Григорий Деткин с юных лет старался всегда быть первым

Гриша Деткин, дядя моей жены, родился в 1922 году в Пермской губернии, в таёжном посёлке - там, где горы и небо сливались в одно целое, и открывающийся простор с тайгой, облаками и горными скалами тревожил душу, будил мечты, заставлял волноваться сердце.

"До чего же прекрасна наша земля",- думал он каждый раз, убегая на быструю речку, чтобы наловить пескарей, ельчиков, сороги и накормить ими всю свою семью.

К рыбалке Гриша готовился основательно: варил дома кашу из разных круп для прикорма рыбы, да такую хитрую, что рыба  - наверное, вся, что водилась в реке,- собиралась возле его удочки и с удовольствием клевала червей на крючках, цеплялась за них и наполняла собой жестяную банку из-под яблочного повидла, которую он нашёл возле поселкового продмага.

Прикормленная рыба ловилась так здорово, что все, кто находился рядом с ним на речке, старались подойти к его месту ближе и ближе, и скоро его одиночная рыбалка превращалась в коллективное зрелище того, как мальчишка, которому не было и десяти лет, заставлял и взрослых, и детей восхищаться его удачливостью и мастерством.

Семья, в которой родился Гриша, была многодетной: двое детей от первого брака отца Николая Михайловича Деткина, ставшего вдовцом, и пятеро от мамы Анны Яковлевны. Гриша был старшим во втором браке и с детства старался помочь семье.

До замужества, во время Гражданской войны, его мама была красной партизанкой, ездила на тачанке, а её жених воевал за белых. Вскоре его не стало - выследили красные и расстреляли.

Гришин отец, уральский крестьянин, работящий, улыбчивый, добрый человек, на жизнь зарабатывал плотницким ремеслом. Он построил большой дом для своей семьи. В хозяйстве была лошадь, корова, птица и прочая живность, жили своим трудом.

Казалось, что всё хорошо, но местной советской власти приглянулся их дом, и она - власть, одуревшая от "успехов" коллективизации,- решила забрать его у дружной, трудолюбивой семьи под здание сельсовета. Внесла отца в список раскулачиваемых, и в начале 30-х годов выкинула всю семью на улицу.

Раскулаченным пришлось на окраине села вырыть землянку и поселиться там. Дети собирали милостыню: сухари, картошку, медные пятаки, ловили рыбу, обувью служили лапти, которые сами же и плели. При сборе милостыни их часто били, травили собаками, отбирали подати.

Как-то раз Гриша вернулся в жилище побитый, в разорванной рубахе, с красными от обиды глазами. Он молча вывалил из холщового мешка перед своими близкими на дощатый стол хлебные крошки - всё, что осталось после избиения и ограбления в уличной стычке с местной голытьбой.

Дети, как мышата, налетели на оставшиеся крохи и, быстро собирая их, не понимали - почему им всё ещё хочется есть. Мама смотрела на своих ребятишек и, прикрыв рот отворотом платка, плакала, беззвучно роняя слёзы на чёрный земляной пол покосившегося убогого убежища.

А однажды, при обходе деревенских дворов в поисках пищи, на десятилетнего Гришу и его восьмилетнюю сестрёнку Галю были спущены дворовые собаки. В тот же момент началась сильная гроза. Перепуганные, искусанные собаками, до нитки промокшие под дождём дети едва добрались до своей землянки.

После этого случая сестрёнка Галя, впоследствии ставшая заслуженной радисткой Советского Союза, сильно заболела. До конца жизни она боялась собак и грозы пуще смерти. Но вместе с тем не упускала возможности одарить нищих хлебом и выпечкой.

Вскоре, чтобы выжить, семья перебралась в Восточную Сибирь, в Саяны, ближе к Енисею, на золотые прииски. Отца, Николая Михайловича, за честность и трудолюбие назначили счетоводом, ему приносили золотой песок и самородки на хранение.

Сами же Деткины всей семьёй мыли золото в таёжных ручьях, жили скромно, игрушек у детей не было, вместо них младшие играли самородками. Самородки имели разные размеры, напоминали формы зверей, внеземные создания и манили к себе игрой волшебного света и таинственных теней.

Старатели, глядя на подростков Деткиных, мывших золото в холодной воде с утра до ночи, говорили: "Хорошие трудолюбивые ребята, золото любит их, и пусть жизнь у них сложится удачно".

Жизнь постепенно налаживалась. Гриша вместе с другими старшими детьми учился в приисковой школе и окончил там десять классов. А учился он на "отлично".

Потом началась война. Его отправили на учёбу в лётное училище, где он учился на лётчика-истребителя. В училище питание была скудным, и Гриша выглядел как подросток - с впавшими щеками и тонкой шеей.

После окончания училища и получения звания лейтенанта он был направлен на 3-й Белорусский фронт в Восточную Пруссию под город Кёнигсберг - туда, где недобитые фашистские войска с остервенением защищали свои последние рубежи.

Шёл март 1945 года. Гриша, ещё не обстрелянный мальчишка, на своём Ил-2 при первом же боевом вылете попал в жёсткий переплёт. Во время короткого боя прямо на него из-за облаков вывалился немецкий истребитель и пошёл в лобовую атаку.

Видя из своей кабины растерянное лицо советского лётчика, матёрый фашистский ас улыбался ему своей полумёртвой зловещей улыбкой. Немец уже в уме, вероятно, рисовал очередной крест на фюзеляже своего истребителя и торжествовал, увидев лёгкую добычу.

Миг сближения с врагом для Гриши показался вечностью. Но за секунду до столкновения лицо фашиста перекосилась испугом, и его самолёт взмыл вверх. Гриша же инстинктивно нажал на гашетку, выпуская десятки пуль в промелькнувшее самолётное брюхо.

Фашист загорелся, и белый купол его парашюта исчез за облаками.

Второй немецкий самолёт подбил советский истребитель, и Гриша вынужден был совершить аварийную посадку на песчаной косе Балтийского моря.

После боя его забрали у подбитого самолёта пехотинцы и отвезли в авиационный полк. В блиндаже командир похлопал молодого офицера по плечу и скомандовал кому-то:

- Заводи его!

А потом:

- Вот фашистский ас,- указал он на вошедшего лётчика, увешанного железными крестами.- Воюет с 1939 года, на его счету десятки сбитых наших самолётов. Он захотел увидеть тебя - ты первый, кто сбил его в бою.

Сорокалетний фашист, увидев перед собой русоволосого улыбчивого мальчишку, не сказав ни слова, опустил глаза. Его лицо исказила нервная гримаса.

- Он у меня тоже первый,- негромко сказал Гриша, и розовый румянец окрасил его щёки.

За тот бой Гриша получил орден Красной Звезды, о его подвиге писали фронтовые газеты, там у его имени появилась прибавка "Николаевич". Теперь сослуживцы обращались к нему чаще по имени-отчеству. Орден на его гимнастёрке ничуть этому не препятствовал.

Гришу любили в семье за его трудолюбие и доброту, в лётном училище - за терпение и скромность. Он получил свой позывной - "Первый".

На потёртой фотографии, снятой в Берлине в мае 1945 года, где запечатлены его боевые товарищи, он тоже оказался первым к небу. На снимке он справа над головой памятника канцлеру Германии Вильгельму II.

Впереди была война с Японией, северная Корея, Вьетнам, служба лётчика-испытателя... А от войны с Германией у него остался боевой орден, золотые погоны офицера и бессрочный позывной - "Первый".

Фотография же пришла в нашу семью из Соединённых Штатов Америки от дочери Григория Николаевича - она живёт там со своими внуками уже много лет. Хочется поделиться мгновением триумфа советского оружия, мужеством и решимостью защитников Отечества.

Григорий Николаевич Деткин лежит в русской земле. Его приняли к себе алтайские просторы, чистые и светлые, как жизни советского воина.

Дмитрий БЕЛОВ.

Красноярск.