А был ли барабанщик?

В конце сентября 2020 года, ближе к ночи, после восьмидневного пребывания в непривычных условиях изолятора временного содержания, меня доставили в СИЗО (следственный изолятор) города Новосибирска.

Провели по тёмному, с влажным земляным полом коридору, показавшемуся казематами из фильмов о Средневековье, завели в какое-то подсобное помещение со слабым освещением и подстригли налысо (и бороду тоже) в присутствии нескольких человек.

Состригание моего хаера, длина которого "до плеч" была неизменна три с половиной десятилетия, явилось для меня, чего скрывать, сильным стрессом.

Потом отправили в душевую, где под частично работающей лейкой я мылся с хозяйственным мылом и даже с некоторой долей удовольствия, так как во временном изоляторе такой возможности не представилось. Не успел я обтереться небольшим вафельным полотенцем с ещё ярким штампом СИЗО, как в предбанное помещение зашли несколько работников учреждения и расположились на лавке напротив меня - подумалось, как в зрительном зале.

Разговор зашёл о моём музыкальном прошлом, работе барабанщиком в "Ласковом мае", знакомстве с Юрой Шатуновым...

Я объяснил ребятам, что барабанщиком ни в "Ласковом мае", ни где бы то ни было никогда не был, а с "Ласковым маем" работал несколько месяцев в одной программе, будучи вокалистом группы "Поезд 26", откуда и знаком с Юрой Шатуновым (Юре было тогда 16-17 лет, мне - 31)...

В течение почти четырёх лет пребывания в СИЗО не раз слышал от работников что-то вроде: "Видели на Ютубе ваши клипы, здорово поёте и отплясываете. Вы были тогда барабанщиком "Ласкового мая"?.."

Поначалу я пытался объяснять, что барабанщиком никогда не был. Но... что написано в Википедии пером, то вряд ли чем-либо вырубишь.

Понимаю, бессмысленно спорить со всесильной Википедией, где по каким-то неведомым мне причинам я обозначен барабанщиком "Ласкового мая", по-видимому, навечно, хотя мы с друзьями и пытались не раз разместить там достоверную информацию. Но всё же изложу в кратком виде основные вехи музыкальной части моей жизни - вдруг однажды интернет-энциклопедия, если будет к тому времени существовать, воспользуется правдивой информацией; а не воспользуется - не страшно, текст будет существовать в пространстве...

В 75-м году прошлого столетия, когда я учился на 1-м курсе Воронежского политехнического института, к нам с другом подошёл его приятель-второкурсник, клавишник факультетского вокально-инструментального ансамбля (ВИА) "Облака", и за беседой поинтересовался, есть ли среди наших знакомых парень, который умеет и хочет петь в группе, - "Облака" искали вокалиста. Друг в шутку указал на меня. Петь я тогда не умел, но петь хотелось, так как догадывался о присутствии у меня голоса и слуха. И стал я вокалистом факультетского ВИА "Облака".

Музыкального образования у меня не имелось, нотной грамотой не владел. В 7 лет пару месяцев поучился игре на скрипке. Помню, на прослушивании пел песню "Солнечный круг, небо вокруг - это рисунок мальчишки". Но когда педагог закрыла меня одного в классе, чтобы я выучил пьесу "Петушок", а остальные юные скрипачи ушли организованно в кино, мне резко расхотелось учиться играть на скрипке. Мама, почему-то без сопротивления, позволила мне оставить это занятие - спасла от того, чему я не должен был научиться в своей жизни...

Где-то через год музыкально-студенческой жизни наш ВИА "Облака" превратился в "Перпендикулярные облака", так как мы объединились с другим институтским коллективом с названием "Перпендикуляры". Мы учились музыке на мелодичных песнях известных советских ВИА, на фирменном рок-н-ролле, пробовали сочинять свои песни, участвовали в институтских и межвузовских конкурсах и фестивалях, подрабатывали на свадьбах.

После окончания Политеха получил распределение в головной научно-исследовательский институт кузнечно-прессового машиностроения (ЭНИИКМаш), там мы с ребятами-инженерами быстро соорганизовались в местный ВИА. Но петь - при конструкторской работе и трудах по реализации идей в экспериментальном цехе - хотелось больше, хотелось больше вокальной практики (голос ведь надо было куда-то девать), и стал я после прослушивания солистом известного в Воронеже в те годы ВИА "Фантазия", имеющего звание народного коллектива. Руководителем "Фантазии" был Николай Дятчин, он заметно помог мне разобраться с голосом и почувствовать себя уверенно на сцене.

Мы были дружны с Мариной Журавлёвой, бывшей до меня солисткой "Фантазии". Марина в 1981 году стала лауреатом (вместе с Тамарой Гвердцители) Всесоюзного конкурса молодых исполнителей эстрадной песни в Днепропетровске, уже работала в Москве, училась в Гнесинке по классу вокала (это было тогда очень круто) и уверенно становилась "звёздочкой" нашей эстрады, у неё были для этого все данные.

Будучи в Москве (после двух лет работы в НИИ поступил в дневную аспирантуру Воронежского политеха и имел свободное время), я заглянул в Гнесинку (музыкальное училище имени Гнесиных) и, пока дожидался окончания вокальных занятий Марины, решил распеться в свободном классе. Ну и распелся, спел "Джамайку" в соль-миноре - там верхняя нота си-бемоль, что для тенора уже хорошо.

В класс, услышав громкое пение, заглянула педагог по вокалу.

- Вы кто? - поинтересовалась она.

- Инженер, - ответил я.

- Зачем вам "инженер"? - сказала она, улыбнувшись. - Вам петь надо!

Этот посыл подействовал гипнотически-убедительно: я бросил аспирантуру, решив поступать в Гнесинку.

На приёме у ректора Воронежского политеха пояснил: не лежит душа к научной работе, а лежит к музыке.

- Хорошо ли вы подумали?.. Всё же красный диплом нашего ВУЗа, хорошие отзывы из НИИ... - переспросил ректор.

Я решительно упёрся, сказав, что другого пути не вижу. Ну, а он настаивать не стал.

Конкурс в Гнесинку на дневное вокальное эстрадное отделение был какой-то сумасшедший - качественные педагоги, престижная корочка диплома. Я прошёл отборочный этап, а потом спел и "специальность" на четвёрку. На экзамене исполнил "Джамайку", песню А. Градского из фильма "Романс о влюблённых" ("Пусть плывут века..."), а на английском - песню Тома Джонса "Делайла". На английской песне меня остановили и спросили, какой язык изучал в школе.

- Немецкий, - ответил я.

Члены комиссии с пониманием кивнули...

Как потом рассказывала тот самый педагог, которая скорректировала мою судьбу вопросом "Вы кто?", после моего выступления экзаменаторы переспросили друг друга:

- Откуда этот молодой человек и чей?

Оказалось, что из Воронежа и ничей. Остальные экзамены сдавать мне было не надо - имел высшее образование, - и получалось, набрал необходимые для поступления баллы.

Набирали на курс, помнится, восемь человек. Оказывается, было известно, кто должен поступить. В случае попадания меня в эту восьмёрку кто-то из детей сильных мира сего того времени оказывался за бортом...

На приёме у ректора Гнесинки, который объяснил мне, что государство вложило в меня силы и средства как в инженера, а жизнь советского инженера гораздо стабильней, чем жизнь эстрадного исполнителя, я утвердился во мнении, подсказанном мне ректором, что при положительной оценке по специальности, полученной при поступлении в Гнесинку, я могу быть зачислен в любое другое музыкальное училище страны...

И так как тормозить было уже поздно и я догадывался, что всё, что ни делается, - всё к лучшему, меня зачислили на второй курс вокального академического отделения Воронежского музыкального училища, предварительно прослушав и определив, что я либо лирический баритон, либо драматический тенор.

Обучаясь в училище, пел и в "Фантазии", и в замечательном, дружном (дружим до сих пор) коллективе "РКД-80" ("рок-кантри-диско"), родившемся в Политехе в 80-м году и экспериментирующем с разными музыкальными стилями. Вокальной практики хватало.

Моему доброму, терпеливому педагогу по вокалу Иде Николаевне Шишловой было со мной непросто, я частенько умалял её усилия по академической постановке моего голоса - пел на различных мероприятиях и рок-н-ролл, и всё остальное открытым звуком, используя неакадемические приёмы звукоизвлечения...

Где-то в 1985 году на гастроли в Воронеж заглянула популярная, известная тогда рок-группа "Интеграл" под управлением Бари Алибасова. "Интеграл" был лауреатом (вместе с "Машиной времени" и "Диалогом") первого всесоюзного рок-фестиваля "Весенние ритмы. Тбилиси-80".

На творческой встрече с музыкантами "Интеграла" во Дворце культуры имени 50-летия Октября в городе Воронеже один из моих друзей задал Алибасову вопрос:

- А вам вокалист не нужен? У нас в Воронеже есть хороший парень.

Через пару часов мы с другом Сергеем Князьковым, инженером-механиком, клавишником и аккордеонистом группы "РКД-80", влетели на сцену того же Дворца. Алибасов находился в зале за пультом, музыканты "Интеграла" - Женя Белоусов, Сергей Перегуда, Игорь Луцив, Саша Белоусов (брат-близнец Жени) - неподалёку, в ожидании репетиции.

Сначала я спел под клавишный аккомпанемент друга колыбельную про ночь в июле, которая спит только шесть часов. "Джамайку" мы исполнили дважды, потому как музыканты "Интеграла" неожиданно и с настроением появились на сцене и сходу включились в процесс - "Джамайка" получилась в смешанном стиле, близком к рок-н-рольному. Драйв от происходящего подтолкнул меня выложиться на проигрыше в непостановочном танце...

Подошёл Алибасов:

- Собирайся на гастроли.

И поинтересовался, обязательна ли мне борода. Поясню: с юности имел тягу носить бороду и с удовольствием отпустил её, как только представилась возможность. Алибасову тогда с усилием ответил:

- Если потребуется, можно и сбрить, с этим проблем не будет.

Но сразу уехать на гастроли я не смог, хотя, конечно, хотелось. В те годы ты не мог работать в государственной концертной организации - а они были только государственные - без диплома о музыкальном образовании. То есть, надо было окончить музыкальное училище, получить диплом.

В 87-м году сдал на отлично госэкзамен по специальности - пел итальянскую арию, русский романс и народную "Ах ты, душечка", отказался от направления в Воронежский институт искусств и рванул на гастроли с "Интегралом". Основным вокалистом в "Интеграле" был тогда Женя Белоусов, он же бас-гитарист. Но Жека собирался уходить из "Интеграла", уже был в работе его сольный проект с известными авторами, был и первый эфир на "Утренней почте", главной эстрадной передаче доживающей последние годы советской страны.

В то время в программе "Интеграла" не присутствовали песни участников коллектива. Предложить что-то от себя не решался - стеснялся, не имел статуса. На тех летних гастролях входил в репертуар, запоминал тексты песен, пел в дубле за сценой. Но "Джамайка" в концерте по каким-то причинам так и не прозвучала, хотя казалось - это добавило бы концерту драйва...

Бари Каримович Алибасов запомнился требовательным постановщиком мизансцен, действий музыкантов на сцене - видеоряд должен быть ярким и по действиям, и по костюмам. Возможно, такие репетиции не всегда нравились самим музыкантам, но, несомненно, были полезным опытом. Выходя на сцену, в "Интеграле" улыбались все. А как известно, отрепетированная улыбка иногда приводит к её естественному проявлению.

В "Интеграле" я не пробыл и полугода. В Воронеже создавалась рок-группа с музыкантами, поработавшими уже в профессиональных коллективах, с опорой на свой творческий материал. Музыкальным руководителем группы был Игорь Аникеев. Мы назвали команду "Поезд 26".

Почему так? Такой номер имел - имеет и сейчас - скорый фирменный поезд "Воронеж - Москва". И, естественно, как и все честолюбивые музыканты, мы рвались покорять Москву. К тому же гитарист группы был из Москвы. А ещё, как известно: "Москва - Воронеж не догонишь..."

Однажды у "Поезда" случился эфир на главном канале страны. Хотя это было не совсем то, о чём мечталось, но всё же - в самый эфирный час, после программы "Время". Передача называлась "Прожектор перестройки".

В том эфире, как помню, показали следующее. Вечер, стадион, зрители (город не помню). Я выхожу с футбольной поляны, где находилась сцена, на беговую дорожку и рассказываю зрителям о том, что сейчас наша группа "Поезд 26" будет играть рок. Но рок - это не что-то тяжёлое, роковое. Это рок-н-ролл! Что можно перевести как "крутиться-вертеться в хорошем настроении".

А потом в этом клипе демонстрируется, как при исполнении рок-н-рольной вещи случается эпилептический припадок с нашим бас-гитаристом, - это было для всех нас стрессовой неожиданностью... На беговую дорожку выезжает скорая помощь. И голос за кадром подводит итог: вот к чему приводит рок-музыка.

Несколько дней о нас вспоминала вся страна. Знакомые музыканты поздравляли нас с крутой бесплатной рекламой...

Мы были не в курсе, что с нашим басистом может случиться такой припадок, он, к нашему сожалению, не предупредил об этом. Работал он с нами недавно, прежний бас-гитарист Серёжа Тупикин решил остаться в Воронеже и трудиться в "Секторе газа", играть - как мы и сам Серёжа шутили - жлоб-рок. Среди воронежцев (не всех, конечно) ходило поверье, что в каком-то старом словаре русской словесности есть пояснение: жлоб - это житель Воронежской губернии.

С "Поездом 26", где "Джамайка", конечно же, была в репертуаре, я проработал около двух лет. Мы поездили по стране, выступали в общих концертах с Ольгой Зарубиной, Александром Серовым, Игорем Сарухановым, Александром Малининым, Женей Белоусовым, группами "Комбинация", "Диалог", "Бригада С", "Чёрный кофе", с Ольгой Кормухиной, Володей Пресняковым...

Остались в памяти яркие впечатления от работы 18-летнего Володи Преснякова, с которым выступали в одном концерте в Ашхабаде. Он успевал танцевать, петь вживую и точно интонировать в оригинальной, стильной микстовой манере пения. Классный музыкант и добродушный парень.

В 89-м году много гастролировали с "Ласковым маем" Юры Шатунова - были на разогреве у "Мая", хотя музыкальные стили коллективов разнились явно. "Поезд 26" тяготел к рок-н-рольному формату. И мы работали вживую, уровень музыкантов позволял делать это. Выступали мы с Юрой Шатуновым и в известном концерте "Ласкового мая" в Олимпийском, "Поезду" досталось тогда 15-20 минут разогрева, я спел три или четыре песни.

Через несколько дней в "Олимпийском" работал великий "Pink Floyd". Многие российские артисты и музыканты разных жанров присутствовали на этом событии. "Олимпийский" не был заполнен зрителями, в отличие от аншлагового концерта "Ласкового мая". После мероприятия ребята из "Мая" говорили на полном серьёзе:

- А что "Pink Floyd"?! Мы круче! У нас "Олимпийский" битком, а у них — пол зала...

Работа с "Ласковым маем", вернее, бешеная и труднообъяснимая, на первый взгляд, популярность 16-летнего Юры Шатунова шатнула музыкальный вкус некоторых взрослых ребят из рок-группы "Поезд 26" в сторону диско российского прочтения "Modern Talking".

"Modern Talking" в середине 80-х покорил советский народ, он звучал отовсюду. Этот дуэт оказал сногсшибательное влияние на советскую и российскую поп-музыку. "Ласковый май" - тоже ребёнок этого чудесного влияния. Ребёнок искренний, без расчёта делающий то, что ему нравится. С простыми, трогательными текстами песен, эмоциями, соответствующими возрасту исполнителя, и запоминающимися, лёгкими мелодиями народного таланта, гармониста и композитора Сергея Кузнецова.

Юра Шатунов - искренний, простой в общении парень, детдомовец, любящий играть в хоккей и петь, мечтавший иметь свой КАМАЗ и дом у моря, умеющий дружить и делиться своим с друзьями, с тембральными особенностями голоса, недавно преодолевшего взросление.

"Поезд 26" - это не ребёнок и не подросток, это взрослые парни, хорошие музыканты со сложившимися пристрастиями, среди которых у кого-то возникла идея, под впечатлением от огромного успеха "Ласкового мая", скорректировать музыкальный курс группы... В результате чего я и отправился в сольное плавание с тем музыкальным материалом, который тогда был мне близок.

"Поезд 26", попавший в полосу поиска себя, просуществовал недолго. А клавишник Игорь Аникеев отправился в "Сектор газа".

Моё самостоятельное плавание на волнах эстрадной карьеры складывалось довольно успешно. В короткий срок были сняты два клипа: один, на "Джамайку", - с помощью рижской организации "Галактика", второй, на мою песню "Это очень далеко", был снят в Останкино на дружеской основе, что уже тогда являлось большой редкостью. Клип "Это очень далеко" крутили на главном ТВ-канале страны, где он и был снят. Оба клипа были в обойме музыкального канала тех лет "2х2".

Моя сольная концертная работа, в смысле - без ансамбля, началась с гастролей по циркам в составе программы, где главной изюминкой, привлекающей зрителей в зал, была "страшилка" от семейной пары с настоящим, живым, немаленьким, до трёх метров, питоном, который днём в шкафу гостиничного номера съедал немало цыплят - живых, конечно, на неживых он не обращал внимания, а во время представления чаще всего спал на выносливых плечах кормильца.

И ведь, что интересно, цирковой зал обычно был заполнен желающими испугаться, испытать острые ощущения, хотя на рубеже 90-х стрессов и страшилок в стране хватало.

Кроме семейной пары с питоном, в программе существовали два вокалиста и балет. Я отпевал свои 20 минут накануне выхода питона, спящего и иногда подающего признаки жизни на плечах и руках маски, светящейся могильным светом в сюрпризной темноте арены... До меня в этой программе поработал и шоу-дуэт "Академия" (Лолита и Саша). Но судьба не предоставила нам возможности встретиться и обменяться впечатлениями.

Работа на цирковой арене, по сути - амфитеатре, была ценным опытом - учился успевать смотреть во все стороны и даже спиной, - но длилась недолго: меня пригласил на первое отделение в концерт Ольги Зарубиной её муж и директор Володя Евдокимов.

Оля Зарубина - известная певица середины 80-х - конца 90-х с мелодичным, запоминающимся голосом ("На теплоходе музыка играет", "Ягода-малина", "Подорожник-трава"). Мы трудились вместе не менее года, это были концерты по городам европейской части ещё существующего Союза. Благодарен Володе и Ольге за проведённое вместе время, научился работать своё отделение, не теряя внимания зрителей, ждущих появления на сцене звезды, ради которой и пришли на концерт.

У Володи возникла идея раскрутить мою персону - он, как и положено правильному директору, знал все входы на главные ТВ-передачи страны.

Эта идея, как помню, была связана с тем, что Володя искал варианты, как поберечь здоровье и состояние жены, - она уставала от насыщенных концертов. Один из способов реализации этого плана - спеть песню известного композитора, которая будет показана в передаче "Песня года". Но я чувственно не был готов петь патриотическую песню о событиях, которых не знал, не переживал и которые были далеко от меня...

Однажды Володя включил меня в большой праздничный концерт в Днепропетровске, связанный с награждением золотыми медалями чемпионов Советского Союза по футболу игроков "Днепра". На небольшой репетиции перед концертом познакомился с Львом Валерьяновичем Лещенко, помог ему настроить микрофон. Осталось доброе воспоминание - добродушный, доброжелательный человек, что наверняка способствовало его долголетию в жизни и на сцене.

То мероприятие в Днепропетровске запомнилось ещё одним необычным событием: после концерта мне было предложено в русле моей раскрутки сделать шаги в близости с определённой женщиной, в результате чего мог бы случиться эфир в популярной эстрадной телепрограмме. Но я не пошёл на эту ночную пробу, возможно, по причине некоторых психологических установок, возникших у меня к тому времени. А вскоре Володя и Ольга приняли неожиданное решение уехать жить в Соединённые Штаты. И уехали...

Летом 91-го года я работал в концертном зале "Фестивальный" в Ялте в программе "Миража" Наталии Гулькиной. Когда пел "Душечку" и "Джамайку", по набережной прогуливался Сергей Перегуда, бывший гитарист "Интеграла", "Весёлых ребят", а в бытность данной прогулки по набережной - гитарист сольной программы Жени Белоусова, к тому времени одного из самых ярких популярных исполнителей советской эстрады.

Сергей гулял по Ялте как раз в тот момент, когда не мог не услышать и не узнать моего пения. После концерта мы чуть-чуть гульнули с приятелями по "Интегралу", отметили встречу и моё приглашение в программу Жени Белоусова.

И началась моя работа в программе Жени Белоусова... Концертов было много, по всей стране - до Дальнего Востока. Коллектив - дружный, весёлый, посему приключений хватало. Однажды я даже был гитаристом на концерте, кажется, в Березниках. Хотя, стоит отметить, этим инструментом я владел "совсем никак".

Сергей Перегуда по каким-то важным причинам не смог выехать на ту гастроль, а известно это стало в самый последний момент. Жека говорит мне:

- Выручай. Как отработаешь своё, бери гитару, ты сегодня ещё и гитарист, другого варианта нет.

И я стал, правда, единственный раз в жизни, гитаристом с неповторимым, но неустоявшимся стилем игры и выбеганием на проигрышах на аванс-сцену, как и положено лидер-гитаре...

После концерта Жека шутил:

- Круто! Перегуда сам виноват - надо было на концерт приезжать. Теперь ставка гитариста твоя.

На большом концерте во Дворце спорта в Харькове, при аншлаге, я резво вышел на сцену, представил залу самого себя.

Вот-вот звукреж - а им был Леха Рагс, с кем дружим и живём неподалёку до сих пор, - должен врубить мой "минус" (фонограмму, на которой прописано музыкальное сопровождение без голоса). И Лёха врубает... девичью песню "Ты морячка, я моряк". И ладно бы это был "минус" - можно было бы отшутиться и на "ля-ля-ля" спеть, но фонограмма была прописана с симпатичным женским голосом...

Лена, исполнитель этой песни, в этот момент находилась в дальней гримёрке, подкрашивала ресницы, не ожидая естественно такого сюрприза.

Пока шло инструментальное вступление к "Морячке", я краснел, потел, мысли лихорадочно крутились в моей голове, но ничего дельного придумать не смог. Развернулся к клавишнику - он увлечённо и сценично исполнял вступление к песне - и крикнул ему:

- Толя! Пой!

А сам решительно удалился со сцены. И Толя пел! У него в такой ситуации выбора уже не было... В тот день я всё же отработал свой блок, но уже после «Морячки».

На следующий день мы с шутками читали в центральной харьковской газете статью о нашем концерте. Смысл её был таков: Женя Белоусов со своими хитами пел вживую и спас концерт, а вот Редькин отработал откровенно под фонограмму.

Мне, конечно, хотелось объяснить, не зная кому: "Ребята! Я пел вживую!" Но разве это имело значение?.. Реальность учила понимать и принимать происходящее с благодарностью.

Параллельно насыщенной концертной деятельности у меня вдруг появился добротный спонсор на неожиданных, сверхльготных условиях - это был банк, который не планировал в будущем получать с меня прибыль, ему был нужен лишь логотип банка на клипах.

Тогда же мы познакомились с талантливым композитором и пианистом Олегом Ладовым, закончившим по обеим специальностям московскую консерваторию, и наметили разноплановый проект, наши музыкальные вкусы были близки. Мы даже успели записать одну песню Олега. Это было похоже на "хип-хоп" со стильной гитарой, которую прописал Сергей Перегуда. И уже наметили следующую песню с моим текстом, но... наступало время судьбоносного выбора в моей жизни.

23 февраля 1992 года на концерте в Ворошиловграде (Луганске) роль перста судьбы сыграл пьяный милиционер. Он возжелал в этот праздничный день спеть со сцены во время выступления Жени Белоусова, но не получил дозволения от нашего дружного коллектива и, распереживавшись из-за этого, выбил мне после концерта передний зуб и разукрасил синяками мою физиономию.

В результате на концерт в Ригу я не поехал - зрителям, и особенно девушкам, вряд ли бы понравилось моё художественно расписанное, беззубое лицо, - остался в Москве залечивать раны... И благодаря этому попал на встречу с Виссарионом в Строгановском художественном училище. Это было 28 февраля 1992 года.

Я встретил того, кого искал встретить, - друга, наставника, директора моего концерта с наименованием "жизнь". Он помог расставить всё по нужным мне местам в моём дозревающем понимании Мира.

Два - три месяца я ещё продолжал ездить на гастроли в программе Жени Белоусова. Подошло время, когда Жека предложил работать концерты вдвоём, без других исполнителей. Это, конечно, давало возможность большего заработка.

В поездки я брал с собой распечатку с основами и заповедями Учения. Иногда рассуждали с ребятами о целях и смысле жизни. У меня появилось соответствующее этим беседам прозвище "Падре Вадим". Как-то накануне лета, на обратном пути с гастролей, ко мне в купе заглянул Женя и попросил до утра эту распечатку.

Утром, уже перед прибытием в Москву, вернул мне текст, и у нас состоялся недолгий разговор. Жека сказал мне, что, скорее всего, в этом тексте всё правильно и надо стремиться так жить. Но он больше не будет читать эту распечатку, не будет углубляться туда, потому что не готов так жить; не готов терять то, что приобрёл, став известным и популярным. Он тогда грустно улыбнулся: многие рядом с ним, потому что он - Женя Белоусов, имидж надо поддерживать, женщинам дарить машины и шубы, содержать их, на всё это нужны средства...

Жека запомнился мне умным, самоироничным, добрым, практичным человеком, умеющим дружить с теми, кому доверял, и готовым вступиться за них. Он любил слушать "Level 42", бывало, шутил над собой, над тем стилем поп-музыки, в котором были записаны песни первого периода его раскрутки...

В начале лета 92-го года у нас был небольшой перерыв в гастролях. Я поехал с Учителем в Воронеж, уж очень хотелось, чтобы родной город услышал его. Всё получилось, как должно, - общие встречи в актовом зале Политехнического института, замечательный прямой эфир на Воронежском ТВ, тронувший сердца многих.

Остановились мы дома у моей мамы, в квартире моей юности. Позвонил администратор концерта с известием о том, что мне надо выезжать на концерт в Тамбов. Ответил ему, что перезвоню через несколько минут...

Перезвонил:

- Я не смогу быть в Тамбове.

- Что-то случилось, Падре? - переспросил он (мы были приятелями).

- Ничего страшного. Так решил. Надеюсь, это не создаст вам сложности...

- Перезвони Жеке, поговори с ним, - сказал приятель.

-Ты решил совсем завязать? - переспросил меня Жека, когда я позвонил ему после десятиминутных размышлений.

- Да, Жень, - ответил я. - Извини, что не смог предупредить заранее, концерт в Тамбове - неожиданное известие. Не дал времени найти замену.

- За это не переживай, это не проблема, желающих - только позови. Как будешь в Москве, загляни, расскажешь подробней.

Заглянуть не получилось. В августе вместе с Учителем я уехал добровольно в Сибирь принимать участие в строительстве общины - мечты. Что и делаю до сих пор, правда, пока в СИЗО.

А как же творчество, музыка? - может всплыть такой вопрос.

Моя жизнь там, где моё сердце, - дружба, искренность, доверие, бескорыстие, чистота взаимоотношений, в том числе в природной семье. Там у меня родились пять девочек, я счастливый папа, но пока ещё не дед, несмотря на подходящий для этого возраст.

И как можно оставить творчество, когда оно всегда с тобой?! Я лишь в свой час оставил шоу-машину, сделал следующий шаг - в среду, которую продолжаю сплетать вместе с близкими по духу людьми, у которых творчество всегда с собой. Да и в плане музыки...

Нашлось ведь время сочинить не менее 50-ти песен. И все они прозвучали для тех, кому интересны, а некоторые - с единственным в стране, а может быть и в мире, деревенским эстрадно-симфоническим оркестром, созданным друзьями и получившим звание народного на просторах Красноярского края...

Недавно, в один из майских дней 2024 года, мы возвращались с судебного заседания в душном автозаке. В каталажке было тесно, арестанты сидели, прижавшись друг к другу. Молодой человек кивнул мне:

- Вы всё ещё здесь, а я вот по второму кругу попал... А тогда, осенью 20-го, в СИЗО все знали, что Виссариона с подельниками везут, а один из них - барабанщик "Ласкового мая".

6 июня 2024 года.

Наша справка

Вадим Редькин - советский и российский певец и композитор, писатель, летописец - родился 19 апреля 1958 в городе Воронеже. Оставил аспирантуру Воронежского политехнического института при уже готовой диссертации и выбрал творчество в современной музыкальной среде. Окончил Воронежское музыкальное училище, был участником ансамбля "Интеграл", созданном Бари Алибасовым, с группой "Поезд-26" гастролировал по стране, выступая на концертах вместе с группой "Ласковый май".

В настоящее время Вадим Редькин находится в СИЗО-1 города Новосибирска. Уже четвёртый год пребывая в непростых условиях заключения, пишет прозу, стихи, тёплые, поддерживающие письма друзьям.

С произведениями Вадима Редькина можно познакомиться на его страничке на "Проза.ру".