Игорь Рак
журналист

Подробнее

Мы идём ползком

В тот день у меня никак не получалась стандартная информация об успехах красноярских домостроителей. Может быть, именно потому, что - стандартная. Не выписывалось. Я нервничал немного, но в этот момент в дверь постучали.

В редакционный кабинет на четвёртом этаже, а редакция "Красноярского рабочего" располагалась тогда на проспекте Мира, вошёл неприметный человек. В тяжёлом пальто, хотя сам он был худой и какой-то лёгкий. И словно хотел выпорхнуть из своего громоздкого облачения. Голос был мягкий, даже нежный, но говорил гость очень внятно, горячо и потому убедительно.

- Здравствуйте, я хотел бы поговорить о Кошурникове, Стофато и Журавлёве. Почему? Просто потому, что недавно прошёл по их маршруту. Хотел бы рассказать,- шариковая ручка с надписью "Краевая комсомольская отчётно-выборная конференция" выпала у меня из пальцев.

Конечно, историю отважных изыскателей, проложивших в годы войны по карте маршрут трассы Абакан - Тайшет и замёрзших в тайге в ноябре 1942 года, я знал, но этот человек рассказывал о ней как-то совсем по-другому, очень личностно, с такой болью и гордостью и с таким убеждением, что об этом подвиге нужно вспоминать и не забывать никогда. Его энергия буквально передалась мне. Мы проговорили несколько часов.

Незаметно Гелий Николаевич Боголюбов рассказал всю свою жизнь. Он работал слесарем в Красноярском локомотивном депо, а начинал в 1945 году - на лесосплаве. В наш город их с матерью привезли в годы войны из блокадного Ленинграда. Они были очень истощены. Он ещё как-то держался, а мать сразу попала в больничный барак, куда он каждый день приходил и стучался в окошко, чтобы узнать - жива она или нет.

Он был, при всей своей внешней простоте, глубоко интеллигентным человеком. Жил на высокой духовной ноте. Таких в России называют бессребрениками.

Причём у этого слова есть два значения. Первое - бессеребреник (именно так, с лишней буквой "Е") - человек, к которому не идёт богатство, ничего не умеющий. И второе - святой, отличающийся от всех остальных нестяжательством, бескорыстием и щедростью, он последнюю рубашку готов отдать ближнему, а себя, как правило, посвящает служению великим духовным целям.

Гелий Николаевич был именно таким, он не мог жить иначе, потому что всегда помнил о блокаде и о том, какой ценой далась ему вся остальная жизнь. Потому так увлёкся трагической судьбой первооткрывателей трассы мужества, всё делал для того, чтобы их подвиг не забыли.

А ещё через пару лет он стал организатором общества "Блокадник" в Красноярске. Поначалу к этой непривычной идее отнеслись настороженно, особенно, как водится, наши власти, но, как выяснилось, это было просто необходимо, это был важнейший шаг в деле сохранения памяти о величайшей трагедии и величайшем патриотическом взлёте тех, кто пережил блокаду Ленинграда.

Многие из них остались потом жить в Сибири, но всегда чувствовали себя ленинградцами, от них словно исходил и исходит до сих пор какой-то свет светлой и святой памяти. Именно таким был и мой заветный друг Гелий Николаевич Боголюбов, который очень рано ушёл из жизни, отдав все силы своей стране, родному Ленинграду.

На этой неделе, в понедельник, 27 января, мы отметили очередной День снятия блокады. Душа Гелия Николаевич может быть спокойной - мы многое помним и почти ничего не забыли.

А завтра, в субботу, 1 февраля, будет отмечена ещё одна важная дата - 100-летие красноярского Союза журналистов, состоится традиционный бал прессы. Ну а я по этому случаю хотел бы вспомнить первого дипломированного журналиста нашего края - Зою Ильиничну Семигук.

В 1935 году, после окончания Коммунистического института журналистов в Ленинграде, она приехала по направлению на берега Енисея и осталась тут навсегда. Работала в "Красноярском комсомольце", редактировала пионерскую газету "Сталинские внучата" и за пару десятков лет стала мэтром журналистики в "Красноярском рабочем".

Она тоже была бессребреницей, всегда жила с чувством великой сопричастности к истории страны и края, одна вырастила и воспитала двух детей, помогала внукам. Жила очень скромно, но счастливо, потому что занималась большим и нужным делом.

Я познакомился с ней, когда она была уже в серьёзных годах, но взгляд её светлых глаз был удивительно прозрачным, чуть ироничным и невероятно мудрым, словно она одна знала, как жить правильно. Вместе с Зоей Михайловной Касаткиной мы провожали её в последний путь из интерната персональных пенсионеров, что на улице Второй Ботанической. В гробу я её не узнал, там лежала совсем крохотная, высохшая старушка с каким-то чужим лицом, словно настоящая Зоя Ильинична всю себя без остатка отдала своим читателям.

Немного обидно, что к столетию нашего профессионального Союза сама журналистика в России оказалась униженной и даже немного преданной - как властями, так и обществом в целом. Сегодня заниматься этим делом по-честному очень сложно, если не невозможно. Даже в третьесортных телесериалах журналистов, как правило, показывают жадными и очень глупыми. Зрителям нравится, народ смеётся.

Власть тоже довольна, потому что сузила рамки объективного освещения своей деятельности в СМИ до такой степени, что сейчас вообще уже никому не понятно, чем она занимается.

Зачем, к примеру, президент затеял конституционную реформу и почему он разогнал правительство, оно что - настолько плохо работало или настолько хорошо?

И что подразумевает наш губернатор под громким проектом "Енисейская Сибирь", как его реализация отразится на простых жителях края, в том числе Таймыра и Эвенкии? Люди ещё быстрее начнут разъезжаться кто куда или жить здесь станет немного полегче, появится какой-то смысл?

И в чём заключается градостроительная политика мэра Красноярска - неужели во вторичном использовании арт-дизайна Универсиады, безликих, хоть и высоких пирамид, похожих на ёлки? Лучшим "памятником" всей этой суете по-прежнему остаётся пресловутое кафе "Кантри", снос которого никому до сих пор не по зубам.

...Гелий Николаевич Боголюбов всегда переживал, если обнаруживал какую-то неправду или даже неточность вокруг себя. Например, во многих публикациях дневника Александра Кошурникова одна из последних строчек перед гибелью приводится так: "Я иду пешком..."

- Конечно, они шли пешком. Ни лошадей, ни автомобилей, ни мотоциклов у них не было. Но перед смертью этот мужественный человек, чувствуя свою погибель, не хотел сдаваться и боролся до конца, потому и написал на самом деле: "Я иду ползком"! Понимаешь?

Понимаю, Гелий Николаевич, хоть и ползком, но всё-таки вперёд!