ТЕМА:

ТЕМА:

Сибири - высокую культуру!

874 19:19, вчера

Писатель и журналист Марат Валеев: "Я был, есть и остаюсь рассказчиком"

В начале августа исполнилось ровно полвека, как в районной газете "Ленинское знамя" (сегодня - "Родные просторы") в Казахстане был опубликован первый рассказ тогда электросварщика тракторной бригады четвёртого отделения совхоза "Железинский", а по совместительству селькора районки, нашего давнего автора Марата Валеева.

Много воды утекло с тех пор. Сегодня Марат Хасанович - член Союза российских писателей, живёт в Красноярске. Он уже пенсионер, но продолжает писать и активно печататься, а временами и издаваться. Мы поздравляем коллегу с 50-летием творческой деятельности и предлагаем читателям "Красноярского рабочего" интервью с ним.

- Марат Хасанович, для кого написаны ваши книги?

- Я бы сказал так - для широкого круга читателей: от румяных школьников до седых, умудрённых годами пенсионеров, от людей рабочих профессий до работников культуры, образования и науки, армии и флота. Для всех, кто любит читать занимательные, весёлые, ироничные, а также познавательные и воспитательные произведения. Правда, не очень большие, но тем и хорошие, что не отнимают много времени.

- В каких жанрах вы работаете? Чем обусловлен этот выбор?

- Я пишу преимущественно короткую прозу. Это юмористические и иронические рассказы и миниатюры, байки, житейские рассказы, приключенческие, романтические и даже фантастические.

Почему короткую прозу? Вероятно, сказывается многолетняя газетная практика. Я довольно часто публиковал свои литературные опыты в тех газетах, в которых работал, ну и со временем - во многих других. А газетный формат задаёт жёсткие рамки, там если и печатают какие-то художественные произведения (в ущерб текущим, актуальным материалам - считают многие редакторы), то приветствуются небольшие вещицы, строк на 60-100, редко на 150-200. Вот и выкручиваешься, втискиваешь всё, что тебе хочется выразить от твоей широкой художественной души, в эти жалкие строки.

А с другой стороны, некоторые знакомые писатели завидуют моему умению так кратко писать. Им бы тоже хотелось чаще печататься (книга - когда она ещё выйдет, да и выйдет ли вообще, журналы издаются тоже довольно редко), но это же надо себе на горло наступать, чтобы написать лаконично и в то же время литературно.

И, конечно, как профессиональный газетчик я с удовольствием пишу публицистику, есть у меня документальные очерки и даже повести. А вот художественных повестей, не говоря уже о романах, у меня нет. Я был, есть и остаюсь рассказчиком.

- Где проходит граница между литературой для детей и книгами для взрослых? В чём основные отличия? О чём вы говорите со взрослыми, но никогда не стали бы обсуждать это с юным читателем на страницах своих произведений? Для кого писать проще и почему?

- Вот что говорит по этому поводу переводчик, эссеист, литературный критик Ольга Бухина, и я с ней согласен: "На мой взгляд, жёсткой границы не существует. Возьмём кэрролловскую "Алису", эту книгу для детей какое уже десятилетие читают взрослые. Каждый из нас видел в метро взрослых, уткнувшихся в один из огромных томов "Гарри Поттера". Даже самые "малышовые" книжки должны доставлять удовольствие взрослым, которым приходится снова и снова читать их детям. В последнее время стало особенно заметно, насколько охотно взрослые читают подростковую литературу - фэнтези, антиутопии. Относительно недавно появился даже новый жанр - книжки-картинки для подростков и для взрослых, не говоря уже о графическом романе. Ну и, конечно же, подростки читают (и всегда читали) взрослые книги, даже школьная программа полна взрослых книг - Толстой, Достоевский".

При этом современные тенденции таковы, что табуированных тем в детской литературе как бы уже и нет, всё отдано на откуп вкусу, такту, добросовестности писателя. Ну и, разумеется, редакторов издательств.

Я вот полагаюсь при написании своих детских рассказов - у меня их, правда, не так много - на собственную, внутреннюю цензуру и избегаю тем жестокости, насилия, неуважения к старшим и пренебрежения к слабым, потребительского отношения к родителям, вообще к своему окружению. Я уж не говорю о расовой нетерпимости, национализме, шовинизме.

Вроде бы о банальных вещах говорю, да? Но ведь именно из них и подобных им и складываются наши духовные ценности, наша воспитанность, культура, ментальность в конце концов.

- В чём вы видите суть писательства? Кому и зачем это нужно сегодня, в век Интернета?

- Не я сказал (кажется, это был Аркадий Арканов): можешь не писать - не пиши! Я вот, получается, не писать не могу. То есть считаю, что мне есть что рассказать своим читателям. И у меня он есть, этот благодарный читатель, который говорит: "Давай, Марат, продолжай писать, тебя интересно читать!" И пока таких, поддерживающих и одобряющих моё творчество, больше, чем ругающих его, я и дальше буду писать.

Сею ли я при этом умное, доброе, вечное, что и является, по общепринятому мнению, предназначением литературы, судить уже не мне. Хотя мне кажется, что всё-таки сею, и при этом даже какие-то "всходы" появляются - главным образом в виде хорошего настроения у читающих меня людей. А ради этого стоит писать. Вот я и пишу.

Да, про Интернет чуть не забыл. Как раз Интернет сегодня и нужен писателям. Не секрет, что далеко не каждый из них, даже уже считающийся профессионалом и состоящий в каком-либо писательском Союзе, может издать свою книгу без того, чтобы не заплатить за неё (не автору платят за выход книги, а он сам - парадокс, да?).

То есть сегодня бывает очень редко такое, что издательство или само находит автора, или одобряет его приход и говорит: "Молодец, пишешь то, что нужно! На-ка вот, подпиши контракт, и мы тебя издадим! И даже денежку тебе заплатим".

И это не потому, что у нас хороших писателей стало мало. Просто далеко не у каждого получается писать на потребу дня: детективы, любовные романы, фэнтези, причём желательно "сериально", то есть книгу за книгой, что и требуется сегодня издательствам.

А в безбрежном интернет-пространстве найдётся место каждому пишущему. Вот, например, только на популярном сайте Проза.ру (я там, кстати, тоже представлен) на момент, когда пишутся эти сроки, зарегистрированы 285 587 авторов! И уверяю вас, среди них достаточно много интересных, перспективных литераторов.

Интернет рано или поздно приносит им известность, и их произведения таки находят своих издателей. Во всяком случае, вероятность такого поворота событий в творческой жизни интернет-писателей достаточно высока.

- С творчеством кого из классиков или самых популярных современников вы могли бы сравнить свои произведения и почему?

- Извините, но я не берусь этого делать, хотя иногда то, что я пишу, и сравнивают с тем, что вышло из-под пера некоторых известных писателей. Будем считать, что не дорос ещё.

Но назвать имена тех писателей, чьё творчество я считаю вершиной писательского мастерства и по-хорошему завидую им, могу. Это Антон Чехов, Иван Бунин, Константин Паустовский, Исаак Бабель. Из современных писателей мне нравятся Захар Прилепин, Слава Сэ (он же Вячеслав Солдатенко), Дина Рубина.

Кого забыл назвать или кто хотел, чтобы я его назвал,- простите. Какие наши годы - ещё вспомню, прочитаю и, может быть, назову!

Беседовала

Екатерина КУЗНЕЦОВА.

Наша справка

Марат Хасанович ВАЛЕЕВ родился в 1951 году в городе Краснотурьинске Свердловской области, где после войны встретились и создали семью его родители, выходцы из Татарстана. В середине 50-х молодая семья обосновалась в целинном Казахстане, в Павлодарской области, где и прошло детство Марата, его учёба в школе.

После службы в армии он работал в ставшем для него родным прииртышском селе Пятерыжск электросварщиком в тракторно-полеводческой бригаде (специальность получил в стройбатовской учебке).

Начал писать в местную районную газету "Ленинское знамя", в которой и была напечатана первая его юмореска "Карасятник". По заданию редакции Валеев писал также о сельских буднях, о своих земляках-тружениках. Спустя несколько месяцев, в октябре 1972 года, его пригласили на штатную работу в газету. Таким образом, журналистика стала главным делом и смыслом его жизни.

Марат Валеев работал в газетах "Вперёд" (Экибастуз), "Звезда Прииртышья" (Павлодар). В 1989 году был приглашён в окружную газету "Советская Эвенкия" (с 1993 года - "Эвенкийская жизнь"), в которой прошёл путь от рядового корреспондента до главного редактора. А попутно окончил факультет журналистики КазГУ имени Аль-Фараби (Алма-Ата).

Начиная с 1972 года и по сегодняшний день он написал несколько сотен разножанровых произведений, которые были опубликованы более чем в 90 печатных периодических изданиях, в том числе в журналах "Журналист", "Кукумбер", "Мир Севера", "Колесо смеха", "Вокруг смеха", "Сельская новь", "Семья и школа", "День и ночь", "Великоросс", "Литературный Азербайджан", "Союз писателей", "Простор", "Нива", "Чаян", газетах "Литературная газета", "Московская среда", "Советская Россия", "Московский комсомолец", "Культура", "Красноярский рабочий", "Литературный Красноярск", "АиФ на Енисее", "Завалинка".

Марат Валеев - автор и соавтор более двух десятков сборников юмористических рассказов и фельетонов, художественной прозы и публицистики, изданных в Красноярске, Павлодаре, Новокузнецке, Южно-Сахалинске, Кишинёве, Санкт-Петербурге, Москве.

Лауреат и дипломант различных литературных конкурсов, в том числе международных и всероссийских - "Золотое перо Руси", "Рождественская звезда", общества любителей русской словесности (МГУ), имени Виталия Бианки, имени Михаила Пришвина, конкурсов, проводимых периодическими изданиями,- интернет-радио "Специал-радио", журналами "Журналист", "Сенатор", "Сибирячок", издательством "Софион", многими литературными интернет-порталами.

Член Союза российских писателей, Международного и Российского литературных фондов.

Сейчас Марат Хасанович постоянно живёт в Красноярске. На протяжении последних нескольких лет он сотрудничает с новокузнецким издательством "Союз писателей". За это время свет увидели его книги "Воробышек", "Рыбка моя", "Просто фантастика", "Шрамы", "Соседка", "Зона турбулентности" и другие. Произведения автора печатались в литературном журнале "Союз писателей" и в коллективных сборниках - "Моя родословная", "Библиотека современной прозы. Том 12. Это незабываемое лето" и других.

Бяшка

Случилось это, когда я уже работал в районной газете. Сразу после армии начал пописывать туда, редактору понравилось, и он пригласил меня в штат. Сначала корреспондентом, а через год назначил даже заведующим сельхозотделом.

Я без конца мотался по району, поскольку в подчинении у меня зачастую был только один корреспондент - я сам, и собирал материал на всякие сельскохозяйственные темы.

В очередную командировку поехал с водителем Ермеком на редакционном "Москвиче" накануне своего дня рождения - через три дня должно было стукнуть целых двадцать пять лет!

После интервью с директором об успехах и проблемах хозяйства он накрыл у себя дома дастархан, и вот там-то, после пары стопочек, я и проговорился о своём грядущем дне рождения.

Директор, уже тоже подвыпивший, тут же возжелал мне что-нибудь презентовать к грядущему событию. И отдал распоряжение продать мне барана по себестоимости, что было равносильно подарку, поскольку эта тучная "бяшка" (на самом деле - овца, а не баран), весом около сорока килограммов, обошлась мне всего что-то около двадцати рублей. Которых у меня с собой не было и которые я обещал потом переслать с оказией. Ну, вот такие у нас были доверительные отношения: директор знал, что я не обману.

Мы с шофёром затолкали робко сопротивляющуюся овечку в багажник, предварительно устлав днище куском кошмы - позаимствовали у работников кошары, в которой и был выбран этот крупный представитель мелкого рогатого скота. И, распрощавшись с гостеприимными хозяевами совхоза, поехали обратно в райцентр.

Но поскольку в багажнике "Москвича" у нас сейчас возлежала овца, которой, уж извините меня за эту душераздирающую подробность, предстояло быть закланной на моё двадцатипятилетние, мы с Ермеком решили, минуя райцентр, проскочить в мою деревню, к родителям. До неё было всего двадцать пять километров по асфальту - ничтожное расстояние для легковушки.

Почему в деревню, а не к себе домой? Ну, где бы я держал это животное до часа икс в обычной двухкомнатной квартире? На балконе, что ли? И там же с ней расправился? Сам? Да ни за что!

И вообще, день рождения я хотел отметить с родителями и немногочисленными родственниками, и мне с женой и дочкой проще было на выходной приехать в деревню, чем им всем табором тащиться ко мне в райцентр.

Так что овечке, хотела она того или не хотела, предстояло совершить семидесятикилометровое путешествие.

И мы ехали себе и ехали, весело болтая о том о сём, пока мне вдруг не стало тревожно.

- Слушай,- сказал я Ермеку,- что-то тихо там, в багажнике. Баран наш не задохнётся?

- Да ну! - беспечно махнул свободной рукой водитель.- Я свой багажник знаю, он весь щелястый. А молчит - на то он и баран...

Но всё же, когда мы уже проехали половину пути, я попросил Ермека остановить машину. Когда открыл багажник и поймал на себе печальный взгляд овцы, стало как-то не по себе. В общем, жалко стало мне эту овечку. Я спустился с шоссе и нарвал травы посочнее рядом с лесопосадкой.

- Кушай, Бяшка (так для себя я назвал это симпатичное животное, уже обросшее к концу лета, после весенней стрижки, плотной шубкой пепельного цвета)! - сказал я, протягивая овце пучок травы.

Бяшка лишь вздохнула и положила голову с наползающим на тёмные глаза курчавым шерстяным чубчиком на кошму.

"Мама её непременно острижёт, прежде чем папка зарежет..." - почему-то подумалось мне, и я зябко передёрнул плечами.

- Пить, наверное, хочет,- сообщил вылезший из-за руля Ермек.- Жара вон какая стоит.

Да, несмотря на то, что было уже пять часов пополудни, солнце палило вовсю. Жестяной кузов "Москвичa" накалился так, что к крыше или капоту было небезопасно прикоснуться.

- Заедем ко мне домой, напоим овечку,- решил я.- А то ещё даст дуба в дороге.

Ермек хотел было что-то возразить, но промолчал. Ещё бы он не промолчал: а кто целых два раза спасал его в ГАИ от верного лишения прав (один из двоих наших райцентровских автоинспекторов был моим соседом)?

Подъехали к моему дому на улице Ленина. Я сбегал к себе на второй этаж - жены и дочери пока дома не было,- вынес в ковше воду.

Бяшка пить отказывалась и всё так же укоризненно смотрела на меня своими грустными глазами и время от времени тяжело вздыхала. Эти вздохи рвали мне душу.

- Давай вытащим овечку из багажника, пусть немного разомнётся,- предложил я Ермеку.- Может и попьёт потом, стоя-то...

Мы взяли Бяшку в четыре руки за шерсть и под любопытствующими взглядами редких прохожих выволокли животное из багажника, поставили на землю.

Овечка тут же попыталась удрать, но Ермек цепко удерживал её за шерсть. А я подсунул под нос животного ковш, и Бяшка с присвистом стала пить.

Напоив овцу и дав ей попереминаться с ноги на ногу ещё пару минут, мы затолкали её обратно в багажник и поехали дальше. То есть - ко мне в деревню.

По дороге Ермек, уже с явным неудовольствием, ещё пару раз по моей просьбе останавливал машину, и я заглядывал в багажник, чтобы убедиться, что Бяшке едется нормально.

- Ты с ней уже как с родной,- насмешливо заметил Ермек.- Как теперь резать её будешь?

- Почему я? Отец зарежет,- машинально заметил я.

И тут же заскучал, представив, как отец валит Бяшку набок, вяжет ей ноги и, жёстко надавив коленом на часто вздымающийся от испуганного дыхания бок овцы, протягивает к её шее холодное острое лезвие ножа.

Для него это привычное дело - он, обеспечивая нашу немаленькую семью мясом, загубил таким образом не одну животину. Для того всякий скот и выращивался в нашем подворье.

Но я всё острее чувствовал, что мне не хочется гибели этой дурашки-Бяшки, которую меня угораздило купить пару часов назад в совхозе, вырвать её из нестройных, скученных рядов её собратьев, затолкать в багажник и увезти от родной отары за десятки километров только затем, чтобы под водку употребить её плоть в пищу на свой день рождения.

Но не возвращаться же с овцой обратно в совхоз и тем более не выпускать же на волю одну - очень скоро её прибрали бы чьи-то чужие руки. Да и вон, впереди уже видна околица моей деревни...

Когда мы подъехали к отчему дому, я, не дожидаясь, пока это сделает кто-то из домочадцев, сам распахнул ворота во двор, чтобы Ермек смог загнать "Москвичок".

А когда, завидев нас в окно, во двор вышли удивлённые и обрадованные мать с отцом и младшая сестрёнка - визит мой был неожиданным, так как обычно я приезжал в деревню на выходные, да и не на служебной машине, а автобусом,- я картинно распахнул перед ними багажник легковушки и сказал:

- Вот, дорогие мои, привёз вам в подарок высокопородную овцу, казахский меринос называется. Шерсти с неё тебе будет, мама, столько, что хватит на носки нам всем. И это... ягнят она вам исправно таскать будет.

- Хорошее дело,- довольно кивнула головой моя мама, большая любительница вязать.- Сколько уже говорю папе: давай овец снова заведём,- так нет, не хочет возиться с ними. А чего там возиться: всё лето в стаде будут, а на зиму сена им совсем немного надо...

"Бэ-э-э! - впервые за эти часы подала свой голос, приподняв кудрявую голову из жестяного узилища, Бяшка.- Бэ-э-э-э!

- Какая красивая! - ахнула сестрёнка.- Да выпустите же её отсюда! А я пойду ей в палисаднике свежей травки нарву...

Вот так Бяшка стала основоположницей нового небольшого бараньего коллектива в подворье моих родителей.

А мяса на мой день рождения отец и так добыл - когда это было проблемой в деревне?

Агроном в копне

В районной газете в Казахстане, где я и начал свой многолетний путь профессионального газетчика почти полвека назад, в числе её нештатных авторов был один очень, как говорят сейчас, крутой перец.

Александр Андреевич работал главным агрономом в совхозе, центральная усадьба которого находилась в райцентре. Мужик он был грамотный, любознательный, и к тому же любил писать. Свои творческие изыскания Андреич приносил в газету, и мы их охотно печатали. Выполнял агроном и наши заказы, когда надо было срочно написать что-нибудь по севу там или уборке, срочно отозваться на решения очередного пленума или съезда партии родной.

А ещё мы очень любили послушать Андреича - рассказчик он был отменный. И однажды наш селькор рассказал, каким невероятным способом он купил вне очереди легковушку, на которой и приезжал последние полгода к нам в редакцию.

Дело было так. Шла уборка. Андреич мотался по полям, следя за тем, чтобы комбайнёры работали на совесть, а шофёры не воровали зерно. Под ним был старенький уазик, и он сломался, причём окончательно. Так что Андреичу приходилось ездить на перекладных - он шёл на ток, садился в любую разгрузившуюся машину и отправлялся на поле. Пообщавшись там с механизаторами и дав им необходимые указания, обратно возвращался таким же макаром.

В тот вечер Андреич изрядно принял на грудь - ну вот такая оказия случилась. Ему бы отправиться спать, однако деятельная натура опять увлекла его в поле. А там он сцепился с каким-то халтурящим комбайнёром - тот работал со слишком высоко поднятой жаткой.

Труженик страды без свидетелей (шофёр как раз загрузился из-под бункера и уехал к следующему комбайну) навалял агроному и закинул его в копну соломы. Андреич там благополучно заснул. И продрых до утра.

Очнулся он от того, что кто-то тряс его за ногу. Агроном продрал свои глаза (вернее - глаз, поскольку второй заплыл) и затряс головой. Подумал, что видит кошмар, так как над ним склонился... первый секретарь райкома партии! А из-за его спины выглядывал не кто иной, как секретарь обкома, лицо которого Андреичу было хорошо знакомо по фотографиям в областной газете.

Агроном замахал руками и снова зажмурил свой уцелевший от сурового комбайнёрского кулака глаз. Но это был не кошмар, а хуже. Потому что этим ранним утром действительно решили проехаться по ближайшим полям приехавший из города секретарь обкома в сопровождении районного секретаря. Вот они с дороги и увидели торчащие из копны ноги спящего агронома.

Районный секретарь, который хорошо знал Андреича, с удивлением спросил его - что он тут делает, в такую рань? Возможно, любой другой на месте Андреича растерялся бы. Но Андреич был человек не только находчивый, но и творческий. А с похмелья эти качества в нём значительно усиливались.

И нашего селькора понесло. Он вдохновенно начал импровизировать на тему "Агроном и судьба урожая". Андреич рассказал, что его старенькая служебная машина поломалась окончательно, а своей у него нет, в очереди стоит уже лет десять, вот и вынужден ездить иногда по ближним полям верхом на совхозном жеребце, чтобы контролировать качество уборки урожая. Конечно же, это являлось также предметом первейшей заботы и партийных секретарей!

- А Карька чего-то сегодня сдурел и как понёс, как понёс! - восседая на копне соломы и отчаянно жестикулируя, рассказывал Андреич.- И вот ровно в этом месте взял да и скинул меня. Я головой очень сильно ударился, кое-как дополз вот до этой копёшки, да и потерял сознание. Спасибо, вы меня нашли.

Секретарь обкома с уважением посмотрел на самоотверженного агронома и с укором - на своего районного коллегу.

- Как вы, говорите, ваша фамилия? - спросил он у агронома.- Позвольте пожать вам вашу мужественную руку! Как вы считаете, ваш совхоз вовремя нынче управится с уборкой?

- И вовремя, и без потерь! - отрапортовал Андреич.- Вот только мне бы машину... Я знаю, в районе нет лишних (при этих словах секретарь райкома часто-часто закивал). Так пусть мне хотя бы продадут "Москвича" без очереди. Да на нём и буду ездить по полям, пока для совхоза придёт новый уазик.

- Ты слышал? - повернулся областной секретарь к районному.- Хотя лучше всё же запиши: этому агроному без очереди продать... "Ниву"! Пойдёт такая?

- Ещё бы! - поперхнулся от радости агроном.- На "Ниве" по полям - в самый раз!

- Будет сделано,- заверил районный секретарь.- Как раз вчера было поступление.

- Вот и добро! - подытожил областной деятель.- Ну, поехали дальше! Вы с нами, Александр Андреевич?

- Да нет, я вон сейчас к тому комбайну, видите? - он ткнул пальцем в конец поля.- К нему машина подъедет за зерном. Вот я с ним и вернусь в совхоз.

Секретари попылили на своей чёрной "Волге" дальше, а довольный агроном крестьянской развалистой походкой пошёл по стерне скошенного поля к комбайну со знакомым номером на бункере. С потерявшего берега комбайнёра надо было получить вчерашний должок...