По следам пропавшей экспедиции Владимира Русанова на судне "Геркулес"

Ежегодно с началом навигации суда уходили из Енисейска на штурм Арктики. С полярными экспедициями, организованными Сибирским гидрографическим управлением, связано немало ярких страниц отечественной истории.

Об одном из таких знаменательных событий рассказывает документ, найденный в архиве Российского государственного архива экономики (РГАЭ).

В 2023 - 2024 годах в "Красноярском рабочем" (№ 41 за 9.06.2023 года, № 48 за 7.07.2023 года, № 9 за 7.02.2024 года) были опубликованы материалы о Владимире Вячеславовиче Коневском, который в 1929-1934 годах работал в Енисейском краеведческом музее, а в 1933-1935 годах служил рулевым и содержателем парусно-моторного бота (шхуны) "Сталинец" Енисейской базы Сибирского гидрографического управления Главного управления Северного морского пути (СибГУ ГУСМП).

Хранящийся в Енисейском краеведческом музее дневник Коневского 1933 года даёт картину экспедиции гидрографической флотилии с Енисейской базы к неизученным островам Карского моря.

В структуру Центрального гидрографического управления ГУСМП в Ленинграде входили филиалы, расположенные в Архангельске, Омске и Енисейске, а в марте 1934 года началась организация филиала в Якутске.

В навигацию 1934 года члены экспедиционного состава парусно-моторного бота "Сталинец" обнаружили следы пропавшей в 1912 году экспедиции Владимира Александровича Русанова на судне "Геркулес". Судьбы исследователей Арктики легли в основу известного романа Вениамина Александровича Каверина "Два капитана", созданного в 1938-1944 годах.

В 1934-1936 годах в ситуации, отчасти похожей на диалог героя "Двух капитанов" Сани Григорьева с секретарём ГУСМП, оказался полярник Алексей Васильевич Марышев.

В книге Сергея Владимировича Попова "Берега мужества" упомянуты черты личности Марышева: "В одной из характеристик, сохранившихся в личном деле Марышева, ему ставился упрёк: "В некоторых вопросах придерживается старых, ненужных морских традиций". Как хорошо знавший и работавший с Марышевым, могу подтвердить такую особенность капитана. Но никогда не соглашусь, что это было его недостатком. Обладая громадной морской практикой, прирождённым пониманием происходящего на море, Марышев не хотел, чтобы сухие рационалисты истребили пафос романтизма в трудной специальности моряка, которую он любил фанатично".

В 1936 году бывший второй помощник капитана "Сталинца" А. В. Марышев предоставил письменный рапорт заместителю директора Всесоюзного арктического института профессору Рудольфу Лазаревичу Самойловичу, ученику В. А. Русанова. Рапорт, сохранившийся в РГАЭ, содержит подробности находки предметов и документов, принадлежавших участникам экспедиции на судне "Геркулес" Александру Спиридоновичу Чухчину (до 1959 года фамилия писалась: Чукчин) и Василию Григорьевичу Попову.

А. В. Марышев сообщал, что в навигацию 1934 года парусно-моторный бот "Сталинец", входивший в состав Таймырского отряда под командой Валерия Кузьмича Дубровина, под начальством помощника начальника отряда военного гидрографа Александра Владиславовича Лютостанского производил гидрографические работы в Карском море в районе островов Шхер Минина, Рингнес, Мона и Каминского.

11 сентября топографическая партия Михаила Ивановича Цыганюка была снята с небольшого острова в норд-вестовой части Шхер Минина, который впоследствии назвали островом Чукчина и Попова. Топографом Цыганюком и его людьми были обнаружены в средней низменной части острова построенный из плавника шалаш, предметы и документы. Шалаш, поставленный на прибрежном песке, оказался замытым глубоко в грунт и внутренность заполнена смёрзшимся песком. Цыганюк, не имея пригодных для раскопки инструментов, его не отрыл.

Ряд найденных предметов были взяты на судно, но у Цыганюка не было места для их размещения. Поэтому плёночный фотоаппарат без объектива, буссоль с пеленгатором, бумаги, несколько образцов патронов, нож старинной работы и отвертку он отдал на хранение А. В. Марышеву, составившему их описание: "На визитных карточках имена "Зенон Францевич Сватош" и на другой "Георгий Николаевич Александров". Хорошо сохранилась открытка с морским видом: буй и идущий пароход, а также текст: "Становище Териберка, Александру Спиридову Чукчину".

Лучше всех сохранился документ, вернее - справка, о службе Попова на ледокольном пароходе "Николай". Следующий документ - мореходная книжка, выданная "Патракеевской двухклассной мореходной школы ученику Александру Спиридоновичу Чукчину".

"Я не знаю по каким соображениям т. Цыганюк умолчал о часах Попова, но нам, плававшим с ним на "Сталинце", о часах известно не было... Находка Цыганюка вызвала оживленные толки в кают-компании бота, тем более что только тогда топограф Александр Иванович Гусев нашёл нужным рассказать, что им на одном из островов Мона найден врытый в землю столб с вырезанной надписью "Геркулес" и под столбом полусгнившие нарты. Проводил ли т. Гусев какие-либо поиски на этом острове, я не знаю, но нужно думать, что нет, так как за это говорит уже то, что он не придал этому значения раньше, не сообщив о своей находке", - отмечал Марышев.

В 1934 году на "Сталинце" вместе с экипажем судна и топографами находились члены экспедиции зоолога Михаила Павловича Розанова. В документах экспедиции упомянута находка А. И. Гусева:

"1 сентября в 2.00 подошли к о. Вейзеля и сняли топографа Гусева. Топограф Гусев обнаружил на о. Вейзеля поставленный столб из плавника, обложенный камнями. На столбе затеска и тщательно вырезанная крупными буквами надпись: "Геркулес" 1913 г., рядом со столбом обломки нарт и кусок цинкового листа крышка от патронного ящика".

Капитан Марышев выражал разочарование отказами руководства СибГУ и ГУСМП продолжить поиски следов экспедиции В. А. Русанова:

"Старший помощник капитана штурман дальнего плавания Лев Александрович Ржевский обе находки первым определил как имеющие отношение к пропавшей экспедиции Русанова, на его и мои просьбы тщательно обследовать оба острова т. Лютостанский ответил категорическим отказом, ссылаясь на то, что у нас мало времени на плановые работы и вообще "мало ли людей здесь гибнет", то есть дал понять, что гибель какого-то Чукчина с Поповым и столб с надписью "Геркулес" - это обыденные на Севере вещи.

Со дня находки Цыганюка я и механик Муркин каждый день просили высадить нас на этот остров для раскопки шалаша. Капитан "Сталинца" т. Дубровин, так же как я, Ржевский и Муркин, желал произвести поиски и по нашей просьбе склонял т. Лютостанского к высадке на остров меня и механика Муркина, он брался нести со старшим помощником мою вахту. Но т. Лютостанский каждый раз нам отказывал и в то же время не принимал сам никаких мер. Дубровин, не имея даже штурманского свидетельства, будучи назначенным волею т. Лютостанского в условиях СибГУ капитаном "Сталинца", им являлся только юридически, фактически власть на судне принадлежала т. Лютостанскому. Капитан всецело даже в своих деяниях зависел от последнего и своих решений не мог иметь.

12 сентября вечером в бухту у полуострова Михайлова к нам на самолёте "Н-25" прибыл помощник начальника СибГУ, начальник Таймырского отряда Всеволод Иванович Воробьёв и пробыл у нас до 14 часов 13 сентября. А так как факт находки следов экспедиции Русанова всё время служил темой для разговоров в кают-компании, то трудно предполагать, чтобы т. Воробьёв об этом не узнал, если бы даже его об этом и не поставил в известность т. Лютостанский. Но и после его посещения вопрос о поисках остался открытым.

19 сентября на острове Диксон Цыганюк оставил судно и взял у меня хранившиеся найденные им вещи, из которых с его согласия я оставил себе на память один винчестеровский патрон. Найденные вещи Цыганюком были привезены в Омск и сданы в СибГУ, где он вскоре по окончании работы с планшетами оставил свою службу. Топограф Гусев по возвращении из экспедиции был взят на военную службу.

Вторым человеком, поставившим находку Цыганюка в связь с экспедицией Русанова, был профессор М. П. Розанов, но и это не привело ни к чему. Он о находках сообщил начальнику Гидрографического управления ГУСМП Петру Владимировичу Орловскому, после этого сообщение о находке следов экспедиции Русанова было опубликовано в печати.

13 ноября 1934 года я по собственному желанию оставил службу в СибГУ вместе с т. Ржевским. К тому времени о находке на острове Чукчина и Попова было сообщение в газетах. Я до сих пор, оставаясь сильно заинтересованным в раскрытии тайны гибели экспедиции Русанова, делал все возможное к этому.

В 1935 г. "Сталинец" опять работал в районе Шхер Минина. И хотя по имеющимся у меня сведениям он обследования мест находок не производил, всё же считаю нужным упомянуть, что по окончании работ 1934 года т. Лютостанский, уже в пути по реке Енисей, убеждённый нашими доводами, выразил надежду, что это сделать не поздно в 1935 году. Лютостанский снова был на "Сталинце". Поэтому официальный ответ на это может лишь дать официальный запрос СибГУ".

Отчёт экспедиции М. П. Розанова свидетельствует о том, что бытовые условия на гидрографических судах были довольно тяжёлыми:

"В связи с аварией г/с "Фарватер" ряд топографических партий с "Фарватера" были переведены на оставшиеся суда. Так, на боте "Сталинец" вместо нормально полагающихся 18 человек помещалось более 40 человек, причём люди иногда спали по очереди на одной койке. Скученность людей на г/с "Сталинец", отсутствие примитивного гигиенического оборудования привели к поголовному заражению всех работников гидрографической и зоологическо-промысловой экспедиций паразитами.

Палуба бота была загромождена бочками с запасами нефти, масла, бензина, лесом для постройки гидрографических знаков, лодками гидрографических партий и т. д. Вести работу по разделке добытого зверя и по препарированию научного материала на палубе было очень трудно, а вести её где-либо в каюте было невозможно. Все эти отрицательные моменты совместной и попутной работы учитывались экспедицией при отправлении на гидрографических судах, но иного выхода не было и с этим пришлось примириться".

Заключительные строки рапорта А. В. Марышева посвящены нелёгкому труду личного состава "Сталинца" в условиях Крайнего Севера:

"Судно занималось измерением глубин и постройкой на берегу знаков. Люди уставали до того, что чуть не засыпали за едой, а с наступлением первых ночных морозов перестали умывать даже лица, так как умываться у единственного поставленного на палубе умывальника было трудным, а подчас и невозможным делом. Появились первые вши, но это никого не смущало, это было обычным явлением для людей, попадавших в эти условия не впервые. Эти люди делали точную карту, пользуясь которой по их следам пойдут уверенно красивые и чистые суда, которые благодаря этой карте искупят грязь её творцов и принесут культуру и жизнь в этот спящий край".