Как я работал заведующим Красным чумом

Правду говорят - судьбу человека запросто может изменить его величество случай. Именно так произошло со мной. Я тогда работал секретарём Туринского поссовета. В Эвенкии.

Однажды на заседании исполкома Илимпийского райсовета, где обсуждались важные для развития района вопросы, неожиданно встал председатель Чириндинского кочевого Совета Иван Михайлович Хутокогир и заявил:

- Вот вы всё говорите, что надо развивать оленеводство, больше добывать пушного зверя. Всё это верно. Но мы совсем забыли про культуру. Народ-то у нас неграмотный. Ребятишки учатся в школе-интернате. Это хорошо. А взрослые-то расписаться не умеют. Красный чум у нас не укомплектован. Нет заведующего. А ведь именно красночумцы вместе с учителями должны заниматься ликвидацией неграмотности среди местного населения.

- Заведующего Красным чумом, говоришь, у вас нет,- подняв голову, переспросил предрик района И. И. Корень.- Эту проблему, я думаю, мы сейчас решим.

Он внимательно посмотрел на присутствующих в зале и вдруг свой взор остановил на мне.

- Вот в зале сидит, я вижу, секретарь поссовета Бодриков. Он человек энергичный, достаточно грамотный. Да к тому же холостой. Это хорошая кандидатура. Как ты думаешь, Бодриков?

- Спасибо за доверие. Но я ведь этим делом никогда не занимался.

- Вот и займись. Так ты согласен, чтобы тебя утвердили заведующим красным чумом?

Мне ничего не оставалось делать, и я согласно кивнул головой. Так в этот момент решилась моя судьба.

После этого разговора я зашёл в районный отдел культуры. Мне дали подробную консультацию, чем я должен заниматься на далёкой северной фактории. Выдали тёплую одежду, в которой я должен следовать к месту работы в жестокие морозы. Поездка-то предстояла зимой.

Я пришёл домой, поделился новостью со своими родителями. Матери и отцу, конечно же, не хотелось отпускать сыночка от себя в далёкую глухомань. Но что поделаешь? Видно, такова судьба.

Через день-другой меня неожиданно пригласили в местный КГБ. В кабинете государственного ока я застал, к своему удивлению, товарища по учёбе в школе рабочей молодёжи (ШРМ). Он был в чине майора. По должности - начальник местного КГБ. Должность высокая. А грамотёшка, как и у многих начальников в те годы, была скромненькая. Майор пополнял свои знания в школе рабочей молодёжи.

Мы искренне, по-дружески, поприветствовали друг друга.

- Слышал, что тебя направляют на ответственный участок работы. Поздравляю!

Я, конечно же, без особого энтузиазма воспринял ложно-восторженную радость своего одноклассника. Но виду не подал.

- В связи с твоей поездкой в Чиринду у нашего отдела к тебе есть просьба. Или задание. Нет-нет, скромненькая просьба.

- Какая?

- Видишь ли... Ты постоянно будешь общаться с местным населением. Эвенки и якуты - люди неграмотные, малообщительные. Присмотрись, как они ведут себя, о чём между собой разговаривают, как относятся к советской власти. Может быть, среди них есть недовольные. При случае нам расскажешь об этом.

- Значит, вы хотите, чтобы я был доносчиком, или, как их ещё называют, стукачом? - улыбаясь, сказал я.

- Нет, нет. Это просьба так, на всякий случай. Если будет что-то серьёзное, сообщишь. У нас в Чиринде есть свой человек. Он очень хорошо знает эвенкийский язык. Но прилюдно не говорит на нём. А к тебе моя просьба - как к товарищу по ШРМ.

В Чиринду я отправился оленьим транспортом. Путь был не близким. Как говорили люди знающие, километров 450-500. Правда, через каждые полсотни вёрст находился станок, где жила семья колхозника. Именно на этой стоянке меняли уставших оленей на свежих, отдохнувших.

В дни моей поездки стояли крепкие крещенские морозы. Но мне ехать было не холодно. Я был экипирован очень хорошо. На мне были надеты фуфайка, парка, сокуй. На ногах - тёплые шерстяные носки, меховые чулки, бокари и вдобавок поверх бокарей - чертоходы из тёплой собачьей шкуры.

Через несколько дней мы прибыли на место назначения. Фактория Чиринда - маленькое поселение. Несколько небольших жилых домиков, медпункт, контора колхоза, кочсовета, школа-интернат, магазин, заготконтора. Среди них выделялся домик с высоким крыльцом - Красный чум. Рядом стояли чумы эвенков и якутов.

Все эти постройки расположились на пологом берегу большого одноимённого озера Чиринда. Заиндевевшие, запорошенные густым слоем снега, мы вошли в помещение Красного чума. Возле жарко топящейся буржуйки сидели молодые парни и девчата. Красночумцы и их актив. Познакомились.

Меня на квартиру к себе определил председатель кочевого Совета Иван Михайлович Хутокогир. Он жил вдвоём с женой Дарьей. Дети выросли, жили своими семьями.

Через день-другой я приступил к работе. Познакомился с директором школы-интерната Клавдией Ивановной Ивановой, приехавшей в Чиринду из далёкой Псковщины после окончания педучилища.

Обсудили, как решать главную задачу: ликвидировать неграмотность среди взрослого коренного населения. Для этого собрали молодёжь. За каждым комсомольцем закрепили семью эвенка или якута.

- Каждый комсомолец до конца года должен научить своего ученика, как правильно расписываться. Знать буквы, цифры. Короче, дать хотя бы минимум грамотности,- сказал я на собрании.

К моему удивлению, комсомольцы взялись за эту общественную работу с удовольствием и энтузиазмом.

Помню, летом молодая медсестра Надя рассказывала, что она не только учит своих взрослых учеников, но и сама учится у них. Изучает их язык.

- Когда я договариваюсь об очередном занятии,- рассказывала она,- моя ученица говорит: аитырга, тогами, или тогами сагаду. Это значит: сегодня, завтра или послезавтра.

Одновременно мы стали готовиться к постановке спектакля. За основу вяли произведения А. П. Чехова. Остановились на его пьесе в одном действии "Медведь".

Елену Ивановну Попову - вдовушку с ямочками на щеках, помещицу, играла директор школы-интерната Клавдия Иванова. Луку, лакея Поповой, старика, изображал счетовод колхоза Артур Бауэр. Я играл нестареющего помещика, Григория Ивановича Смирнова.

Спектакль мы ставили в одном из больших классов в школе. На премьеру собралось почти всё население фактории. Спектакль с доморощенными артистами в поселении был явлением необычным. Многие из них присутствовали на репетициях, когда мы готовили его. Поэтому во время премьеры, когда артист забывал слова, реплику вместе с суфлёром подавал кто-нибудь из зрительного зала.

Это было, конечно, комично, но весело. Как сейчас представляю себе финал спектакля. После драматических перипетий между вдовой и помещиком-соседом я вне себя, подойдя к помещице Поповой, восклицал:

- Как я на себя зол! Влюбился, как гимназист, стоял на коленях... даже мороз по коже дерёт... Я люблю вас! Очень мне нужно было влюбляться в вас! Завтра проценты платить, сенокос начался, а тут вы... никогда этого не прощу себе...

Вслед за этим прозвучали нарочито грубоватые слова Елены Ивановны Поповой:

- Отойдите прочь! Прочь руки! Я вас... ненавижу! К ба-барьеру!!!

И зрители, к удивлению, неожиданно увидели продолжительный, жаркий поцелуй пикирующихся. В зале раздались дружные аплодисменты, а из разных мест послышалось:

- Горько! Горько!

Премьера спектакля прошла с большим успехом. Потом ещё было несколько постановок этой пьесы. Все они отметились аншлагом.

Но однажды на фактории произошло событие, на мой взгляд, почище, чем в рассказе у А. П. Чехова. У заготовителя Карпова заболел зуб. От невыносимой боли он стонал и охал. Постоянно держал палец во рту и всем жаловался, как болит у него зуб.

- Вот, посмотрите, там, в коренном зубе, дырка, дупло. Мне очень больно.

Лечить зуб взялся счетовод колхоза Артур Бауэр. Он заточил большой железный гвоздь, согнул его буквой "г", накалил на костре.

- Открывай рот пошире, иначе губы обожгу,- скомандовал страдальцу местный самодеятельный эскулап.

Артур, держа клещами гвоздь, ткнул его в дырку зуба. Заготовитель дёрнулся и закрыл глаза. И сразу же сунул палец в рот.

- Ничего не получилось,- чуть не плача, застонал он.

- Знаю,- недовольно ответил Артур.- Я нагрел инструмент недостаточно хорошо. Давай продолжим эту стоматологическую процедуру.

На этот раз Артур на обухе топора оттянул конец гвоздя ещё тоньше, подточил его. Ведь гвоздь должен углубиться так далеко, чтобы поразить нерв, убить его. Тогда зуб не будет ощущать боли.

Теперь уже гвоздь нагрели добела. От него летели микроскопические искры.

- Ну, открывай рот пошире, бедолага, сейчас будет всё окей. Да не трясись ты от страха. Сделаем, как в кремлёвской клинике.

Заготовитель Карпов широко разинул рот, закрыл глаза. Уцепился руками за края табурета. Артур опять взял раскалённый добела гвоздь клещами. Крепко зажал его и, как профессиональный эскулап, воткнул гвоздь в дупло зуба помертвевшему от страха заготовителю.

Больной зуб зашипел, треснул и развалился на три части. Больному дали воды. Он был на грани потери сознания. Но через пару дней уже улыбался.

- Операция с зубом прошла хорошо,- весело говорил заготовитель,- никакой боли не ощущаю. Спасибо, доктор!

В Красном чуме мы организовали несколько кружков по вышиванию бисером, выделке оленьих шкур, изготовлению ниток из сухих оленьих жил, пошива национальной одежды, обуви. Создавали кружки по интересам. Красный чум превратился в центр культуры фактории.

Многие парни, да и девчата тоже, пожелали изучить азбуку Морзе. Всем хотелось понять, как радист Николай Сокол, выстукивая ключом на своём аппарате, передаёт слова и цифры своему коллеге, находящемуся за многие сотни километров от него. Звуки "та-та-ты-та" были непознанной загадкой. А всем хотелось проникнуть в это таинство.

Чтобы лучше овладеть радиосекретом, Николай Сокол смонтировал на столе в помещении Красного чума зуммер, электрический прибор для подачи звуковых сигналов. Кружковцы заучивали, что означает тот или иной сигнал, какую цифру или букву. Особый интерес у начинающих радистов вызывал звонкий сигнал, писк зуммера.

Я тоже нашёл себе интересное занятие. Используя старенький радиоприёмник, хотя он шипел и трещал, внимательно слушал радиопередачи. Особенно меня интересовали беседы комментаторов-международников.

Я внимательно слушал и тщательно конспектировал выступления. А потом пересказывал эти беседы своим кружковцам и колхозникам, когда они съезжались на факторию, чтобы отовариться перед отъездом на охотничий промысел или пастьбу оленей.

Как мог и умел, я рассказывал слушателям о противостоянии двух систем - социалистической и капиталистической, Соединённых Штатов Америки и Советского Союза. Я горячо поддерживал слова председателя Совета Министров СССР Георгия Максимилиановича Маленкова, когда он давал отповедь американскому президенту, который назвал нашу страну "колоссом на глиняных ногах".

Я подробно говорил о борьбе трудящихся Острова свободы против американских империалистов. Рассказывал, как спецслужбы США подло покушались на жизнь вождя кубинского народа Фиделя Кастро.

Мои беседы вызывали интерес у слушателей. Помню, как-то приехали на нашу факторию участники экспедиции, которые искали полезные ископаемые на территории Эвенкии и сопредельной Якутии. Они тоже послушали мою беседу и дали положительную оценку.

Как-то летом ко мне обратилась К. И. Иванова с просьбой оказать помощь в ремонте школы. Нужно было побелить классы. А где взять известь? Я поговорил с одним местным жителем. Звали его дядя Яша. Он был из числа ссыльных.

Он немного подумал, а потом сказал, что видел где-то на берегу озера Чиринда в каменных россыпях белую глину. Вполне возможно, она заменит известь. На следующий день на двух лодках-долблёнках поплыли искать эту глину. Нашли место. Копнув лопатой, обнаружили белую, с изумрудным оттенком, глину. Это было то, что надо. Мы приплавили эту глину на факторию, занесли в школу. И таким образом помогли директрисе решить проблему с побелкой помещения.

Теперь, когда я пишу эти строки, вспоминаю одну публикацию. В ней говорилось, что эта глина пригодна для приготовления фарфора. Именно из такой делали удивительные изделия в Иркутской области. Они экспонировались во многих странах мира.

Иркутяне подарили оригинальный чайник, изготовленный из глины, президенту Финляндии Урхо Калево Кекконену. В Иркутске имелся фарфоровый завод. В печально известные девяностые годы этот завод похерили. Но это уже, как говорится, другая история.

Думаю, что природные богатства, имеющиеся в Чиринде, можно было бы в полную силу использовать Эвенкии. По крайней мере, продавать сырьё. И на этом зарабатывать валюту.

Чиринда - крохотная, почти незаметная точка на громадной территории Советского Союза. Но и здесь кипела жизнь. Происходили подчас невероятные события. Вспоминается дикий по своему содержанию случай.

Это произошло в конце августа. На факторию из Туры приехала представительная делегация - проверить, как чириндинцы подготовились к работе в зимних условиях. Возглавлял комиссию секретарь окружкома КПСС по идеологии. В её составе были инспектор районо, представители отдела культуры, медицины, исполкома райсовета. Все мужчины.

Члены комиссии, каждый по своему ведомству, проверили готовность учреждений к зиме. Составили акты. Сделали соответствующие замечания, посоветовали, как улучшить работу.

Вечером собрались, чтобы подвести итоги проверки. Гостеприимные хозяева приготовили им шикарный ужин. На столе - блюда из свежей высокосортной рыбы, оленина, сохатина. В простенькой стеклянной вазе - ярко-красная, похожая на малину, северная ягода морошка. Деликатес! Спиртным гости запаслись заранее.

Возглавил застолье старший по должности, секретарь окружкома партии по идеологии. Человек выдержанный, тактичный, каким его знали товарищи по совместной работе.

- Ну что, коллеги, поработали мы хорошо, дружно,- сказал большой начальник,- оказали местным товарищам посильную помощь. А за успехи наших северян я предлагаю этот тост.

Все поднялись и стоя, громко чокаясь кружками (стопок в то время у северян не было), залпом выпили горячительное до дна.

Потом каждый член комиссии посчитал за должное провозгласить свой тост. Все раскраснелись, стали говорить, громко перебивая друг друга. Спирт (а он по крепости был более 90 градусов) огненной рукой брал крепко каждого, кто имел к нему касательство.

- Товарищи, мы проверили работу учреждений, но не знаем, как и в каких условиях живут, например, наши учителя,- заплетающимся языком сказал кто-то из участников ужина.

- Это идея! - поддержал его большой начальник.- Надо сходить к девочкам в гости.

От выпитого спирта в нём проснулся давно дремавший бес. Теперь именно этот зарытый глубоко в душе нелюдь руководил начальником.

Всей пьяной толпой направились к домику, где жили молоденькие учительницы. Что там делали проверяющие, я не знаю. Помню, утром девочки страшно возмущались и плакали. Фактория бурлила от негодования.

Слух о пьяном поступке дошёл до окружного центра. Большого начальника сняли с работы и исключили из партии. Понесли серьёзные наказания и другие участники попойки. Так печально закончилась эта история.

Прошли бурные, нелицеприятные дни. Чириндинцы успокоились и продолжили заниматься каждый своим делом. Я, когда выкраивал время, с заготовителем ходил на охоту и рыбалку. Нередко мы забредали на далёкие от фактории озёра. Иногда находили красивые места, богатые рыбой и дичью.

Вспоминаю два озера, которые обнаружили в тундре. Они были соединены длинным, узким перешейком. Ещё издали мы заметили мелкую рябь на водной глади этого перешейка. Каково же было наше удивление, когда увидели в нём большую стаю мелкой рыбы.

Оказалось, это деликатесная, редко встречающаяся рыбка - тугунок. Она величиной с кильку. Но вкус ни с чем не сравнимый. Особенно когда малосольная. Недаром её с обожанием местные жители называют царской. Этой рыбкой мы щедро угощали потом своих друзей и товарищей.

Чтобы быть более мобильными, мы с заготовителем изготовили из тонной кровельной жести две небольшие лодочки. Причём без применения гвоздей и заклёпок. Эти лодочки были лёгкие, удобные, чтобы переносить их с одного озера на другое. Но они были очень опасные при плавании, особенно в ветреную погоду.

С полным основанием их можно было назвать лодками-душегубками. На них хорошо было плавать вдоль берега, заросшего кустарником. А если перевернёшься? Ведь это утлое железное судёнышко сразу уйдёт на дно. Будь оно деревянное или берестяное, можно ухватиться за него. А так сгинешь вместе с лодкой. Но Бог миловал, мы остались живы.

Много интересных, трогательных событий произошло за три года, что я прожил в Чиринде. Главное, конечно, то, что я женился, обзавёлся семьёй. Но об этом, возможно, напишу позднее.

В канун Нового года я попрощался с Чириндой. Меня отозвали в Туру и назначили заместителем заведующего районным отделом культуры по кино.

Пётр БОДРИКОВ.