очень нравится.

Он же своими ручками исполнял дверь в театр. Ни один дурак больше такую дверь делать не будет - там две с половиной тысячи деталей! Хотелось показать детям, что из любого кусочка железа или дерева можно извлечь красоту...

Он любит и другое своё скромное создание - библиотеку в Овсянке, построенную благодаря настырным пробиваниям Виктора Петровича Астафьева. Каменный дом, не подавляющий соседние деревянные домики, живущие своей доброй жизнью.

- Самое главное - он не нахальствует в застройке,- говорит Демирханов,- когда человек смотрит, и у него складывается впечатление, что ничего не произошло, так и было - это высшая гордость архитектора. Шокировать и удивлять куда проще.

Он мечтает построить в Красноярске армянскую церковь. Во-первых, потому что конфессия обратилась с такой просьбой, во-вторых - в память о глубоко верующей бабушке Ольге, святом для него человеке.

- А каноническая форма что армянской христианской церкви, что русской, что грузинской - настолько безупречна, настолько веками отточена, что она, конечно же, станет украшением города.

Планов и мечтаний у Демирханова хватает. И недоделанных дел - выше крыши. И Стрелку надо до ума довести, и площадь 350-летия Красноярска, и много чего прочего.

Архитектор - не живописец, зависит от кошмарного количества обстоятельств. Не получается так, чтобы нарисовал - и готово. Уговаривать надо, убеждать, кланяться в ножки...

И всё-таки самая честолюбивая мечта у него сегодня другая - оставить после себя учеников.

Ученики

- Меня спасает сейчас то обстоятельство, что я преподаю в художественном институте. Дела там неважнецкие, студентов учить тяжело - материального обеспечения никакого... Но здесь работают очень интересные педагоги, фанаты своего дела. И главное - вдохновляют детишки, которые ещё только учатся архитектуре, искусству.

Я наблюдала их вместе во время своеобразных занятий. Во главе со своим мэтром они исследовали его же объекты. Лазали по крышам концертного зала и музея Ленина, впитывая на ходу, что и как здесь устроено. Медленно и тихо бродили по городку в табакерке - кукольному театру. Слушали рассказы профессора о том, как другие студенты вытаскивали отсюда горы мусора и земли, чтобы опустить основание зрительного зала. Дабы никто своей спиной не мог заслонить от ребёнка сказку.

Демирханов останавливался на деталях, которые нормальный человек сроду бы не заметил. Почему, к примеру, на двери в зал имеются три ручки, а не одна? Оказывается, первая, та, что выше всех - для взрослых, средняя - для детей постарше, нижняя - для самых маленьких. Каждый должен чувствовать себя здесь, как дома. И должен обязательно попасть на спектакль, даже если не хватило мест. Именно поэтому дедушка Арэг придумал не кресла с подлокотниками, а простые скамейки. Малышей на них вмещается гораздо больше, чем официально существует мест. Иногда взрослых не грех и обмануть.

Студенты с серьёзным видом слушали, записывали, фотографировали - согласно учебному плану, им надо было представить отчёты. Впрочем, на полное послушание учитель не рассчитывал, в архитектуре это - не главное.

- В институте я стараюсь заниматься тем же, чем на практике - ребят надо подготовить к жизни. Голубые города и высокие материи они будут рисовать. Если у них есть творческая жила и талант - нарисуют. А сейчас мы их должны подготовить к чёрной стороне, к работе, которая будет повседневщиной. Это очень трудно, может быть, даже неправильно с педагогической точки зрения. Но я подключаюсь к обучению с третьего курса, я обязан ставить перед ними чисто практические задачи. Реконструкция какого-нибудь интерьера не очаровывает полётом фантазии, но и здесь можно придумать симпатичные вещи.

Сергей Андриянов, например, выполнил благоустройство театра музыкальной комедии (автором которого я, кстати, тоже являюсь, и здесь - всё на моей совести, потому что заказ пришёл только на ремонт сцены, а я умудрился уговорить мудрое руководство построить целый театр). Ещё одна тема - реконструкция, приведение в порядок территории вокруг дома-музея Василия Сурикова.

Рядом с музеем существует совершенно безликое здание, его надо как бы очеловечить. Любовно втискиваем детали - кровельки на дом, фонарики, скамеечки. Именно человеческую среду создаём - не театральную, а абсолютно реальную. Я не допускаю декоративщины, все вещи должны быть живыми. Молюсь на антику: если уж стояла колонна, то она несла балку. А римская - стену украшала. В этом разница...

Он учит своих детишек профессиональным тонкостям, учит правильно смотреть на родной город, уметь видеть в нём главное. "Зажмурьтесь,- предлагает,- а теперь резко откройте глазки. Что вы видите, глядя на правый берег?" - "Горы" - "А на левом берегу?" - "Часовню на горе".

Ликом Красноярска, убеждён он, несмотря на вмешательство разных архитекторов, Демирханова в том числе, можно назвать только Енисей или природу. Город расположен в удивительной естественной котловине, чем и уникален. На фоне гор все эти гиганты - концертный зал, музей, "КАТЭК" - смотрятся мелкотой. Так есть, так будет, пока эти горы, как в Рио-де-Жанейро, не освоят. Чем дольше не освоят - тем лучше.

...Старик устал. Болит душа.

И сердце просит валерьянки.

Но так природа хороша

У красноярской у Овсянки.

Когда от Роева ручья

Завьётся горная дорога,

И ты поймёшь - земля ничья,

И красота её от Бога.

И только трепетной рукой

Творя подобие природы,

Не повреди её покой,

Не оскверни леса и воды.

Не укради, не обмани,

Не сократи дорогу к счастью.

Проси, покайся, помяни,

Трудись с надеждою и страстью.

...Смешны повторы старика,

Слова пусты, призывы тщетны.

А Енисей течёт в века,

Бесчувственный и безответный.

Любовь РАК.

Красноярск.

#krasrab

Подписывайтесь на "КР" через онлайн-сервис "Почты России". Оформляйте - совершенно бесплатно подписку на канал "Красноярский рабочий" в "Яндекс.Дзен", читайте и комментируйте статьи вместе с многотысячной аудиторией!