Отец, отче, отчество, Отечество, отчизна

Эти однокоренные слова говорят о начале всех начал любого из нас. И в первую очередь о Создателе. Ну, а вслед за ним - об отцах наших, которые дали нам жизнь, заботились о нас как могли, в меру своего понимания, содержа семью и уча детей словом, делом и своим примером.

Испокон веков именно отец был главой семьи, её добытчиком и защитником. А ещё верховным судьёй, устанавливающим в доме своём непреложный закон. Так строилась жизнь вне зависимости от того, был отец этот богат или среднего достатка, а то и вовсе бедняк. В течение столетий на этих основаниях держалась каждая семья в России и вся страна наша. Наверное, потому её и невозможно было разрушить.

Я не помню отца, когда была маленькой, и мы жили все вместе: я, мой брат Ваня и родители. Без конца переезжали: то в село Барит Кемеровской области, то в Сорокино Алтайского края, то в Новосибирск, Томск - всюду, куда забрасывала нас судьба в связи со службой отца.

Гораздо позже я поняла, что служба эта была в той сфере, имя которой - геофизика, то есть наука, исследующая с помощью специальных приборов недра земли по заказу государства и для пользы народа, чтобы по следам её открытий геологи добывали полезные ископаемые.

Узнала я об этом от мамы, ведь она тоже работала в геофизике, где они с отцом и познакомились. А потом я сама познала её трудности, пойдя на летних каникулах поваром в партию геологов после первого курса историко-филологического факультета Красноярского пединститута. Начальником была опытный специалист и наша соседка по дому геологов на Марковского.

Ох, и прилетало же мне от неё за мою неумелость! Я-то думала, что раз люблю готовить и много умею, значит, с работой справлюсь, а оказалось, что, не зная привычек и правил этой братии, ты всегда в ауте. Например, поужинав после маршрута, всем нужно непременно напиться чаю, а я для разнообразия варила то кисель, то компот. Сколько же слёз было пролито, прежде чем я что-то поняла, так и не получив сочувствия начальницы.

А через четыре года после вуза я поработала уже в качестве техника в отряде геофизической партии. Мне вменялось, помимо замера показаний приборов, когда ребята уходили на 2-3 дня в маршрут, составление отчётов, а ещё и приготовление еды после их возвращения. И на этот раз никто на меня не обижался: всё было освоено и подано как надо.

Но это моё вхождение в стезю отца было уже после того, как его не стало. А при жизни он никогда о своих сложностях не говорил: был по-мужски неразговорчив. Но я знала, что он и мама, отдавая силы, знания и способности Отечеству, любили красоту природы Сибири, таинство её просторов. И они навсегда вошли в моё сердце.

Нет ничего прекрасней Енисея

Когда я вошла в отрочество, отец вдруг стал играть большую роль в моей жизни. Появилось много моментов, где он присутствовал то в одной истории, то в другой. Причём отец там не просто присутствовал, а был действующим лицом, а часто - главным, ведь благодаря ему в моей жизни происходило то, что потрясало до глубины души.

На его 55-летие геологическое управление подарило отцу лодку с мотором, и он начал возить нашу семью то в деревню Бахта (она находилась вверх по Енисею и затоплена из-за ГЭС), то в Есаулово, то на день с ночёвкой на берегу Енисея в палатке. И какими же эти поездки были неповторимыми, где каждое утро, день и вечер - открытие!

Бахта была растянута вдоль пологого берега. А напротив неё - другой посёлок, с высокой скалой, нависшей над узким песчаным выступом. У хозяев, где мы встали на постой, были собаки - ласковые и всегда голодные, хватающие на лету корку хлеба. Коровы шествовали утром и вечером по двору и по улице, мыча и глядя на нас огромными глазами.

За околицей, где росли берёзы, мы собирали в бидончики пахучую костянику и землянику. А однажды вечером, когда нас с Ваней уложили спать, мы слышали через стенку, как за столом хозяева и родители пели "Бежал бродяга с Сахалина", а среди других - голоса мамы и папы.

В Есаулове семьям геофизиков и геологов давали на лето дома из бруса и к ним - большие пространства для огорода. Мама садила там капусту, огурцы, морковь, зелень. А я и Ваня с роднёй, приехавшей к нам на отдых из Москвы - тётей Валей и её детьми, Женей и Лизой - поливали эти грядки. А потом купались в Енисее, тёплом и чистом, как слеза: я, Ваня и Лиза - по-собачьи, а Женька выдавал класс в стиле баттерфляй, чуть не весь выскакивая из воды.

А ещё в Есаулове был обрывистый берег, где семьями селились ласточки - тьма-тьмущая! Они летали взад и вперёд, ввинчивались в гнёзда с птенцами, которые начинали пронзительно кричать, раскрывая рты, куда родители впихивали червячков, пауков и прочих насекомых. Иногда кусок этого берега обрывался, и сразу несколько гнездовищ с птенцами погибали. А их родители кружились и кружились, плача над ними!

Как-то раз отец повёз нас вверх по Енисею, и мы остановились на песчаном берегу, разбив палатку в месте, окружённом двумя маленькими речками. Над водой и над кустами кружились бабочки-капустницы, а мы, накупавшись, пошли собирать хворост для костра, чтобы, когда отец поймает на спиннинг рыбу, сварить из неё уху. И он-таки под утро поймал красавца сома с усами. Так что обед был на славу!

Мы с отцом иногда просто бороздили на лодке Енисей, выходя на берег и останавливаясь около полян с изумительной красоты цветами! Это были алые жарки, жёлтые лилии, бело-жёлтые ромашки и синие васильки. Нельзя было оторвать глаз от этих щедро разбросанных по сибирской земле несметных богатств.

Семья - основа всех основ

У нас от отца остались фотографии его друзей, а также снимки и записки девушек, которые влюблялись в него, а он в них. И была в его жизни первая любовь по имени Августа, а для своих - Гутя. Сохранились её письма, а главное - чудная фотография, а на обороте полная драматизма подпись:

"14 апреля 1928 года. г. Новосибирск, Дмитрию. Ещё только 17 лет, а будущего уж нет. Мне кажется, что я прожила очень много и устала. Августа".

А ещё есть старинные вещи от моего деда, Ивана Дмитриевича Савватеева. Всё это сберегли мой отец и моя мама. А вот письмо отца моего к жене, то есть к моей маме, всего одно:

"Дорогая Ринусенька! Дорогая мамочка! Пишем тебе с Ванькой, Наташа пишет сама и нам прочесть не даёт. Мы живём хорошо. О нас не беспокойся. Поездка наша задерживается, т. к. за рецензию деньги задерживают, и когда пошлют, не знаю. В квартире у нас чисто, ребята дружно моют полы и посуду, ходят по магазинам и клянчат на мороженое. Я ограничиваю, т. к. с деньгами туго. Как получу или займу, сразу же пошлю тебе деньги. О нас ты, ради бога, не беспокойся, ну что это за отдых, когда только и есть, что беспокойство о доме и детях. Отдыхай себе в полную силу! Письма твои мы получили одно за другим сразу же".

"Мама, я хорошо себя чувствую. Играю, мою посуду, бегаю по магазинам. Вчера мы мылись, Сегодня будем стирать бельё. С Наташей не ссоримся. Пиши нам. Целуем: Ваня, папа. За лодкой ещё не ездил, всё нет времени. Живи, не скучай. Дмитрий 18.7.59 г.".

Это письмо отца и сына, написанное ими карандашом, долго хранила моя мама, а теперь храню я. И мне кажется, письма - одна из тех драгоценностей духовной жизни, что приносит радость, когда их пишешь или получаешь, а потом перечитываешь, как любимые книги.

И вспоминаешь то время, те события, те запахи, вкусы, краски, а также свои чувства и мысли, что сопровождали тебя тогда, когда ты была счастлива, живя своей обычной жизнью, не сознавая этого, а просто внимая тому, что есть здесь и сейчас.

Берегите мужчин!

Я часто думаю, почему мама решила расстаться с отцом. Ведь ни она, ни он не искали себе другую пару.

Мама, казалось мне, всегда жила как хочет и может. Работала 3 года бесплатно в начальной школе N 1, где мы учились с братом, организовала там кружки - "Умелые руки", "Кукольный театр". Спектакли, что она вместе с детьми делала, показали по телевидению. И хотя ведущая сказала, что всё создано директором школы Прилепской и мамой Наташи Савватеевой, но это ведь мелочи жизни.

Да, с отцом было непросто. Он был молчальником, крепко мог выпить. И не терпел шум. Но что-то, видно, было не так "в датском королевстве", чего мы, подростки, понять не могли. Может, маме хотелось свободы - делать то, в чём было её призвание, придумывать, что любила и понимала, не объясняя никому - почему?

Не мне судить. Но, мне кажется, их разрыв отразился на судьбе и отца, и моего брата, и на том, что мы тогда не могли понять. Пока не рухнул Советский Союз, и не распалась связь времён.

Ещё когда мы жили в СССР, в "Литературной газете" вышла статья со странным тогда названием "Берегите мужчин". Позднее я поняла, что это значит, встречаясь с отцом после нашего с ним разъезда из великолепной квартиры в кирпичном доме в центре левобережья в две квартирки в недавно слепленном блочном доме на Предмостной. Согласился он на жуткий размен, так как к нему приехали зимой в Дом отдыха его дети с письмом от мамы и бумагой, которую нужно было подписать.

Мне было порой горько видеть отца, что жил отдельно от нас, но, по ехидству судьбы, в том же доме, куда на 4-й этаж ему трудно стало подниматься. Но он не сдавался. Много читал, покупал книги, выполнял по заказу геологоуправления рецензии на исследования по свежим картам, давал деньги на нас с братом. Обстановка в его однокомнатной квартире была, как всегда, аскетична: книжный шкаф, письменный стол, кровать с панцирной сеткой.

А ещё он прекрасно готовил, как, впрочем, многие люди его профессии. И у него в этом был явный талант. От него я узнала роскошь строганины. Мясо, сделанное им с вином, было само великолепие, а жареная картошка - чудо из чудес.

А какой у него был юмор! Однажды у нас на Марковского были гости, и мы подали на стол среди прочего отварную картошку. Её все хвалили, а отец сказал: "А кто готовил?!" Мы с мамой возмутились, ведь она чистила картошку, а я сварила и слила воду. А отец засмеялся: "А укладка!"

В 1971 году отца позвал старый друг и сослуживец Ярмушкевич отметить Новый год 14 января по старому стилю в 12 часов дня. К вечеру в библиотеку имени Горького, где я работала, отец приехал на уазике. Зашёл шофёр, сказал, что отцу плохо, и он в машине. Я в испуге выскочила без пальто и села в машину.

Отец был в синем зимнем пальто, что мы с ним вместе купили недавно в кредит. Пока он поднимался к себе, я заскочила к соседям, у кого был телефон, и вызвала скорую. А внизу уже сигналил уазик. Я сбежала вниз и больше отца не видела.

Он был в больнице, и я приносила ему передачи, получая от него записки. И вдруг - конец! Соседи по палате сказали, что ему с уколом внесли воздушную гангрену. Это было моё первое и самое большое горе в жизни.

Спустя годы, во время дефолта 98 года, я воочию столкнулась с тем, как были унижены и растоптаны в нашей стране мужчины. Кормильцы потеряли работу, профессионалы стали не нужны новой власти, ограбившей страну. Мужчины спивались, болели, умирали. Да разве мало историй, когда мужики, способные на творчество и подвиг, не выдерживают предательства?

В Москве, когда надо было забрать сделанный на заказ кухонный гарнитур, поймали машину с кузовом. Водителем оказался инженер военно-промышленного комплекса, выброшенный на улицу из уничтоженного предприятия. Потом он стал развозить приготовленные с женой обеды на предприятия.

Хозяева земли

Я смотрю на фотографии моего деда, сибиряка с Ангары Ивана Дмитриевича Савватеева, со своей женой и своим сыном, моим отцом, когда тот был ещё маленьким, потом постарше, а ещё с родственником или другом (спросить уже не у кого).

Смотрю на их лица, фигуры, на то, как они одеты и сколько в их глазах, позах, выражениях лица спокойного достоинства, которое нельзя сыграть. С ним надо жить: оно в крови.

Это истинные хозяева земли, лесов и рек, где они добывают для себя и своей семьи пропитание. Им не надо спрашивать разрешение или платить кому-то несусветный налог за то, чтобы жить здесь, просто жить. Их судьба связана с огромными природными богатствами, данными им Всевышним. Они хранят и приумножают всё это, не руша, не уничтожая и не продавая ради выгоды чужакам и для позорного обогащения.

Никогда на Руси не поощрялось и даже презиралось богатство, нажитое неправедно. Да и зачем хозяевам земли грабить самих себя, своих детей, своё Отечество, если они не собираются всё предать и бежать на чужбину? Они здесь на века, как и их потомки.

Они знают цену слову и делу своему и горды тем, что предки их и сами они родились и живут в центре великой России, на прекрасных землях могучей Сибири, и дома их построены на самых мощных и красивейших реках - Енисее и Ангаре.

"Я Руси сын! Здесь край моих отцов!"

Приведу два отрывка из книги "Трудный путь к железу Ирбы", рассказывающей об истории Ирбинского железного рудника от 1734 года. Вышла она в 1999 году в Красноярске, авторы её В. Посохов и Н. Толстихин, под редакцией кандидата геолого-минералогических наук Б. М. Афанасьева.

Борис Михайлович мне прислал её с дарственной подписью. В ней моя мама написала по просьбе авторов о своём муже и моём отце:

"Савватеев Дмитрий Иванович родился на Ангаре, в селе Паново. Рано лишился матери. Хорошо, что были бабушка и дед, парное молочко, летом ягоды, грибы и рыба. Рыба! Как же без рыбы на Ангаре! Все, кто окружал его в детстве, трудились от зари до зари: пахали землю, охотились, рыбачили, пряли и ткали. Суровый климат Сибири, холодная изумрудная Ангара формировали крутые нравы и характеры, требовали от человека мужества и расторопности в действиях, иначе быстрое течение Ангары скрутит - и поминай как звали.

Рыбная ловля - удочки да сети, увлекательная охота в тайге, верные добродушные лайки (хвост крендельком), на лошади верхом, а на воде - лодки - на вёслах, всё это быстро, стремительно, хотя и сурово, но прекрасно. Он очень любит животных, книги, искусство, но выберет разведку недр и с природой не расстанется никогда.

Но это потом, в будущем, а теперь, когда настанет время учиться, отец повезёт Митю в Енисейск и определит в гимназию, будет снимать сыну комнату с условием, чтобы хозяйка присматривала за мальчиком в его отсутствие, т. к. отец по роду своей службы был постоянно в разъездах.

По окончании гимназии он избирает геофизику, г. Томск, политехнический институт. Геофизические методы разведки. Это было ново, заманчиво и увлекательно, и я могу это утверждать, потому что моя трудовая деятельность началась в г. Томске (где я выросла) и тоже с геофизики.

Осенью военного 1942 г. "Цветметразведка" открывает геофизические 6-месячные курсы операторов, куда я и была принята. Когда обучение шло полным ходом... и мы осваивали вычерчивание топографических и геофизических карт, "крутили" горизонтали и изолинии, появился новый инженер - небольшого роста, коренастый, с буйной шевелюрой и острым взглядом голубых глаз. И мы узнаём, что его отозвали из армии как опытного специалиста и что он один из первых геофизиков Сибири. Это был Дмитрий Иванович Савватеев.

Он стал обучать нас работать с приборами, которые тогда применялись при магнитной и электрической разведках: потенциометр, весы Шмидта и др.

После окончания курсов нас распределили в разные партии, по разным направлениям, и я попала к Д. И. Савватееву. Он был руководителем строгим и требовательным. Святая святых для него, конечно, был прибор, который оператор от пикета к пикету нёс на плече, и если, не приведи Господь, споткнёшься, да если ещё местность гористая - сразу соображай, как сохранить прибор от удара: сам ударяйся, а прибор спасай. Иначе - конец работе: прибор один и очень дорогой.

Вторая святая святых для него был полевой журнал - первичный документ, куда должны быть чётко записаны показания прибора простым карандашом, без исправлений и стираний резинкой. Боже, сохрани! Как сейчас помню великолепно отточенные карандаши Кох-и-Ноор. Он красиво писал цифры. Все работы Дмитрий Иванович учил делать добросовестно, аккуратно и красиво. Я старалась не подвести своего учителя. Могла работать самостоятельно и учить других.

Но конечный результат всех трудов - это карта, на которой нанесены данные прибора у каждого колышка и оформлена соответственно в изолиниях и красках. И здесь острый глаз и чутьё инженера Савватеева давали удивительные результаты, которых так ждали геологи. Геофизическая карта - это чудо, как переводная картинка в детстве: снимается мутная плёнка и ясно видны очертания коренных пород, только надо уметь читать".

А вот что пишут об отце авторы книги:

"...Уже к концу 1930 года,- крупная удача: Д. И. Савватеевым, талантливым геофизиком-самородком, был открыт новый рудный участок - Гранатовый, названный так по наличию в нём оригинальных сростков кристаллов граната. Им же, по данным магнитной съёмки, подсчитаны "возможные" запасы железных руд, которые по Гранатовому участку составили 21,8 млн. т., а в целом по месторождению 42 млн. т.

В 1931 году под руководством Д. И. Савватеева была проведена магнитная съёмка на площади около 130 кв. км, тяготеющей к Ирбинскому месторождению. В этой съёмке в качестве прорабов участвовали М. А. Заблоцкая, Н. Д. Староверов, С. М. Дудкинский и Сафронов. Камеральная обработка всех геофизических материалов проводилась непосредственно Д. И. Савватеевым... Вызывает сожаление, что в официальных отчётах этого периода цифры подсчёта запасов резко отличаются от савватеевских.

После работы на Ирбинской группе железорудных месторождений Д. И. Савватеев в течение нескольких лет изучал возможности применения магнитометрии на железорудных, медных, золотоносных и солевых структурах. Последние считаются началом нефтегазопоисковых геофизических исследований в Средней Сибири.

В 50-х годах Д. И. Савватеев возглавлял опытно-методическую экспедицию Сибирского геофизического треста в селе Есаулово, где под его руководством был выстроен новый базовый посёлок. В 60-х годах вёл тематические исследования.

Это был человек солидных профессиональных знаний и громадного опыта. Скромность, простота, уважение к своим коллегам были его отличительными особенностями. Умер он в 1971 году в городе Красноярске. Коллеги провожали его в последний путь как очень близкого и очень уважаемого человека, как представителя поколения геофизиков-первопроходцев".

* * *

Отец очень любил литературу, поэзию. Одним из его любимых поэтов был Иван Саввич Никитин. Его стихами я и хочу завершить свой рассказ об отце:

Глядишь вокруг - и на душе легко,

И зреет мысль так вольно, широко,

И сладко песнь в честь родины поётся,

И кровь кипит, и сердце гордо бьётся,

И с радостью внимаешь звуку слов:

"Я Руси сын! Здесь край моих отцов!"

Фото автора.

Москва.