Из почты "КР": Мой отец - солдат Победы

Здравствуйте, уважаемая редакция родной газеты "Красноярский рабочий"!

Вся жизнь нашей большой семьи связана с вашим изданием. Его до самых последних своих дней читал мой отец, ветеран Великой Отечественной войны Пётр Савельевич Рощупкин. Он был преданным и верным вашим читателем.

Трудно жилось в те далёкие годы многодетной семье на селе: катастрофически не хватало денег на самое необходимое. Но подписка на "Красноярский рабочий" даже не обсуждалась: газета просто должна была быть в нашем доме.

Папки нет в живых почти 50 лет. И мне очень хочется рассказать о нём на страницах его любимой газеты. Встретиться с ним в его родном "Красноярском рабочем".

Мы любим тебя, помним и гордимся тобой, наш героический папка! С Днём Победы, cолдат!

...Май-травень. Зелёный, золотоликий месяц, щедро напоенный синевой и солнцем. А это радостное оживление, нетерпеливое ожидание буйства летних красок, которое может сбыться любым новым утром!

Вот уже и черёмуха выбросила первые листочки. И кажется, что ты плывёшь, летишь, паришь...Невесомо, легко, неуклонно - прямиком к счастью. И вдруг среди этой благодати тебя неожиданно охватит холодок смятения и тревоги. Так воспринимаются мною черёмуховые холода.

Случалось ли вам почувствовать такое душевное неудобство, "растрёпанность" чувств, любуясь прелестной чарующей картиной цветущей черёмухи? Чем объяснить такое странное "поведение" наших чувств?

Я долго не могла найти ответ на этот вопрос и даже слегка тревожилась по поводу "неуправляемых" эмоций. А нынче вдруг поняла: да не можем мы, люди, совместить и принять два таких абсолютно полярных явления, как красота и холод. Не радует, не греет нас холодная красота, беспокойно нам с нею.

Мои "черёмуховые холода" начинаются накануне Дня Победы, когда я  неотступно, с чувством вины и горького недоумения, думаю о жизни и судьбе моего отца, которого нет среди живых почти 50 лет. Но всё, чем живы мы, его шестеро детей, наша любовь, наше неприятие, наши стремления, наши победы, неудачи, наша работа (не за страх, а на совесть) - это всё он, солдат Великой Отечественной войны Пётр Савельевич Рощупкин .

Его жизнь никогда не была громкой. Работал, как все. Воевал, как все. Жил, как все. Отец был убеждён: "Как все - это значит: если не я, то кто же?"

Он с большой неохотой ходил на пионерские сборы, чтобы рассказать о своей "героической фронтовой жизни". Зачастую об этом красноречивее говорили его воинские награды: два ордена Славы - II и III степени, орден Красной звезды, медаль "За боевые заслуги" и многие другие.

Сегодня я хочу рассказать вам о нём за него.

Мой отец ушёл на войну в 37 лет, оставив в сибирской глухой деревне жену и троих маленьких детей. Недельную подготовку проходил в Красноярске, а затем со свежим пополнением был переброшен под Сталинград.

Не стоит, думаю, говорить о том, каково было - переместиться из неспешной сибирской деревни в самое пекло военного ада не совсем молодому, сугубо гражданскому человеку.

Но и здесь мой невысокий худенький папка был, как все. Он просто был командиром орудийного расчёта, просто стрелял, просто голодал, просто замерзал и просто уставал до того, что однажды, возвращаясь из штаба, перепутал направление и попал в расположение немецкой минометной батареи. Откуда отчаянно, но просто прорвался к своим.

Вот за эту лихость, отчаянность и простоту (о которой теперь говорят, что она хуже воровства) отца одинаково любили и подчинённые, и начальство.

Там же, под Сталинградом, отец стал коммунистом. Я знаю, теперь это слово не в моде. Но там, на грани жизни и смерти, все условности слезают, как луковая шелуха, и остаётся только самое сокровенное и глубинное, ради которого не страшно и смерть принять.

И если это самое сокровенное - Родина, светлое будущее детей, совесть и чистота помыслов, я не могу осуждать отца за этот выбор. Таких коммунистов я принимаю и теперь.

Продолжалась война, но и жизнь не стояла на месте. У каждого был свой фронт: отец воевал за Родину, мама - за жизнь своих детей. Теперь трудно судить, чей фронт был легче. Ведь мама не просто поддерживала жизнь троих малышей, она умудрилась не впустить голод в свой дом, хотя некоторые соседки пухли от голода. Пухли, но зато не работали на тяжёлой мужицкой работе от зари до зари.

Зная мамин характер, отец был спокоен за дом, за детей. Они оба с честью держали свою линию обороны.

Говорят, удача любит отчаянных и бесстрашных. Это правда, папке на войне везло. Чего только ни было за четыре года: тонул во время переправ через реки, вместо убитых лошадей тащил на себе орудия, наступил на мину, а она взорвалась за спиной (ну, не чудо ли?!). Отделался лёгкой контузией. Прошёл с боями до Берлина, а пуля-дура его так и не догнала.

И всё-таки вернулся с войны наш незаметный обыкновенный солдат инвалидом. Ещё под Сталинградом "посадил" свой желудок, а в Берлине незадолго до победы военные хирурги сделали отцу первую резекцию желудка (была и вторая - уже в мирное время).

- Убавили желудок наполовину,- смеялся наш неунывающий папка. - Как знали, что троих ребятишек кормить надо!

Недооценивал себя солдат. Ещё трое послевоенных детей появились в семье. Я родилась, когда отцу исполнился 51 год (чем он несказанно гордился). Нисколько не унывал он из-за того, что сын у него был единственный.

- Зато пять дочерей, и каких!, - хвастался он перед соседями.

И на каждой гулянке непременно пел частушку:

- Девчонки малы,

Как горошинки.

Ничего, что малы.

Зато хорошенькие.

Самым любимым праздником отца, конечно же, был День Победы. Он сам отглаживал полувоенный китель (спасибо Курагинскому райвоенкомат, изыскавшему возможность сшить их всем фронтовикам), до блеска начищал хромовые сапоги, бархоткой полировал ордена и медали. Тщательно причесывал свои густые волнистые волосы и с помолодевшей мамой (нам они казались лучше всех) уходили в клуб.

Даже тогда, когда я была совсем маленькой, я заметила разницу между сборами отца на обыкновенную гулянку и на празднования Дня Победы. Он был общительным, весёлым человеком и праздники очень любил. Любил петь, плясать, любил посидеть в хорошей компании. И предвкушение праздника заранее прорывалось в нём радостным оживлением. Так бывало всегда, но только не 9 мая. Видеть-то это я видела, а вот понимать, почему, стала не сразу. Да и что я могла понять тогда, ведь мне было всего 16 лет, когда отца не стало.

Недавно я перечитывала Юлию Друнину и как будто впервые увидела и прочувствовала эти строки, так неожиданно сильно резанули они по сердцу (куда уж там черёмуховым холодам):

"На груди

Ордена и медали,

А в груди -

Острой льдинкою боль..."

Да это же моментальный снимок моего принарядившегося ко Дню Победы отца. И как же стало больно за него, за них! Ведь они никогда ничего не просили у страны, которую спасли своей любовью, здоровьем, жизнью. Они не считали, что делали что-то сверхъестественное, героическое.

Нет, они были, как все. Значит, им всем можно было пожать руку и поклониться со сцены, а потом отнять (в свою пользу) покос у реки, не дать лошадь съездить в больницу (и только потом умирать домой привезти на председательской "Волге").

Им всем можно было платить пенсию в 60 рублей, им всем не нужны были льготы, санатории. Зачем им это? Ведь они были, как все. И вот теперь их, солдат, этих незаметных, не претендующих ни на что Героев, почти не осталось в живых.

Так давайте же, пока не поздно, начнём платить по векселям тем, без которых и нас, и нашей страны просто бы не было. Так давайте начнём отдавать не только духовные долги, но и материальные.

Неужели вы не чувствуете, что мы должны им, а значит, обязаны сделать их жизнь безбедной, а старость - покойной. И давайте больше никогда, ни на секунду не забывать о наших долгах перед солдатами Великой Отечественной войны.

"Неужто для того рождались люди,

Чтоб мир порос забвения травой?

Уже Четвёртой Мировой не будет –

Лишь не было бы Третьей Мировой!"

(Юлия Друнина).

С праздником вас, дорогие ветераны! Здоровья, счастья, мира и покоя вам! Храни вас Бог!

Светлана САМОХВАЛОВА (РОЩУПКИНА),

дочь ветерана Великой Отечественной войны, Почётный работник общего и профессионального образования РФ.

Кызыл,

Республика Тыва.

P. S. До августа 1972 года (до самой смерти отца) наша семья проживала в селе Мурино Курагинского района Красноярского края.