Он жил и играл по-русски - легко и просто

30 ноября 2024 года исполнилось 90 лет со дня рождения народного артиста СССР Вячеслава Невинного (1934-2009)

Его любили миллионы людей по сыгранным в фильмах комическим персонажам, которые невольно врезаются в память, оставаясь в ней навсегда из-за азарта, безудержной весёлости, энергии и какой-то неуловимой русской стати и характера этого человека. А те счастливцы, что побывали на спектаклях МХАТа, где он верой и правдой служил всю жизнь, открыли для себя его драматический и даже трагический талант.

Я впервые встретилась с этим потрясающим артистом в середине 90-х в Красноярске, куда МХАТ приезжал на гастроли, и взяла у него интервью для краевого радио.

Меня покорили его удивительная простота, редкая открытость, честность и своеобразный юмор вкупе с только ему присущим обаянием. Уже потом, в Москве, я несколько раз встречалась с Вячеславом Михайловичем Невинным и его женой, народной артисткой РСФСР Ниной Ивановной Гуляевой, у них дома, а также с их сыном - заслуженным артистом РФ Вячеславом Невинным-младшим. И встречи эти запали мне в душу не только из-за их гостеприимства и доброжелательности, но и из-за той любовной атмосферы, что царила в их доме, согревая и даря надежду.

Мне хочется сегодня поделиться с читателями "Красноярского рабочего" самым важным и интересным, что услышала я в разных беседах с Вячеславом Невинным. И порадоваться тому, что есть на свете люди, чьими мыслями и чувствами можно восхищаться.

- Вячеслав Михайлович, мы привыкли вас видеть в кино и по телевидению в ролях весёлых жизнерадостных людей. А какой вы в жизни?

- На самом деле я человек скучный и даже мрачный. Впрочем, в актёрской среде за комиками всегда ходила такая слава. Говорили: "На сцене он смешной, а в жизни - глубокий, серьёзный человек". Моё амплуа в театре называется "простак", "рубашечный герой". С возрастом оно мне становилось тесным, хотелось его расширить. И я всегда мечтал о ролях драматических, уж не говорю - о трагических.

За комиками тоже всегда замечалось такое желание. А всё потому, что актёрская индивидуальность чаще всего используется довольно стереотипно. Если режиссёр это понимает и готов разрушить привычку, я с удовольствием работаю над ролями и более драматического плана, когда зритель сопереживает твоему герою, а не просто смеётся над ним.

К счастью, мне встречались такие роли, в которых я одержал победу, доказав, что не только смешной артист. Хотя быть смешным на сцене - это очень много. Заразить зрительный зал своим оптимизмом, чтобы с тобой смеялось множество людей, пожалуй, не легче, если не труднее, чем вызвать слёзы. Если я вижу чрезвычайно смешной трюк, когда весь зал от выступления сильного комического артиста чуть не падает с кресел от смеха, у меня на глазах выступают слёзы и - мурашки по коже.

А произвожу я впечатление весёлого и оптимистичного человека только в кино, где вы меня другим и не увидите. В кино используют тип. Ну, зачем мне - такому толстому человеку - давать роль любовника? Это - для Ланового. В театре же я могу получить роли иного плана. Мне повезло: я играл Андрея Прозорова в "Трёх сёстрах" Чехова. И исполнял в пьесе ленинградского драматурга Арро "Трагики и комедианты" довольно не смешную роль, где мне хватало времени в течение спектакля убедить зрительный зал в том, что этот странный толстый человек может быть доведён до драматической ситуации настолько, что ему можно сопереживать и довольно глубоко.

- Скажите, а вы любите поесть? И если - да, то что?

- Может сложиться впечатление, что такой толстый человек наверняка любит поесть. Всё не так. Я это не люблю вспоминать, но раз уж речь зашла, признаюсь: молодым артистом был значительно тоньше, спортивно воспитан, почти профессионально. Был смолоду велосипедистом. Я - тульский, а в Туле велосипед на треке - первый вид спорта. Так что мышцы были научены и не подлежали ожирению, доказательством чему может служить исполнение мною роли Хлестакова в течение 12 лет.

Потом, к несчастью, я заболел и после того, как мне сделали пункцию и врачи поняли, наконец, что со мной, меня предупредили, что будут лечить гормональными препаратами. И сказали: "Бегать будешь, артистическая твоя деятельность продолжится, но будешь толстый".

Я подумал тогда, что толщина к моей индивидуальности подойдёт. Другого артиста сделай толстым - ему надо сразу уходить из театра. Ну, а в моих ролях толщина не только не мешает, а даже придаёт некоторое правдоподобие.

- Кто у вас готовит в семье?

- У нас в семье все артисты: и я, и жена, и сын,- и мы друг друга обслуживаем. Это нужно в нашей профессии, и закрывать на это глаза не стоит. А то, бывает, шепчут: "Ой, это артист! Он Гамлета играет. Он так Офелию любит!" Но артист есть-то должен. Он пойдёт в буфет, а, может быть, и выпьет после спектакля.

- А как вы относитесь к выпивке?

- Дежурно. Не увлекаюсь. Такое увлечение всегда может плохо кончиться для индивидуальности. Оглянулся, а ты уже на других рельсах и далеко от театра. И уже не догонишь.

- Скажите, какие у вас в жизни отношения с начальством?

- С самых ранних лет я себя помню как совершенно нерадивого, неподчиняющегося, анархичного типа, невыносимого для окружающих, особенно для тех, кто руководит. Ещё со школы я всегда мешал и раздражал: "Выйди из класса!"

Из меня всегда била та самая творческая энергия, которая особенно раздражает начальство. Оно же всё рассчитало заранее, как должно быть. А тут какой-то фиг выскочил, какой-то хрен. Что с ним - убрать, уничтожить, придавить?! А этот хрен не простой. Он говорит: "Как это придавить? А я? Ну, ты - человек, облечённый всякими полномочиями. А кто я?" С начальством у меня всегда были отношения обострённые. И вовсе не потому, что я какой-то там капризный.

- Ну, вы неудобны для них. А они что - тоже неудобны для вас?

- Я чрезвычайно редко видел на посту начальника человека, соответствующего этому названию. Если же в этом смысле всё гармонично, возникает не только чрезвычайное уважение к тому, кого вы называете начальником (для нас режиссёр - тоже зачастую начальник), но и любовь к этому человеку, без которого ты иногда и быть не можешь.

Я представляю себе, кем для нас является Олег Николаевич Ефремов и кем был для артистов в Ленинграде Товстоногов. Все понимали, что без него как бы и быть невозможно. Так что начальник начальнику рознь.

- А что есть в том человеке, без которого и быть невозможно? Что вас заставляет любить его?

- Прежде всего, творческая идея. Мне кажется, что я могу играть то, что мне дадено, так ярко и так сильно, что, кажется, этого достаточно. Любовь к режиссёру возникает после того, как он должен сказать: "А я предлагаю делать вот так!" И объяснит - как, творчески заразив. Интерес предложенных творческих задач, выворачивающих тебя наизнанку, всегда влюбляет в режиссёра. Это его ответ на твоё чрезвычайно щемящее чувство: "Куда вы меня позовёте?"

Мне же хочется, чтобы меня кто-то позвал в какие-то дали, оторванные от земли, от того места, где мы сидим. Каждый режиссёр это, конечно, понимает. И чаще всего он только делает вид, что тебя куда-то позовёт. И ты думаешь: "М-да, я интересней. Я - интересней!" И тогда пропадает всякое уважение и начинается просто отбывание номера. То есть лишённая творческого начала служба.

- И как это на вас действует?

- Сначала угнетающе. А потом время и производство требуют иного. А что угнетаться-то? Ведь артист является сам и инструментом, и исполнителем на этом инструменте. Значит, отвечает за всё после всех передряг именно артист, когда открывается занавес, и он выходит перед вашими светлыми очами. Сделан спектакль, не сделан, есть концепция роли, нет её - отвечает он.

Потом в программку заглянут: "Ах, это режиссёр такой-то? Как же так вышло, что этот артист здесь так плохо играет?" Но надо с этим смириться и понять, что хороший режиссёр редок так же, как и хороший актёр.

- Как вы относитесь к своей популярности - мучает она вас, угнетает или, наоборот, даёт силы жить?

- Я к популярности своей отношусь очень просто. Представьте себе, что вы живёте во дворе, где довольно много соседей, и вы многих знаете, и вас многие знают. Вы как-то к этому привыкаете и утром, идя на работу, можете поздороваться почти с незнакомыми людьми, которые только знают, что вы здесь живёте. А вы знаете, что, кажется, этот человек, кажется, здесь живёт. Можете иногда ошибиться и поздороваться с незнакомым человеком, который пришёл к кому-то в гости.

Так вот для меня так называемый двор, где ты почти всех знаешь и тебя все знают, расширяется до размеров страны. И я к этому так и отношусь. Потому что, если ты идёшь по улице, а с тобой кто-то здоровается или приветливо улыбается, я понимаю, что здесь ничего особенного нет. Значит, я им знаком, поэтому нужно ответить почти тем же.

К этому за долгие годы своего существования я привык и не испытываю никакого дискомфорта. За исключением некоторых случаев, когда узнавание сопровождается не просто восторженными помахиваниями рук, улыбками, просьбами автографа, а переходит все границы допустимого.

Когда к тебе подходят и говорят: "Слушай, как фамилия? Вот мы тут поспорили!" Я всегда в таких случаях провокационно отвечал: "Моя фамилия Смоктуновский!" И рассчитывал на реакцию совершенно законную: "Ну, что вы! Зачем вы так говорите? Смоктуновского мы знаем! Вы скажите, как ваша фамилия?"

Каково же было моё потрясение, когда после моего провокационного ответа я слышал: "Ну вот, я так и знал!" Значит, этим людям ни один не нужен, ни другой. Они смотрят на нас, как на собак - это колли или бульдог. Это может отвращать или возмущать только в данную секунду, потому что ты понимаешь: не все же такие полуграмотные люди.

Или они этому просто не обучены. И не знают, что сегодня, в XXI веке, на прошедшего мимо знаменитого человека, известное лицо, популярную личность, можно не обращать внимания. И это было бы замечательно! Тогда бы актёры могли свободно ходить по улицам, появляться в магазинах. Высшая форма популярности - когда тебя видят, но не трогают. До этого мы когда-нибудь, возможно, дорастём.

- А что вы думаете о происходящем сегодня в нашей стране? Или вы считаете, что это дело политиков?

- Я чрезвычайно болезненно отношусь к тому, что происходит вокруг меня. Я страдаю! И поэтому людей, которые всё это делают, воспринимаю с неуважением и даже с презрением. Корень зла в том, что они, находясь на определённом месте, не делают того, что нужно. Или делают то, что кому-то нужно, но не мне.

Кончилось тем, что наше дело, которым я занимаюсь, оказалось не нужным правительству и руководству страны. На что я реагирую соответственным образом: "Раз я тебе не нужен, не нужен и ты мне, дорогой друг".

Когда-нибудь это дело наладится. Потому что я, как говорится, голым не останусь. Спляшу на углу, я это умею делать. Как говорят цыгане: "Я на пузе спляшу". Мне кинут в шапку сегодня на хлеб. "Вот что вы будете делать? Вы умеете, что-нибудь, кроме...?" Не знаю.

- Творчеством вы занимаетесь только в театре? Или этому посвящено всё ваше время? Как говорится, ни сна, ни отдыха?

- Кто-то из великих сказал, что "артист создаёт образ, лепит роль". Но, если даже прибегнуть к таким громким определениям, то у нас жизнь и сцена перемешаны, и артист "лепит образ" всё время, что бы он ни делал. Как будто гвоздь в нём какой-то сидит.

Вообще момент творчества - вещь глубокая и тяжёлая. Но говорить я об этом не люблю. Для меня всё должно быть просто, потому что тяжело всем. Подойдите на улице к милиционеру.

- Ну, как вам здесь? - спросите вы его.

- Да, мне очень тяжело! Сейчас движение возросло. Палку плохую дали: должна светиться.

- Вы кто?

- Я - шахтёр!

- Как вам сейчас?

- Ох, как тяжело стало. Раньше шахтёрский труд был в почёте, а сейчас...

- А вы кто?

- Я учитель.

- И как вам?

- Ну, чрезвычайно тяжело! Дети - это же страшнее Содома и Гоморры. Домой приходишь, голова кругом.

Официант отвечает:

- Тяжело невыносимо. Длинная смена, тарелки носить тяжёлые замучаешься!

Артистам на телевидении часто задают вопрос:

- Вы снимали кино? Ну и как?

- Ой, вы знаете, в таких тяжёлых условиях. Жить негде, мороз прошёл в самое сердце. Чай вскипятить негде. Но мы всё вынесли, всё сняли...

Всё это, может быть, и так на самом деле, но я не люблю так говорить. Наоборот. Потрясающе! Замечательно! Очень всё просто. И никакой тяжести.

- И всё-таки, Вячеслав Михайлович, какой вы в жизни человек - не в творчестве, а в личной жизни?

- Я - всякий. Я - занудный, я - весёлый, я люблю своих родственников и ставлю их на пьедестал своей любви. Жизнь течёт, и я на неё реагирую по-разному. Ведь жизнь - тоже творчество. Однажды Горький сказал: "Смысл жизни вижу я в творчестве, а творчество самодовлеет и безгранично".

* * *

А закончить я хочу эту часть интервью отрывком из диалога Вячеслава Невинного и его жены Нины Гуляевой, который произошёл в 2004 году. Он о любви, "которая "долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит".

- Вячеслав Михайлович, где и как вы познакомились с Ниной Ивановной?

- Нину Ивановну я знал ещё до знакомства с ней, потому что интересовался театром и видел всех артистов и артисток МХАТа, а когда поступил в школу-студию, то перед началом учёбы услышал и её выступление как недавней и лучшей выпускницы школы-студии. Во время учёбы наблюдал её сценические работы, оценивал их. А когда окончил студию и меня взяли в театр, мы с ней почти сразу оказались на одной из репетиций. И я стал, естественно, глядеть на "предмет" ближе и внимательней. Случалось, что мы были вместе заняты в спектаклях и не один раз. Но это ничего не значило: у Нины Ивановны была своя семья.

- Я вышла замуж, как только пришла в театр,- подтвердила Нина Ивановна,- за Мишу Горюнова, своего однокурсника. В институте у нас был бурный роман, потом мы поженились и жили сначала у его родителей.

- А когда, Вячеслав Михайлович, вы догадались, что влюблены в Нину Ивановну? И кто из вас понял, что это судьба?

- Сразу понял я, что влюблён, как только пришёл работать в театр и увидел там её. А вот судьба это или нет, никто тогда понять не мог. Но первым обратил внимание и очень настойчиво стал существовать в образе влюблённого, не строя, правда, никаких иллюзий, конечно же, я. И как бы я ни старался, заметили моё особое отношение быстро и сразу все. Не знал только муж.

Ни с кем на эту тему я не общался, считая, что это только моё дело и никого оно не касается. Да, она замужем. И если бы вдруг меня кто-то спросил об этом, я бы ответил: "Ну и что? Мне что теперь - не ходить в театр или вовсе из него уйти?" С её стороны ко мне было отношение близкое к снисходительному. Она меня не отрицала, не отпугивала, не отбрасывала.

И всё это проходило на фоне её семейной жизни, которая продолжалась 9 лет. Это время моей учёбы и пять лет, когда я работал во МХАТе. Что там Брик с Маяковским! Наши отношения были не проще, чем у Льва Николаевича Толстого в "Анне Карениной". Они длились долго, серьёзно, очень мучительно. И наконец дошли до крайности. Когда надо было что-то решать.

- И вот однажды я вхожу к нам в театр, в буфет, а мне навстречу идёт Слава,- говорит Нина Ивановна,- какой-то весь взволнованный, берёт меня за руку и отводит в сторону. У меня был тогда день рождения. Я говорю: "Слава, что случилось?" Он одевает мне на руку позолоченное кольцо, оно до сих пор у меня есть, с настоящим рубином. И говорит: "Нина, я хочу иметь от вас детей". И мне стало так горячо, что я буквально задохнулась.

А тут народу полно, все ходят вокруг. Кто-то ест, кто-то садится за стол. И всем сразу видно, в каком состоянии люди: как они стоят рядом, как они взяли друг друга за руки. У артистов-то глаз намётан. Или это просто "Здрасьте, здрасьте", или это событие какое-то происходит. Ведь бывает, что один садится при входе в зал, а другой - на противоположную сторону, а все видят, что между этими людьми какая-то связь. В театре, на сцене, чувство любви играть очень сложно. Нужно иметь внутренний настрой на любовь, чтобы тебе поверили, как в жизни. Режиссёры этим занимаются долго, но редко это получается и на сцене, и в кино.

- Не потому не получается, что надо долго себя настраивать, как инструмент,- парирует Вячеслав Михайлович,- а потому что многие просто не умеют этого делать. Существует особое актёрское дарование, действительно самое трудное - любить на сцене. Вот в жизни двое могут всячески скрывать свою влюблённость, когда бывает нельзя её обнаруживать при всех. Но внутреннее напряжение от подавляемых желаний таково, что его мгновенно чувствуют окружающие. А в кино или в театре мы часто только из слов, произнесённых действующими лицами, догадываемся, что они друг друга любят.

- И что же было дальше после подаренного кольца?

- А дальше начались такие любовные отношения, которые я не хочу называть играми,- отвечает Нина Ивановна,- о чём сейчас часто пишут и говорят. Это были платонические отношения, но такие нервные, наполненные, богатые, насыщенные, которые были гораздо больше игры. Мы ими упивались!

Знаете, от чего зависит развитие или разрушение отношений? От твоих бабки, прабабки. Видно, в генах должно быть что-то заложено, когда ты понимаешь, что можно, а что нельзя или неловко. Во всяком случае, к чувству, которое в тебе рождается, нужно относиться бережно, даже трепетно. Оно ведь не часто встречается, не каждый день посещает. И уж раз оно появилось, и чуть ли не на уровне клетки возникло ощущение этой зарождающейся любви, надо его хранить и лелеять.

Мне кажется, время прелюдии между мужчиной и женщиной остаётся в их памяти навсегда, и это воспоминание держит их друг около друга, цементируя семью. Я часто смотрю на девчонок, торопящихся жить. "Ах, жалко мне её,- думаю,- не прошла она свой путь".

- А я хочу от этой высокой теории вернуться на землю,- говорит Вячеслав Михайлович,- и вспомнить, что Нина Ивановна была для меня, как ни крути, всё ещё чужой женой.

- Слава гениально провёл свою линию в этой партии,- замечает Нина Ивановна,- а мой муж как будто толкал меня от себя, делая всё, чтобы я ушла. Он ещё со школы-студии начал выпивать, потом всё больше и больше. Я несколько раз от него уходила, он вставал на колени, умолял вернуться. Детей у нас не было, и я чувствовала, что постепенно меня покидают и любовь, и даже жалость. Понимала, что мы неминуемо разойдёмся, время идёт, мне уже 34 года. И когда ко мне подошёл Слава и сказал: "Я хочу иметь от вас детей", для меня всё сложилось.

Фото предоставлены киноконцерном "Мосфильм".

Москва.