Кого считать первым енисейским литератором?

Считалось, что история литературы Приенисейского края началась в девятнадцатом веке с первого Красноярского губернатора Александра Степанова. Об этом писал публицист и писатель Владимир Шанин, достаточно известный исследователь старины.

Тем паче у Степанова была книга "Енисейская губерния", которая в последние годы выходила в нескольких издательствах края. Доктор исторических наук Геннадий Фёдорович Быконя лепил со Степанова второго Христа. А может, и нерукотворный памятник ему - повыше, чем у Господа.

Действительно, губернатор Енисейской губернии Степанов был первым из енисейских литераторов, чья книга увидела свет. И самым внимательным читателем "Енисейской губернии" Степанова был Геннадий Быконя, он родил немало книг по истории края. Впрочем, как и другой историк - Леонид Васильевич Безъязыков. Тоже добрый словотворец. Если не в литературе России, то в литературе Приенисейского края Леонид Васильевич останется надолго.

Литературные ценности произведения Степанова сомнительны, что касается исторических - они есть, и ему нужно сказать спасибо. Статистические данные о развитии уездов Енисейской губернии, рост численности населения, в том числе подробный анализ данных о народностях и племенах, которые в будущем составят нашу Хакасию, национальные округа на Севере - Александр Петрович не собирал этого, ему представили материал подчинённые. А вот анализировал их умно и доходчиво он сам.

О книге в то время знали те, кто должен был знать,- его друзья. И не больше. Что касается премии, Степанов получил её не за литературный талант. Премия, говоря сегодняшним языком, давалась за экономические достоинства произведения. Да и вырешили её под нажимом тех сил, что всегда поддерживали губернатора. Причём премия прошла по разделу "Статистика". Этим словом и ограничиваются литературные способности Степанова.

Общественное признание как литератор Степанов получил в 1816 году, когда был избран действительным членом Вольного общества любителей российской словесности при Московском университете.

Степанов писал стихи, ещё чего-то. Организовал в Красноярске общество пишущей и думающей братии "Красноярская литературная беседа". Деятельность этого общества можно изучать по разным источникам, но больше всего по исследованиям Быкони. Хотя Быконя красил и общество, и самого Степанова только в розовый цвет, но тот в редких случаях сверкал светлыми проплешинами, а в остальном - серый был человек. В этом я над Библией поклясться могу.

И с официально сложившимся мнением о его обществе как о центре прогресса не согласен. Второе, третье десятилетия девятнадцатого века - совсем от нас близкое время. Что такое двести лет для литературы? Миг!

Русская литература вставала в то время, впервые со времён скифов, на первое место в мире. Душа уже родившегося Пушкина гуляла ночами по Петербургу. Там же блуждал дух не родившегося Гоголя. Николай Васильевич появится на свет только в 1809 году. Ещё до рождения он искал место для своей Диканьки. Все добрые события на земле небо готовит заранее. Через специально подобранных людей. И недобрые - тоже.

Такое впечатление, что своего Ноздрёва Гоголь писал именно с губернатора Степанова. Он был "острый, весёлый и очень любезный в обществе. Любим всеми, уважаем как человек, чиновник и литератор". Ну, с литератором всё понятно, книга - вот она, у меня на столе. Перо он ценил, но брался за него не часто в силу своего характера.

Степанов и какая-то цель в жизни, постоянство и рядом не стояли. Если ему давали деньги, а их ему давали, и много, он тратил их "в изобилии с пользой и удовольствием". Часто давал балы. И в Санкт-Петербурге, и в Красноярске. Обязательно были музыканты Красноярского батальона. Сам он обычно надевал белый мундир Мальтийского ордена с погонами из позолоченных завитушек.

Русская литература того времени развивалась семимильными шагами, а тут Степанов с каменным языком и слогом, будто всю жизнь колол дрова и копал землю. И перо у него такое же тяжёлое, как топор. Да и красноярское общество это было каким-то странным, в полном смысле этого слова. Возглавлял его сын Александра Степанова - Николай. А секретарил некто В. И. Соколовский, что-то вроде сегодняшних писателей из разряда посредственностей.

Но о Соколовском я, грешный, ничего не нашёл. Однако стихи-то не умирают. Вот что Соколовский написал на смерть Александра Первого и воцарение на трон Николая Первого:

Русский император

В вечность отошёл,

Ему оператор

Брюхо распорол.

Плачет государство,

Плачет весь народ.

Едет к нам на царство

Константин урод.

Но царю вселенной,

Богу высших сил,

Царь благословенный

Грамотку вручил.

Манифест читая,

Сжалился творец.

Дал нам Николая

С... подлец.

Не больше и не меньше. Кто может смеяться при виде человека, разорванного бомбой на куски, даже если он тебе лютый враг? Только Соколовский. Спрашивается, есть у человека совесть, знал ли он такое понятие, как нравственность? Всё-таки образованный.

А до Степанова советские историки считали первым литератором Приенисейского края и даже Сибири дьяка Скрябина, который сгоношил в своё время какие-то четверостишия с покушением на ущерб властям - вроде критики стишата. Четверостишия его я читал и раз, и два, и ещё Бог знает сколько, но отнести дьяка Григория Фёдоровича к литераторам, пусть и красноярского околотка, оснований не нашёл. Приведу два четверостишия:

Что город Красноярск не славен,

Многим вить это известно.

И началом он недавен,

Ничего в нём не прелестно.

* * *

Что ж, мужик мнится бытии сыни боярски -

Моду ту имеет Красноярск.

Мужик не мнит, что он мужик

Хоть правда, что невежда

Меж протчими мнится велик.

Так то и ныне, так и прежде.

Словосложение ни о чём. Вроде нынешнего рэпа. Точно не известно, где и зачем выкопали историки этого "литератора". Скрябин - не история нашей литературы, он вообще никто. Так же, как и его "Стихи о плеши", которыми дьявол, в лице дьяка, наградил местного полицмейстера. Полицмейстера и лупит Григорий Фёдорович почём зря:

Щелковистая гладкая плешь,

что ты размышляешь?

Для чего тебе сидеть,

что ты составляешь?

Есть ли путь в твоём гнезде,

ведь тя сыщут и везде

Хоть и долго ты сидишь,

Право город не смешишь

Хоть вшивым паруком

плешь свою закроешь,

Только льстивости своей

ничем не прикроешь.

Примерно такого же уровня, только чуднее, "Епиграммы о городе Красноярске". Более ничего написанного у автора не случилось. Дьяк был серьёзный любитель спиртного, пил много и умело. Вот тут он считался профессионалом.

Как говорил в своё время Виктор Петрович Астафьев, человек должен быть талантлив в чём-то одном. Если он и в питие показывает мастер-класс, и в литературе, то в чём-то из этих двух начал он всё равно лучше. Судя по слогу и логике, Скрябин больше специалист в уничтожении спиртного. А стихи его оказались не более чем страдания с похмелья.

За образ жизни, несоответствующий званию учителя, его из Красноярска отправили в Енисейск, и больше в истории нашего края это имя не встречалось.

Его перевели в Вологодский драгунский полк священником. Долго он и в полку не проработал. За занозистость и увлечение спиртным часто переезжал из одного города в другой. Затем следы его теряются окончательно. "Литературных" его произведений больше не отыскивается даже с самым ярким фонарём.

Никакой Григорий Фёдорович Скрябин не литератор, тем более - не в числе первых из них в Сибири. А подробно я о нём рассказывал, чтобы читатель понял, как у нас умеют дурить. Этого пропойцу Скрябина в Герои Советского Союза метили, почему-то не спеклось.

Для убеждения приведу пример из спорта. Безъязыков, по-моему, нашёл в архивах рассказ, как казак-матершинник Марчко Хомяков в Красноярском остроге играл в шахматы и проиграл. В злобе запальчивости, держа в руке ферзя, зло выругался в адрес действующей царицы. Значит, его сразу в революционеры. В Балахте и в Красноярске даже шахматные клубы были имени Марчко Хомякова. Так и Скрябины в герои вышли, и прочие, слабые на ум.

Чтобы правдиво говорить об истоках современной сибирской литературы, приенисейской, нужно понимать, что она началась с проникновения Ермака за Урал. Савва Осипов, или Есипов, дьяк Тобольской епархии, сейчас его называют по-разному, сообщал, что с Ермаком в его походе были два писателя. Они записывали всю хронологию его сражений.

Савва, дьяк Тобольский, занимался историей жизни епископов епархии, он их пережил троих, а то и четверых. Он рукописи ермаковских хронистов сам видел и писал об этом, как о факте.

Летописи, где Савва писал об этих хронистах, сохранились. Они в его книгах есть. С другой стороны, зачем ему нужно было это выдумывать? Тем более о Ермаке, которого он боготворил.

Об этих летописях было известно и раньше. О письменности Сибири - тоже. И библиотеки здесь существовали, и целые поэмы, высеченные на камнях. Об этом подробно расписал в своих книгах Геннадий Гриневич. Не раз и не два перечитывал я труды Гриневича и Егора Классена. Оба автора, независимо друг от друга, открыли совсем затерянные страницы правдивой истории. Которую называют сейчас скифской. Хоть бы упоминали при этом, что скифы - это русы.

В середине семнадцатого века при впадении Нижней Тунгуски в Енисей два монаха основали Свято-Троицкий мужской монастырь. При подготовке этих строк я был в этом монастыре, там кое-что осталось от самых старых построек, в том числе из камня.

В этом монастыре было написано знаменитое житие мученика Василия, названного Мангазейским. Само писание получило название "Житие Василия Мангазейского". Кто создал его? Монахи никогда своими именами собственные произведения не подписывали. Дескать, Бог знает, кто создал, а остальное не так важно. Этот навет специально пустили в христианство, чтобы мир потерял авторов и историю Древнего мира. Расцветает слух, что это "Житие" - труд отца Тихона, одного из создателей монастыря.

Енисейский монастырь основан намного раньше Туруханского. Там всегда что-то писали. Но летописи не сохранились. Потому не имеем право считать кого-то из этих монахов за первого енисейского литератора - мало книг у них.

Первыми литераторами Сибири нужно считать ермаковских хронистов и Савву Осипова. Возможно, Тихон и был одним из первых современных писателей Приенисейского края. Но не будем торопиться в выводах. Савва Осипов и ермаковские хронисты - первые литераторы в Сибири, но не на Енисее. Здесь можно ставить первую точку.

Раньше Тихона на Енисей приехал протопоп Аввакум. Даже если бы он прибыл и позже, на первое место нужно ставить Аввакума, а не Тихона. В литературе у них разные весовые категории.

Аввакум - автор с претензиями на первенство среди литераторов Сибири. На мой взгляд, его творчество этого стоит. Он в Енисейске писал свои послания единоверцам раньше, чем игумен Туруханского монастыря Тихон.

Аввакум родился в селе Григорово Нижегородской губернии. Отцом его был приходской священник Пётр, который к моменту рождения сына считался молодым священником. Аввакум оказался или старшим, или одним из старших его детей.

Аввакум пишет, что два его брата умерли от чумы в 1654 году. Евфимий после этого уже нигде не упоминается, а Козьма и Герасим были живы и здравствовали ещё в 1666 году. Не исключено, что был и ещё один брат. Рожали тогда много и охотно. Что касается девочек в семье, их просто не учитывали.

В архивах храма могли храниться данные о семье Петра. Но эти архивы периодически уничтожались революционерами, особенно в 1917-1925 годах.

Отец Аввакума вроде бы находился в увлечении "питии хмельном". Но это со слов самого протопопа. Нам же никогда никто не говорил, что народ сам выбирал священников. А уж после шёл обряд рукоположения, назначенного в епархии. Там его учили вести службы, правильно проводить исповеди. Выбранного сначала исповедовали, и исповедовавший священник писал, достоин он священства или нет. Новорукоположенный получал для служб книги, рясу, скуфью.

По случаю больших церковных праздников в трапезной могли пройти и общесельские празднования. А если прихожане собрались, кто должен поднять первую стопку? Священник.

Но вернёмся к судьбе звезды русской литературы - протопопу. Мать его - великая "постница и молитвенница" - после смерти мужа ушла в монастырь. Об этом пишет протопоп в "Житие протопопа Аввакума".

"Житие" начинается с фантастических событий с ним. Где бы он ни жил, даже в молодости в своей деревне, за ним всегда ходил кто-то с жердиной и с огромным желанием пройтись ею по хребтине, перекрестить ему спину, чтобы не лез, куда не нужно. Он с пелёнок отличался особой ревностью к вере и ко всему, чему учит "Евангелие".

Ревность в вере - только для спасения души человеческой. У меня сразу появляется вопрос: а зачем её вообще спасать? Догма христиан - если Бог захочет забрать к себе человека, он в любом случае его заберёт, разницы нет: обжора он или полжизни провёл в постах. Вся церковь построена на догматизме, и протопоп не мог не быть догматиком. Он готовил себя к раю на небе, вот почему с радостью пошёл на костёр.

"Ни кого не боюся,- писал Аввакум,- ни царя, ни князя, ни богата, ни сильна, ни диавола самого". Он боялся только Бога и делал со своей стороны всё, чтобы не очернить себя и Россию перед Богом.

Протопоп - не чёрный фанат веры. Его письма согреты любовью к людям, желанием помочь им. О чём бы Аввакум ни писал, он писал или в гневе, или щедро изливая свою нежность: "Маремьяна Феодоровна,- свет моя, ещё ли ты жива, голубка? Изрядное и избранное дитятко церковное и моё, грешное". Или - к сыну своему: "Афанасьюшко Аввакумович, голубчик мой! Утешил ты меня!"

У протопопа просматривается чёткий дар образного письма. Не Астафьев, конечно, и не Шолохов, но в силе любви к людям он впереди гениев.

Язык летописей Аввакума максимально приближен к русскому разговорному языку. Понятен и псарю, и царю. Чем краше язык, тем выше духовность нации. Протопоп, как никто другой, понимал это: "Где благолепие лица, где светлейши очи, где юность и зрак наш. Все исше яко цвет, яко трава подсечена быть".

Философские выводы протопопа под стать его литературному таланту. Он хорошо понимал сущность и причины краткости нашей жизни: "Все исше яко цвет". И необходимость каждому относиться к своим делам внимательней.

Увлёкшийся питием хмельным прожил жизнь зря. Вином он никогда не насытится, а разум свой использует не больше одной сотой от возможностей. Небо быстро видит, что дало заблудшему такую длинную жизнь зря, и резко укорачивает её. Никто так мало не живёт, как пьяницы и чернодушники.

Ничего не живого, по ведическим законам, вокруг нас нет. Христианство переделало ведическую Троицу в Бога - Отца, Бога - Духа, Бога - Сына. По существу - это абракадабра философии и в логике. Ею и закрыта истинная правда вселенской Троицы.

Физики говорят, что материя способна на сверхвысоких скоростях превращаться в энергию. Значит, она исчезает. Но это подтверждает то, что энергия - тоже материя. И дух наш материален, как это и говорили отцы ведизма.

Именно их, гениев человечества, и рубил тысячами князь Владимир, якобы Красное Солнышко. Отечественная культура должна умереть, прекратить существование. В Европе должна быть только одна культура - христианская.

Рубил ведичество и сынок его Ярослав - якобы Мудрый. Кто его назвал Мудрым, неизвестно. Скорее всего, иезуиты, но не те, которых он уничтожал тысячами. Мудрый кропопивец, каких ещё поискать. А уж культуру Руси выжигал железом. Не выжег, и никто не выжжет.

...В одном из городов в церкви протопоп захватил за грехом молодую пару. Мужчина от страха быстро во всём сознался и был отправлен домой - молиться во имя искупления греха. А женщина по своему характеру не соглашалась: не грешила - и всё! Дескать, блуда не было, ни в чём я не виновата. Ничего, мол, вы, батюшка, не видели, вам показалось.

Протопоп неисправимую грешницу посадил в холодный погреб. Просидев там то ли три дня, то ли два, грешница образумилась и не только призналась в своём грехе, но и обещала неутомимой молитвой задавить в себе похоть, отказаться от жизни блудницы.

Вопрос в том, жила ли она на самом деле, нельзя исключать, что это выдумка протопопа или тех, кто редактировал его летописи. В "Житиях" святых много надуманного. Создатели биографий святых обязательно уходили в фантастику.

Протопоп не задумывался, когда описывал блудницу и наказывал её, что женщину специально именно такой сотворил Создатель, и не только её, а всех особей женского пола. Она должна дать потомство любым путём. Самец получает самку в том случае, если завоюет её. Сумеет отстоять её в борьбе с другими самцами - она его примет. Жаловаться некому, копи силу и ум. Выживает только самый сильный и самый умный. Это сделал Господь, по-другому природа жить не может.

Зов природы побеждает разум. Отсюда и блуд, который пытался искоренить протопоп. Ибо Господь сделал так, что ребёнок, рождённый в блуде, всегда отличается от своих сверстников большим количеством вредных привычек и увлечений. В народе говорят: этим Бог наказывает мать за её грехи. У женщины есть разум, она должна уметь управлять собой.

...В 17 лет Аввакум женился на 14-летней девушке Анастасии, дочери местного кузнеца Марка. Ранние браки считались нормой, ибо никакого вреда женскому организму не приносили, зато уберегали большинство девушек от дурных поступков.

За год до замужества Анастасия осиротела и жила в бедности. Протопоп подчёркивает, что при жизни отец у неё был богатым, "а егде умре, после ево все истощилось". Красивый литературный оборот. Писатель был Аввакум, настоящий писатель!

Если судить по биографии протопопа, изложенной в его "Житие", когда жене с ним могло быть легко? В родном селе Григорово он из-за своей категоричности не мог ужиться с односельчанами. Ещё только мать овдовела, он уже "от своих соплеменников во изгнании быхом". За категоричность свою, обличение прихожан в греховодстве.

Однако если не отдаваться любви, род человеческий иссякнет. А это самая главная обязанность человека на земле. И за ней строго следит Господь. Вечно развивающая и молодеющая Вселенная не может допустить остановки в развитии человечества.

Замечательный наш историк и писатель Борис Терещенко говорил, что самый главный орган у человека - половой. Без него ни поэтов не будет, ни писателей, ни умных, ни дураков. Не случайно древние в городах ставили монументы половому члену. Он - продолжатель жизни.

По причинам, упоминаемым протопопом в его "Житие", через некоторое время Аввакум был изгнан из нижегородского сельца Лопатище. Напало на него тут "человек с тыщу или полторы". Особенно неиствовали бабы. Кто кочергой его бил, кто ухватом, кто дрекольем. И все дружно называли его ***** сыном.

В 1647 году вместе с женой Анастасией Марковной и новорождённым сыном протопоп был вынужден бежать в Москву - от преследований. Уже в эти годы будущий великий мученик стал демонстрировать окружающим бескомпромиссный и суровый характер. Он во всём неуклонно следовал слову Божьему и требовал того же самого от своей паствы. В литературе его звали Неистовым.

Священник был упёртый в своей правоте человек. Первый побег его в Москву, если верить "Житию", из-за того, что у вдовы начальник отнял дочь. Аввакум тут же заступился. Начальник прибежал в церковь, видно - с помощниками, и они "до смерти меня задавили. И аз лежа мертв полчаса и больши, и паки оживе божиим мановением".

Однако после этого, "устрашася", начальник всё-таки отдал матери дочь. Но и в дальнейшем он пытался отомстить Аввакуму - бил его и волочил в церкви. В конце концов победил всё же в этом сражении добра со злом Аввакум.

Как ни старался протопоп бороться со своей и чужой гордыней, но такое внимание со стороны великих мира сего в Москве к нему заставило по-новому обдумывать жизнь свою. Его покровители отправили его обратно в церковь в Лопатищах. Ему вручили соответствующую "охранную грамоту" и книгу "Поучения святого Ефрема Сирина".

Но десятого мая, совсем недалеко от месяца его пребывания сюда, произошёл врыв недовольства протопопом среди прихожан. Его строгости, наказания заблудших, привели разгневанный народ к нападению на протопопа. А с момента его приезда прошло всего "осмь недель".

Пришли к патриархову приказу, вытащили его из приказа на улицу. "Человек с тыщу и полторы их было,- писал протопоп.- Били батожьем, и топтали, и бабы были с рычагами". Пушкари смогли только, ухватив его, не добитого, положить на лошадь и "умчать" в его "дворишко". Толпа с криком "Убить вора!" подступила к его дому. Но бабы утихли.

Протопоп двое суток отлёживался дома, а потом с двумя такими же избитыми священниками отправился по Волге в Москву.

Шёл 1651 год, протопоп оказался в Москве, нашёл себе друзей среди священнослужителей и пристыл к столице. Возле своего и царского духовника Стефана обитался. Его полюбили многие известные люди. Старшая сестра царя Ирина и царица Мария помогли устроить на церковные должности всех его братьев.

Всё шло хорошо, но Никон зажёг на Руси ересь. В 1653 году он отправил настоятеля Казанского собора Ивана Неронова в ссылку в глухой монастырь, который находился на небольшом озере Кубенском. Аввакум сопровождал своего друга на некоторое расстояние от Москвы.

Вечером он служил службу в часовне святого Аверкия. А потом - в "сарае" на бывшем Нероновом участке. Эту службу прервали стрельцы. Они растоптали церковные книги Аввакума, били его, таскали за волосы.

Его заперли в монастырском подвале на трое суток. Не давали воды и еды, требуя отказа от своих взглядов и признания нового церковного обряда. Однако тот духом не сломался. Ничего не добившись от мятежника-священника, протопопа сослали в Тобольск. Хотя его собирались отрешить от церкви в Москве, и служба отречения уже шла, но царь подошёл к Никону и переговорил с ним.

"Спасение" протопопа - непонятное решение государя. Алексей Михайлович вёл себя странно. Когда Неронов был арестован и нуждался в его защите, царь проводил смотр на Девичьем поле, нашёл себе другое занятие. Он присутствовал при низложении свщенников Логгина и Даниила. Но Аввакума спас, хотя тот и отправился в ссылку.

Путешествие протопопа до Тобольска продолжалось тридцать недель. Можно представить, что перенёс новорождённый Корнилий в свои десять дней и его мать. Да и остальные дети были малолетними.

Протопопу в Тобольске было хорошо. Его тепло принял архиепископ. Наконец-то в тепле и сыты были его дети и жена. Однако там мученик не задержался. Он продолжал вести активную агитацию против церковной реформы, и его сослали в Енисейск к воеводе Афанасию Пашкову.

Пашков со своим отрядом ходил в Забайкалье, там строил новые остроги. Протопоп их, очевидно, освящал. Он немало пожил в Енисейска до похода на Байкал. Вот почему он - наш. В общей сложности Аввакум провёл в Сибири десять лет.

Священник жёстко критиковал Пашкова. Это не понравилось безраздельному хозяину отряда. Он велел привести к себе еретика, избил его. Затем выпорол кнутом и посадил в острог вблизи Падунского порога на реке Ангаре. Там в холоде и голоде просидел непокорный вольнодумец зиму, но не склонил голову и не попросил прощения. Как вспоминал он сам, спасался тем, что читал горячие молитвы, Бог слышал их и не дал замёрзнуть.

При возвращении из даурской ссылки "неистовому" протопопу пришлось летом 1662 года переправляться с восточного берега озера на западный. Как живописно он это путешествие рисует! Аввакум - публицист, каких ещё поискать.

"...Около ево горы высокие, утесы каменные и зело высоки,- двадцеть тысящ верст и больши волочился, а не видал таких нигде. Наверху их полатки и повалуши, врата и столпы, ограда каменная и дворы,- всё богоделанно. Лук на них ростет и чеснок,- больши романовского луковицы, и сладок зело. Там же ростут и конопли богорасленныя, а во дворах травы красныя - и цветны и благовонны гораздо. Птиц зело много, гусей и лебедей по морю, яко снег, плавают. Рыба в нем - осетры и таймени, стерледи, и омули, и сиги, и прочих родов много. Вода пресная, а нерпы и зайцы великия в нем, во окиане-море большом, живучи на Мезени таких не видал. А рыбы зело густо в нем: осетры и таймени жирни гораздо,- нельзя жарить на сковороде: жир все будет. А все то у Христа тово света наделано для человеков, чтоб, успокояся, хвалу богу воздавал".

В 1663 году священник вернулся в Москву. Причиной царской милости стала опала патриарха Никона. Обратный путь шёл через всю Россию и был долгим. Во всех городах Аввакум нещадно критиковал никонианство.

В Первопрестольной мученика встретили почтительно и с уважением. От государя последовало предложение стать его духовником. Протопоп отказался.

В 1664 году его сослали на север Архангельской губернии, в город Мезень, а в 1666 году привезли в Москву, где шёл церковный суд над патриархом Никоном. Все надеялись, что вольнодумец одумается, но тот остался при своём мнении. Тогда церковный суд лишил его степени священства, что вызвало недовольство у многих людей, в том числе и у царицы. Аввакум впал в гнев и предал анафеме высшее церковное руководство.

Сторонника старой веры сослали в Пафнутьево-Боровский монастырь, находящийся в Калужской губернии. Там держали в тёмной келье почти год. Не одумался. В 1667 году отправили старовера за Полярный круг - в город Пустозерск, что в нижнем течении Печоры.

Пустозерск находился на "краю земли", но это не пугало богомольцев. Шли они туда нескончаемым потоком. Обратно уходили, спрятав в своих посохах послания пастве, обличавшие никонианство. Призывали те послания к защите "древлего благочестия". Челобитные протопопа Аввакума написаны языком живым, сильным и образным, замечательным. Это писатель.

1 апреля 1681 года протопоп с друзьями были сожжены в Пустозерске. Говорят, что они просили воеводу сделать это как можно быстрее, чтобы царя не уговорили передумать.

Сожгли его по указу царя Фёдора Алексеевича. Это был тихий, больной человек. Тайные общества подталкивали его к смерти. Есть основания считать, что царь был отравлен.

Протопопу Аввакуму приписывают 43 сочинения, из которых 37, в том числе и автобиография его ("Житие"), напечатаны Н. Субботиным в "Материалах для истории раскола" (тома I и V).

Книга об Аввакуме в серии "Литературные памятники Сибири" вышла в Иркутске в 1979 году. Это был настоящий прорыв в возвращении правдивой истории Отечеству.

Я учился уже на четвёртом курсе университета, кругозор заметно расширялся, многих "великих" в Иркутске знал, и они мне эту книгу купили. Тираж у неё был сто тысяч, но читателям Иркутской области и нам, приезжим, не хватило.

В "тоталитарное" время Аввакума знали, сегодня его вряд ли назовёт и один из тысячи школьников. Молодёжи суют пиво, а не книгу. Наркотики, а не знакомство с музыкой.

Тогда в Иркутске эта книга стоила что-то около трёх рублей. На московской книжной барахолке - сто! На нынешние деньги это десять тысяч. Покупали. У нас в группе были будущие журналисты, что называется, районного уровня. Остальные мечтали о большой журналистике, собственных книгах. Денег на книги, чтобы учиться, мы не жалели. Среди "районных мыслителей" были выпивохи, среди мечтателей - ни одного.

Мне говорил о московских ценах на эту книгу однокурсник Саша Слюсарев. Он жил в Железногорске и постоянно ездил на эту барахолку. Возил редкие книги из Сибири в Москву и наоборот. У нас, в Красноярске, тогда славился книголюб Иван Маркелович Кузнецов. Между собой его звали просто - Маркел.

У него в гостях частенько гуляли и Виктор Петрович Астафьев, и великий Толя Буйлов, и Роман Солнцев, художники наши у него пили чаи. Тот же неисправимый лирик Владимир Мешков. Многие сидели у него дома в гостиной, где по всем четырём стенам - полки с книгами.

У Саши библиотека была объёмней, чем у Кузнецова, и полна редчайших книг. Но о Саше никто тогда не писал. Хотя чем не показатель пример Слюсарева для определения уровня духовности того времени. Не машины копил, которые гниют и после себя не оставляют, не по заграницам ездил, где можно часами сидеть у моря и не думать, разве только как и с кем-нибудь согрешить. Саша покупал книги, читал их и рассказывал, какое это полезное занятие.

Одной из первых в моей библиотеке была книга Василия Шукшина "Калина красная", тоже купленная в Иркутске. В лучшие годы у меня было десять тысяч томов - ни одного случайного. Только по истории Сибири - не менее двух тысяч книг.

По разным причинам моя библиотека худела: после развода, например, переездов из района в район, в Красноярск, потом снова набирала вес. Сейчас она разделилась: одна часть в Татьяновке, другая - в Красноярске. Тесно ей в моей однокомнатной квартире в Красноярске.

Тогда, на филологическом факультете, я понял: самообразованием человек должен заниматься всю жизнь. Мы со Слюсаревым были ровесники, но он литературу на то время в разы знал лучше, чем я. Не хочешь отставать - учись сам. Чтобы каждый день работать над собой, нужна воля.

Именно так сегодня работает новая звезда мировой литературы - Владимир Степанович Топилин. Именно так работал Виктор Петрович Астафьев. Лучшего примера воли, мужества, собранности, чем эти писатели, молодым не найти.

Не отрекайся и ты, читатель, от того, чем занимался и любил всю жизнь. Этому учат книги протопопа Аввакума. Читайте его труды, и вы другими глазами увидите наше солнечное Отечество! Сразу поймёте: ваши головы и руки нужны вам, людям, Родине.