Ожидать проявлений благоразумия, чести и совести стало равносильным ожиданию чуда

Наступил момент начала судебного рассмотрения существующих в нашем уголовном деле психиатрических экспертиз, на основе которых был установлен якобы имеющийся тяжкий вред здоровью у так называемых потерпевших Д. В. Кистерского и Э. Ю. Мизгирёва.

В уголовной практике существует такая норма: если экспертиза подтвердит появление у кого-то тяжкого вреда здоровью, это уже становится поводом заведения уголовного дела по статье 111 УК РФ. А если получивший тяжкий вред здоровью ещё и укажет на кого-то, от кого он, якобы, пострадал, то это уже весомый повод арестовать того, на кого указал потерпевший.

Множество фактов дали нам веский повод увидеть, что кое у кого из высокопоставленных особ однажды на основе нездоровых домыслов проявилась заинтересованность закрыть меня и двух моих друзей в тюремные условия, для чего Д. В. Кистерскому и Э. Ю. Мизгирёву от "людей в чёрном" поступило умело поданное предложение написать на нас доносы, о чём можно было легко узнать из их собственных рассказов разным людям. В формальном отношении для нашего ареста было соблюдено всё необходимое, и нас успешно закрывают в СИЗО для ведения следственных действий и судебного разбирательства.

Участвующая в нашей защите группа адвокатов очень быстро обнаружила, что в нашем уголовном деле абсолютно нет ни одного показания, где говорилось бы, что кому-то от кого-то из нас причинялись бы хоть какие-то насильственные действия, и всё обвинение против нас основывается только на наличии одних экспертиз, где говорится о якобы имеющемся тяжком вреде здоровью у "потерпевших".

Как вы уже знаете, в процессе судебных допросов нам нечего было уточнять у допрашиваемых "потерпевших", так как они ни одним словом не говорили о том, каким же образом кто-то из нас лично причинял тяжкий вред их здоровью, что однозначно подразумевается существом обвинения и нуждается в доказывании, но у нас имеются вопросы к экспертам, так как содержание экспертных заключений в части установления вреда здоровью вызвало у нас серьёзные сомнения в адекватности.

И вот в неоправданно длительной череде совершенно бестолковых допросов многочисленных свидетелей обвинения, которых по факту правильнее было бы отнести к свидетелям сплетен и информации из Интернета, внезапно для нас наступил долго ожидаемый момент, когда можно допросить экспертов.

По всей видимости, какая-то сила решила подтолкнуть развитие процесса в нашем судебном разбирательстве...

В среду около полудня мы общались с адвокатами, где все были уверены, что на следующий день в суде будем допрашивать уже известных свидетелей обвинения, а в зале суда в четверг неожиданно узнаём от возбуждённых адвокатов, что допрашивать будем экспертов, делавших судебно-психиатрическую экспертизу Кистерскому и Мизгирёву, нашим основным обвинителям, написавшим на нас доносы.

В первую очередь судебный допрос должен коснуться представителей судебно-психиатрической экспертизы, и только после них станет необходимым допросить уже специалистов судебно-медицинской экспертизы.

Первая экспертиза должна устанавливать наличие у подэкспертного какого-либо психического расстройства, а вторая - устанавливать по результатам первой степень тяжести имеющегося вреда здоровью.

Первым допрашивался представитель экспертной группы специалистов психиатрии, которая в течение месяца в стационарных условиях наблюдала за проявлениями подэкспертного Д. В. Кистерского и проводила его интервьюирование.

Суду стало известно, что перед этими экспертами, как и перед такими же экспертами психиатрии, которые в аналогичных условиях наблюдали за Э. Ю. Мизгирёвым, была поставлена задача провести обследование подэкспертных по нормам, которые определены для обследования именно как свидетелей, но не как потерпевших.

Судебно-психиатрическая экспертиза в отношении свидетелей проводится по упрощённой схеме, где достаточно только наблюдать за подэкспертным, то есть обращать внимание на его поведение, настроение и жалобы, при этом никакие причинно-следственные связи исследоваться не должны.

В тексте обвинительного заключения, там, где говорится о диагнозе так называемого потерпевшего Д. В. Кистерского, что было взято из заключения судебно-медицинской экспертизы, утвердительно говорится о наличии у него стойкой дезадаптации, послужившей причиной возникновения у него психического расстройства в форме тревожного расстройства (МКБ-10 F-41.9).

Такое заключение судебно-медицинская экспертиза должна была сделать только на основе заключений проведённой судебно-психиатрической экспертизы!

Но что же в реальности можно было услышать во время судебного допроса специалиста, принимавшего участие в создании соответствующего заключения судебно-психиатрической экспертизы?

Допрашиваемый эксперт судебной психиатрии Н. С. Парамонова пояснила, что в данной экспертизе не были представлены какие-либо медицинские документы о здоровье Кистерского и заключение было сделано только на основе его слов.

Также она пояснила, что сведения о затруднениях с социальной адаптацией представлены в материалах не были и поэтому с этой стороны этот вопрос не исследовался.

На вопрос о периоде начала психического расстройства было дано пояснение, что этот вопрос не исследовался, так как относится к экспертизе потерпевших, но, со слов подэкспертного, он никогда за помощью не обращался.

Из допроса стало известно, что в период месячного наблюдения за подэкспертным в первые две недели он нормально принимал пищу, не жаловался на нарушения сна и был общительным.

А вот в период второй недели он отказался от приёма пищи под предлогом голодания, но продолжал пить воду.

Именно в этот период Кистерский стал жаловаться на плохой сон, периодически возникающую боль в сердце, тошноту, усталость от общения с другими людьми в палате...

По поводу того, с чем могло быть связано, что подэкспертный поступил в хорошем состоянии, а потом вдруг, находясь в таком учреждении, перестал кушать и спать, допрашиваемый специалист никаких пояснений дать не смог.

Следует подчеркнуть, что обстоятельство с предпринятым голоданием носит особую примечательность, и любой специалист в области голодания всегда однозначно подтвердит, что в такой период у голодающего неизбежно возникают не только сильные физиологические изменения, но и значительные обострения психических особенностей в виде каких-либо тревожностей и повышенной утомляемости!

В завершение судебного допроса эксперт судебной психиатрии подтвердила, что зафиксированное ими расстройство не может влечь за собой наступление инвалидности, и подэкспертный всё равно остаётся социально-адаптированным и адекватным, что ухода за ним не требовалось и он не лишён был дееспособности, то есть дееспособный человек.

После допроса эксперта Н. С. Парамоновой в суде был допрошен эксперт судебной психиатрии Ю. Ф. Белогуров, который показал примечательность проведённой экспертизы в отношении Э. Ю. Мизгирёва.

В тексте обвинительного заключения утверждается о наличии у Э. Ю. Мизгирёва стойкой дезадаптации, послужившей причиной возникновения у него психического расстройства в форме расстройства режима сна и бодрствования неорганической этиологии у личности с акцентуированными чертами характера гипертимного типа (МКБ-10 F-51.2; Z-73.1).

Ещё раз упомяну, что формулировка диагноза в обвинении должна точно совпадать с заключением судебно-медицинской экспертизы, основанной исключительно на заключениях судебно-психиатрической экспертизы, но, что особо примечательно, во всём тексте соответствующей судебно-психиатрической экспертизы вообще не затрагивается тема каких-либо нарушений социальной адаптации!

Никто этот вопрос не исследовал!

Из допроса эксперта судебной психиатрии Ю. Ф. Белогурова  стало понятным, что выявленный экспертизой диагноз устанавливается только на основе жалоб.

Никаких других объективных данных у них не существовало!

Медицинские документы представлены не были!

Далее эксперт пояснил, что этот кластер психических расстройств относится к психологическим нарушениям и устанавливается только на основе жалоб, ну, а так как рассматривается психиатрией, то и относится к психическому расстройству.

На соответствующие вопросы эксперт Ю. Ф. Белогуров однозначно показал, что какого-либо тяжёлого психического расстройства у подэкспертного они не выявили и что данный человек практически психически здоров, а установленный диагноз "расстройство сна и бодрствования неорганической этиологии у личности с акцентуированными чертами характера" является временным психическим расстройством, которое беспокоит человека на данный момент!

Эксперт пояснил, что выявленное у Мизгирёва расстройство относится к разряду малой психиатрии.

Такое расстройство вызывает признаки субъективного дистресса - это когда у человека просто проявилось беспокойство, то есть ему не нравится, что рано просыпается, а днём испытывает сонливость. И это беспокойство он изливает в виде жалоб, на основании чего ставится диагноз.

Само же расстройство режима сна и бодрствования экспертами не исследовалось, так как такая задача перед ними не ставилась!

А на вопрос о давности возникшего расстройства можно было узнать, что, со слов самого Мизгирёва, такое расстройство беспокоит его не менее месяца.

Проведённые допросы экспертов судебной психиатрии красноречиво однозначно показали, что выявленные у Кистерского и Мизгирёва психические расстройства абсолютно не подразумевают полученный ими вред здоровью!

Сама же практика дополнительно показала, что после того, как следователи добились удобных для обвинения заключений судебно-медицинской экспертизы, согласно которой Кистерский и Мизгирёв якобы получили тяжкий вред здоровью, эти "пострадавшие" вскоре устроились на работу в детское образовательное учреждение.

Во время соответствующей медицинской комиссии перед приёмом на работу психиатрами были отмечены всё те же, как и в обвинительном постановлении, буквенно-цифровые отображения наличия у них психических особенностей, которые психиатрами центральной районной больницы вообще не рассматривались как нездоровые психические отклонения и вред здоровью. Кистерский и Мизгирёв были признаны полностью дееспособными!

Человек с диагнозом стойкой дезадаптации никоим образом не был бы допущен к работе в детском образовательном учреждении!

(Примечание внештатного корреспондента "КР" Алексея Барыбина: По факту трудоустройства с психическим заболеванием, наличие которого стало причиной содержания в СИЗО подозреваемых в совершении тяжкого преступления, в марте 2023 года я обратился в органы прокуратуры с требованием провести проверку: в связи с чьей халатностью дети подвергались опасности со стороны работающих в школе психически больных мужчин, а так же провести проверку - в связи с чьим преступным умыслом незаконно удерживаются под стражей граждане, ввиду имеющихся доказательств отсутствия состава преступления, поскольку имеется подтверждение отсутствия потери здоровья и трудоспособности "потерпевших".

Естественно, что ответ по существу ни районной, ни Генеральной прокуратурой дан не был. Единственное, по запросу генпрокуратуры в Курагинскую ЦРБ от главврача пришло пояснение об отсутствии заболевания, препятствующего в трудоустройстве, что симптомы, описанные в материалах следствия, главврачом были отнесены к проявлению особенности характера обследуемых.

В марте 2024 года ко мне обратилась юрист Курагинской ЦРБ, с её слов, на имя главврача пришёл запрос из районной прокуратуры провести проверку по факту возможного преступления, подразумевающего разглашение медицинской тайны при написании мне ответа, который я, якобы, запрашивал по поводу незаконного трудоустройства. Меня попросили представить для районной прокуратуры документы, в связи с чем я интересовался здоровьем двух граждан и чем могу доказать, что диагнозы были известны до того, как их "разгласил" главврач.

Интересующие документы предоставил. Получается, даже незначительная проверка, которую вынуждены сделать в прокуратуре после нескольких обращений в разные инстанции, стала вынуждать их искать стрелочника).

Уверен, что не требуется иметь много ума для правильного понимания простой истины: определять степень тяжести вреда здоровью возможно исключительно при наличии самого вреда здоровью!

Соответственно, если получение вреда здоровью отсутствует, то любые попытки утверждать какую-либо степень вреда здоровью неизбежно будут относиться к проявлению неадекватности и глупости!

Использованная в обвинительном постановлении крайне туманная и совершенно не подкреплённая ни одним фактом формулировка, подразумевающая причинно-следственную связь между возникновением у Кистерского и Мизгирёва психических расстройств и их проживанием в сельской местности среди последователей, носит исключительно надуманный характер, так как такую причинно-следственную связь должны были прежде установить именно эксперты судебной психиатрии.

Но, как было явно показано ответами таких экспертов, по причине того, что перед экспертами стояла задача сделать экспертное обследование Кистерского и Мизгирёва как свидетелей, эксперты и не проводили исследований каких-либо причинно-следственных связей, что обязательно стали бы делать, если бы была поставлена задача провести экспертное обследование потерпевших!

В связи с таким обстоятельством эксперты судебной психиатрии смогли дать ответы только на два вопроса из семи поставленных перед ними следователем.

В заключениях таких экспертов следователь не мог не увидеть полное отсутствие важных для доказывания обвинения исследований, а это неизбежно показывает, что отображённые в обвинительном заключении причинно-следственные связи следователь однозначно мог только умышленно сфальсифицировать, что фактически является преступлением, предусмотренным УК РФ.

Допросы экспертов судебной психиатрии, проводивших обследования двух основных "потерпевших" по нашему уголовному делу, завершились, и теперь нам необходимо допросить специалистов судебно-медицинской экспертизы, которые на основании заключений судебно-психиатрических экспертиз каким-то странным образом умудрились установить наличие тяжкого вреда здоровью у по факту здоровых личностей - Д. В. Кистерского и Э. Ю. Мизгирёва.

Вот только намеченный допрос этих очередных экспертов откладывался до 25 апреля, так как у судьи наступило время для активного отдыха.

Ну, а мы, по-видимому, никакой передышки не заслуживаем, и нам требуется продолжать оставаться в тюремных условиях, где находимся уже более трёх с половиной лет по невероятно веской причине: два психически здоровых человека, не получивших от нас абсолютно никакого вреда здоровью, что уже подтверждено фактами - как судебно-психиатрическими экспертизами, так и их собственными показаниями, однажды по подсказке написали на нас доносы...

Нам в помощь в начале этого года должно было произойти событие в виде Постановления Конституционного Суда РФ, которое вышло 11 января.

В этом Постановлении указано всем правоприменительным органам и судам следует обратить внимание на обстоятельство, которое в силу возникшей недостаточно полной ясности располагало к противоречивому толкованию степени тяжести вреда здоровью, связанного с психическим расстройством.

И теперь, если кратко сказать, основными признаками тяжкого вреда здоровью человека, связанного с психическим расстройством, должно стать глубокое и долгосрочное расстройство психики, значительная по длительности утрата дееспособности, когда психическое расстройство сопровождается стойкими или болезненными проявлениями...

Закончился длительный отпуск у судьи, и наблюдаемая нами крайне нездоровая с разумной стороны "бодяга" в виде намеренно затянутого так называемого судебного разбирательства продолжилась.

Только сразу приступить к ожидаемому нами судебному допросу представителей судебно-медицинской экспертной комиссии не получилось. Это удалось начать делать через месяц.

Для начала уголовного преследования именно судебно-медицинская комиссия призвана была установить степень тяжести вреда, причинённого здоровью Кистерского и Мизгирёва.

Нам было очень любопытно, каким же образом в решающем нашу судьбу заключении этой ответственной комиссии вдруг появились утверждения о якобы когда-то, несколько лет назад, возникшей у Кистерского и Мизгирёва стойкой дезадаптации, о которой даже сами эти "пострадавшие" ничего не знали до момента появления в 2019 году заключений судебно-медицинской экспертизы, проводившейся в Красноярске?

Время появления таких заключений, где уже утверждалось о причинённости тяжкого вреда здоровью Кистерского и Мизгирёва, стало особо примечательным ещё и в связи с тем, что именно в этот же самый временной период данные "пострадавшие" официально устроились в детское образовательное учреждение, предварительно пройдя всё в тот же самый период психиатрическую экспертизу в районной больнице Курагино, где были признаны здоровыми и полностью дееспособными!

Допросив в суде экспертов психиатрии и узнав ключевые особенности их наблюдения за поведением подэкспертных Кистерского и Мизгирёва, мы испытали особую потребность понять, откуда в заключениях комиссии судмедэкспертов вдруг появились утверждения о наличии важных для обвинения обстоятельств, которые прежде них должны были установить только эксперты психиатрии, но которые они даже и не стремились устанавливать по причине того, что такая задача перед ними не ставилась?!

Что это за странности?

Результат ли это профессиональной малопригодности якобы высокообразованных экспертов или же результат отсутствия у них чести и совести, ставший причиной проявления недопустимой халатности, приведшей к преступной фальсификации экспертного заключения?!

В состав судебно-медицинской экспертной комиссии вошли: врач судебной медицины, эксперт высшей квалификации А. В. Широхвостов, доктор психологических наук по специальности "медицинская психология", доцент кафедры клинической психологии и психиатрии О. В. Волкова, доктор психологических наук по специальности "общая психология, психология личности, история психологии", профессор, заведующая кафедрой клинической психологии и психиатрии И. О. Логинова, судебно-медицинский эксперт отдела сложных экспертиз, врач высшей квалификации В. В. Чёрный.

На судебном процессе нам была предоставлена возможность допросить только двух представителей этой комиссии.

Первой была допрошена специалист психологии И. О. Логинова.

Начинать допрашивать должен прокурор, и вначале она попросила Логинову пояснить, какой же всё-таки вред здоровью был причинён Кистерскому и Мизгирёву, если в исследовательских заключениях указано, что психические расстройства у них считаются приобретёнными на фоне стойкой дезадаптации, длящейся более 120-ти дней?

И на такой вопрос прокурора "крутой" специалист психологии сначала сказала, что любые (!) приобретённые психические расстройства относятся к тяжкому вреду здоровью, а в завершение пространных умозаключений ещё и неожиданно заявила, что на момент экспертизы Кистерского и Мизгирёва все эти эффекты сохранились, все расстройства подтвердились и носили стойкий характер.

А ведь такое заявление данного доктора психологических наук, профессора и прочая, и прочая является самым обыкновенным беззастенчивым враньём!

О каких сохранившихся эффектах и подтвердившихся расстройствах, да ещё и имеющих стойкий характер, она говорит, если за время проведения рассматриваемой судебно-медицинской экспертизы никто из членов экспертной комиссии вообще не встречался с подэкспертными, а комиссия судебно-психиатрической экспертизы, на заключения которой должна была опереться Логинова, не проводила исследований социальной адаптации и не исследовала зафиксированные на основе жалоб подэкспертных предполагаемые расстройства?

Такие исследования комиссия экспертов судебной психиатрии обязательно стала бы делать, если бы обследовала подэкспертных в качестве потерпевших, но перед этой комиссией была поставлена задача наблюдать за поведением подэкспертных в качестве свидетелей.

Более того, на дополнительный вопрос прокурора специалист психологии ещё и пояснила, что выявленные расстройства являются хроническими...

О как! Оказывается, хроническими были те расстройства, о которых эксперты психиатрии услышали со слов подэкспертных в период месячного наблюдения за их поведением в стационаре, но, со слов самих экспертов, никто эти расстройства не исследовал.

Из продолжившегося допроса Логиновой обратили на себя внимание и ещё некоторые показательные моменты.

Так, на просьбу прокурора пояснить, могут ли выявленные у Кистерского и Мизгирёва расстройства повлечь негативные последствия на их социальное благополучие, ответственный специалист психологии Логинова, показав на суде, что не имеет компетенции в психиатрических диагнозах, самоуверенно заявила: "Да, конечно".

А ведь эксперты психиатрии сказали, что выявленные ими у Кистерского и Мизгирёва расстройства всё равно позволяют подэкспертным оставаться социально адаптированными и адекватными, так как они практически психически здоровы.

Для удобства утверждений о причинённости именно тяжкого вреда здоровью Кистерскому и Мизгирёву, экспертам судебной медицины было крайне важным в конструкцию заключительной части своей экспертизы обязательно включить наличие полученного "пострадавшими" расстройства, которое, в свою очередь, должно было стать причиной появления у них хоть какого-то психического расстройства.

Без полученного от действий кого-то расстройства говорить о причинённости тяжкого вреда будет невозможным.

И в качестве такого якобы полученного "пострадавшими" расстройства именитые специалисты судебно-медицинской экспертизы без каких-либо фактических оснований тупо использовали выдуманное утверждение о якобы когда-то (точно никто не знает) появившейся у Кистерского и Мизгирёва стойкой дезадаптации.

В течение всего допроса Логиновой были неоднократно предприняты попытки с разных сторон уточнить у неё время предполагаемого возникновения у Кистерского и Мизгирёва стойкой, то есть длящейся более 120-ти дней, дезадаптации.

С разумной стороны, чтобы начать что-то утверждать о продолжительности более 120-ти дней, неизбежно требуется фиксированная точка отсчёта.

Но по всем заданным вопросам, кроме каких-то совершенно туманных предположений, ничего достаточно конкретного услышать от Логиновой не удалось, а когда в конечном итоге ей был задан прямой вопрос, исследовали ли они начало возникновения расстройств у подэкспертных, Логинова наконец-то дала простой и ясный ответ: "Нет".

Согласно медицинским критериям, стойкая дезадаптация неизбежно связана с такой же стойкой утратой дееспособности, то есть неспособностью более 120-ти дней вести какую-либо трудовую деятельность.

Такое обстоятельство невозможно не заметить тем, кто с постоянной регулярностью выезжал на заработки, устраивался на разные работы, как это делали Кистерский и Мизгирёв, а последний и вовсе с первых лет начала двухтысячного года уже никогда не входил ни в один коллектив Общины.

То, что при таких обстоятельствах комиссия судебно-медицинской экспертизы позволила себе вписать в текст своего экспертного заключения утверждение о появлении у Кистерского и Мизгирёва стойкой дезадаптации, о которой они сами даже не подозревали, что в принципе было невозможно, способно однозначно и красноречиво демонстрировать беспринципность и преступную халатность представителей рассматриваемой комиссии экспертов!

Вторым представителем этой комиссии судмедэкспертов, кого нам удалось допросить, стал врач высшей квалификации, эксперт В. В. Чёрный.

Первыми вопросами прокурор постаралась выяснить мнение Чёрного по поводу того, являются ли психические расстройства у Кистерского и Мизгирёва следствием длительного пребывания в Общине и находятся ли в прямой причинно-следственной связи между собой?

На что Чёрный здраво пояснил, что его мнения тут быть не должно и что по затронутым в вопросе обстоятельствам могут быть использованы только выводы судебно-психиатрической экспертной комиссии.

Далее он сказал, что такие выводы экспертов психиатрии обязательно должны быть использованы в заключениях судебно-медицинской экспертизы, "...потому что после установления судебно-психиатрической комиссией причинно-следственной связи мы должны были обосновать тяжесть вреда, причинённого здоровью".

Выраженное экспертом Чёрным умозаключение полностью соответствует законным нормам, вот только никакие причинно-следственные связи комиссией психиатров не исследовались вообще, о чём они сказали и следователю в период следствия, и во время судебного допроса.

А в таком случае как же тогда, согласно утверждению Чёрного, у них могло получиться "обосновать тяжесть вреда", если причинно-следственные связи в тексте заключения судебно-психиатрической экспертизы даже не упоминаются?!

Вспомнился острый момент произошедшего с нами в первые месяцы нашего пребывания в СИЗО, когда на нас оказывалось максимальное психологическое давление с целью принудить нас признать подло сфальсифицированное в отношении нас обвинение.

Это был тот момент, когда нам троим специально была предоставлена возможность оказаться вместе в крохотном помещении без посторонних, где мы с Вадимом (Редкиным - Прим. ред.) должны были узнать от Володи (Ведерникова - Прим. ред.), как к нему применялось физическое насилие, которое, якобы, также могло быть применено и к нам.

Именно в это время Володя и сказал, что от нас ждут признания и что они (люди в штатском) могут сделать любые экспертизы!

"Они", оказывается, совершенно безнаказанно могут сделать любые экспертизы, какие им нужны для обвинения!

Конечно же, такое утверждение делает предельно понятным весь тот абсурд и нездоровость, которые нам пришлось увидеть в заключениях и допросах экспертов судебной медицины, от выводов которых полностью зависело появление обвинительного заключения и должен зависеть приговор суда.

Правовая система торжествует и радует...

После того, как у прокурора вопросов к Чёрному не осталось, мы попробовали выяснить у этого эксперта, как это сделали и во время допроса Логиновой, одно важное обстоятельство.

На второй странице рассматриваемого в суде экспертного заключения, сформулированного уже созданной комиссией из четырёх вышеупомянутых специалистов, подписи которых стоят в конце этого текста, имеется строка, где говорится о возникшей в настоящее время необходимости привлечь врача-психиатра с целью определения тяжести вреда, причинённого здоровью Кистерского и Мизгирёва.

В связи с этим мы и попросили пояснить, по какой причине в составе их комиссии так и не появился врач-психиатр и как в таком случае они позволили себе устанавливать тяжесть вреда, причинённого здоровью подэкспертных?

Логинова по этому сомнительному обстоятельству сначала пробовала выразить какие-то вольные суждения, но в завершение сказала, что, поскольку председателем не являлась, больше ничего ответить не сможет.

А Чёрный сказал, что профессиональные психологи Логинова и Волкова имеют даже больший уровень компетенции в психиатрии, чем это может быть у врача-психиатра...

Но такие утверждения эксперта Чёрного видятся очень странными, ведь сама Логинова в тех случаях, когда ей задавались вопросы относительно психиатрических особенностей, старалась подчеркнуть, что не является врачом-психиатром, и не имеет достаточной компетенции в такой области, и по всем таким обстоятельствам нам лучше спрашивать у психиатров.

Зная о существующем в медицинских критериях чётком и однозначном пояснении, что возникновение стойкой дезадаптации всегда может быть только вследствие психического расстройства, мы попробовали выяснить, какое же в такой связи психическое расстройство стало причиной возникновения у Кистерского и Мизгирёва стойкой дезадаптации?

На что эксперт Чёрный сначала разумно пояснил, что этот вопрос - к области психиатрии и выходит за рамки компетенции их комиссии, но потом стал проговаривать совершенно лживые утверждения, где уверенно сказал, что это расстройство, и его причинно-следственная связь была установлена экспертами судебной психиатрии, и поэтому вопрос должен быть адресован к ним.

Мы бы и задали такие вопросы экспертам психиатрии, если бы в их заключениях хоть как-то отражались исследования таких расстройств.

Только весь курьёз в том, что утверждения о возникшей у Кистерского и Мизгирёва стойкой дезадаптации, о причинно-следственной связи её возникновения и о том, что она якобы длилась более 120-ти дней, есть только в заключениях судебно-медицинских экспертиз!

Чего не должно было быть!

Вот так, без сомнения, с чьей-то подачи, противиться которой комиссия судмедэкспертов, по всей видимости, не решилась, горе-специалисты высшей квалификации безответственно сляпали лживые утверждения, которые легко послужили тому, чтобы многодетных отцов заперли в СИЗО, где удерживают уже почти четыре года, а судебный процесс, длящийся почти два года, ни шатко ни валко пробует обстоятельно разобраться в том, чего никогда не было!

В пункте 27 медицинских критериев определения тяжести вреда говорится, что степень тяжести вреда, причинённого здоровью человека, не определяется, если медицинские документы, которые должны содержать исчерпывающие данные о характере повреждений и их клиническом течении, отсутствуют.

В связи с такой законной нормой, которой обязаны руководствоваться все эксперты, мы задали вопрос и Логиновой, и Чёрному о том, что позволило комиссии судмедэкспертов игнорировать такой медицинский критерий, так как ни относительно Кистерского, ни относительно Мизгирёва никакие медицинские документы предоставлены не были?

На такой вопрос доктор психологических наук Логинова поспешно солгала, сказав, что медицинские документы им предоставлены были.

Тогда как в самом тексте рассматриваемой экспертизы, под которым стоит подпись Логиновой, указано, что им были предоставлены только постановление и материалы дела! Больше ничего!

А эксперт Чёрный сначала сослался на затруднения сказать что-то точно в связи с длительностью прошедшего времени, а потом добавил, что в предоставленных материалах дела имелось заключение судебно-психиатрической экспертизы, и этого достаточно.

Но если в пункте 27 медицинских критериев даётся однозначное пояснение нормы, прямо касающейся процедуры определения тяжести вреда, причинённого здоровью человека, не говорит ли это о том, что содержание этого пункта прежде ориентировано на заключения именно судебно-медицинских экспертиз?

Судебно-психиатрические экспертизы вообще не призваны определять хоть какую-то степень тяжести вреда, причинённого здоровью человека!

Но даже и в работе судебно-психиатрической комиссии для того, чтобы устанавливать и исследовать наличие какого-то психического расстройства, обязательно требуется наличие медицинских документов, которые, как показали во время судебного допроса сами эксперты психиатрии, предоставлены не были.

И какую же знаменательную картину нам пришлось увидеть в результате явно неразумно затянутого судебного разбирательства, когда теперь уже наконец-то были допрошены все ключевые свидетели?

Что же именно смогло стать веским доводом, позволившим легко арестовать нас, а каждые три месяца, когда поднимался вопрос о смягчении нам меры пресечения, уверенно талдычить следователю и прокурору о якобы свершённом нами особо тяжком преступлении?

Факты красноречиво показали, что для всего этого оказалось достаточным только наличие двух идентичных по содержанию доносов Кистерского и Мизгирёва, без сомнения написанных по настоянию следователя, и полностью сфальсифицированного заключения судебно-медицинской экспертизы, где экспертная комиссия из Красноярска просто придумала наличие у Кистерского и Мизгирёва никем не зафиксированного и никем не наблюдавшегося расстройства!

В своих доносах Кистерский и Мизгирёв указали, что со стороны руководства (без имени) ЦПЗ (Церкви последнего завета - Прим. ред.) им причинялся физический и психический тяжкий вред здоровью.

С разумной стороны, в такой ситуации должно быть логичным, чтобы Кистерский и Мизгирёв смогли (как и требует закон) прямо показать, когда и кто именно, каким конкретным действием причинял каждому из них физическое и психическое насилие!

Для выяснения таких обстоятельств Кистерскому и Мизгирёву следователь задал соответствующий ключевой для обвинения вопрос: "Если вам был причинён психический вред здоровью, то когда именно он был причинён, в чём конкретно причинённый вред выражался?"

Э. Ю. Мизгирёв ответил: "Из-за материальных трудностей у меня развился хронический невроз, в связи с чем мне пришлось изучать психиатрическую литературу, принимать успокоительные препараты".

А Д. В. Кистерский сказал: "Я почувствовал причинение мне вреда примерно после 2011-го года, когда у меня открылись глаза на происходящее вокруг меня и со мной. Я понял ущербность своего положения, и у меня развилось депрессивное состояние".

Неужели такие ответы "пострадавших" следует воспринимать как веское подтверждение того, что они выразили в своих доносах?!

И как же можно было умудриться увидеть в таких специфически туманных пояснениях серьёзный аргумент для ареста конкретных людей и создания против них обвинения по статье 111 УК РФ, которая однозначно подразумевает, как кто-то конкретный не только лично применял насилие к пострадавшему, но и обязательно имел умысел и желание причинить, в данном случае - Кистерскому и Мизгирёву, не какой-то другой, а именно тяжкий вред здоровью?!

Как знаменательно и красноречиво продемонстрировала практика всего времени следствия и почти двух лет многочисленных судебных допросов, обо всех таких важных для обвинения фактах абсолютно (!) не знают ни следователь, ни сами "пострадавшие", ни кто-либо из многочисленных свидетелей обвинения!!!

Оказывается, в нашем уголовном деле есть "пострадавшие", но никто не знает, когда и какими действиями причинялось им насилие, а о том, что кто-то конкретно причинял насилие, вообще нет ни одного упоминания во всех показаниях!

Но даже такая совершенно бредовая ситуация смогла позволить следователю и прокурору на каждом новом судебном заседании регулярно утверждать о свершённом нами особо тяжком преступлении.

И если следователю ещё хоть как-то позволительно выражать свою версию, а по сути - домысел, то в связи с какими законными нормами прокурору предписывается в условиях абсолютного отсутствия подтверждающих обвинение фактов тупо повторять выдумки заинтересованного в обвинении следователя?

Неужели наступило время, когда прокурорам предписано выступать в судах только в роли слепых дублёров фантазий непорядочных следователей, какими бы бредовыми эти домыслы ни были?

Что с вами происходит? Где вы растеряли свою честь и совесть?

За почти четыре года нашего нахождения под арестом в СИЗО нам так никто и не сказал, когда и что мы сделали противозаконного.

Мы до сих пор не знаем, в чём же конкретном нас обвиняют.

Как же такое может происходить в действиях ответственных профессионалов, которые в нашем деле находятся ещё и под строгим контролем Генеральной прокуратуры?!

Формулировку обвинительного заключения, где вообще отсутствует в должном по закону виде вся (!) конкретика состава преступления, можно показательно выставить как наглядный пример позора в работе следователей 5-го следственного управления ГСУ СК РФ Новосибирска!

А заключение судебно-медицинской экспертизы - как наглядный пример позора специалистов высшей квалификации судебной медицины Красноярска, аморально и безответственно сфальсифицировавших на основе домыслов наличие у Кистерского и Мизгирёва никогда не существовавшего расстройства, что позволило поддержать нездоровые фантазии следователя И. А. Васильева в создании обвинительного заключения, повлекшего незаконный арест многодетных отцов и страдания малолетних детей!

И вот такую показательную демонстрацию правового абсурда и противоправности нам приходится наблюдать в течение всего времени нахождения в СИЗО!

Такое происходит далеко не с одним нашим делом... Масштабы чудовищны!

Никак не ожидал увидеть столько официально практикуемой мерзости и подлости, олицетворяющей полное безразличие к судьбам сограждан, единство которых, особенно в текущее время, мечтает увидеть Президент...

Складывается впечатление, что в обществе была запущена программа исхитриться во что бы то ни стало прогнать через тюремные условия как можно большее число сограждан...

Оказывается, что определяющим вероятность арестовать кого-либо стало не наличие реальных улик, а потребность поддержать установленные руководством показатели!

И для таких арестов стали подходить любые, даже совершенно безумные, намёки, похожие на обвинение!

Безумный конвейер по умножению ненависти и недоверия всем!

В мире, где повсеместно воцарилась клевета, ожидать проявлений благоразумия, чести и совести стало равносильным ожиданию чуда!

Горе вам, неразумные карьеристы, самовлюблённые рабы собственной значимости! Каким судом судите, таким и осуждены будете!

А пока крайне нездоровая с разумной стороны "бодяга" в виде якобы совершенно независимого так называемого судебного разбирательства продолжается...

ВИССАРИОН.

25.06.2024 года.