ТЕМА:

ТЕМА:

Глас народа

382 18.04.2024 16:07

Из редакционной почты: "Игры нашего детства"

Написал эти три слова, и сразу на ум пришли строки из стихотворения замечательного русского поэта В. А. Жуковского: "Родного неба милый свет, Весенние потоки, Златые игры первых лет И первых лет уроки".

По прошествии многих лет всё это помнится отчётливо. И кино, и школа, и, конечно же, занимательные игры делали нашу нелёгкую жизнь (впрочем, мы тогда не осознавали, что она нелёгкая) и весёлой, и интересной. А игр в нашем детстве было предостаточно: лапта и городки, взятие снежной бабы и игра в "чижика", до сих пор не забытые современной детворой классические "прятки" и игры хороводные...

Ровесники мои тоже, конечно, помнят незабываемые детские годы. Нравилась всем нам игра в прятки, особенно, когда мы становились взрослее и к нам приходила любовь. И тогда хотелось не просто спрятаться, а спрятаться с девчонкой, которая тебе нравилась, да так, чтобы никто не нашёл нас никогда.

Однажды мы с Томкой, моей соседкой, вскарабкались на ворота и забрались внутрь навеса над ними. Навес этот был похож, если кто ещё помнит, на домик с крышей, и мы с Томкой едва пролезли внутрь, с трудом втиснувшись. И там стали жарко целоваться. А исполнилось нам тогда лет по тринадцать. Хорошо было с ней в этом тесном навесе...

Никто, конечно, нас там искать и не собирался, подумали, что мы вдвоём просто смылись куда-нибудь.

Стало темнеть, а нас всё не находят и не находят.

- Надо вылезать,- сказал я Томке.

Попробовали вылезти, да не тут-то было: лаз слишком узкий, чтобы развернуться, а задним ходом никак не получается. И вперёд некуда ползти. В общем, и ни туда и ни сюда. А уже спустилась июльская ночь. Подружка моя - в рев:

- Помогите! - кричит. - Помогите!

Потом мы заголосили в два голоса. На наш рев вышел хозяин ворот Илья Иванович Синяков, бригадир колхозной бригады, - и матом на нас:

- Вы какого хрена там делаете, тудыт вашу мать?!

- В прятки играли, - отвечаем мы.

- Я вам сейчас покажу прятки!

Пришлось ему топором отколачивать доски от брусьев навеса, чтобы выпустить нас на волю. Мне он успел дать пинка, а Томка сумела улизнуть вовремя.

Случай этот стал известен всей деревне, и друзья то и дело с ехидцей у меня спрашивали:

- Ну как, понравилось на воротах-то?

Я отмалчивался, Тамарка же целый месяц от стыда на улицу не выходила.

Спрятаться бы сегодня с кем-нибудь, да, увы, годы уже давно не те.

А осколки памяти возвращают меня к другим играм. Ну, вот, например, лапта. Как мы любили эту забаву! Весной, чуть растает снег, мы уже на поляне - и взрослые, и подростки. Разделялись на две команды. Один из играющих должен был попасть мячом в кого-нибудь из другой команды, и в чьей команде оказывалось больше "раненых", та команда и проиграла.

Случалось, разбивали друг другу носы, но терпели и неистово бегали по поляне (часто босиком, за неимением обуви), увертываясь от мяча. Домой нередко приходили и кривые, и хромые, но гордые:

- Мы сегодня были первые!

Лапта закаляла нас, делала физически выносливыми, приучала активно жить одним общим интересом, добиваться своей цели, а главное - ценить дружбу.

Выбегали мы на поляну, как я уже сказал, едва стает снег, и босиком. Естественно, ноги наши всегда были в цыпушках, многие часто простужались. Мой друг Васька Бессонов вот так вот простыл, сильно заболел и умер.

Вспоминаю то далёкое время и ясно вижу, как бегают по поляне Аркаша Крашенинников, Лизка Гладышева, Володька Аэстик (было у него такое прозвище, потому что в детстве говорил плохо, а всё больше "аэкал") и другие. Многих уже нет в живых, и лишь немногие доживают свои не очень весёлые стариковские дни. Эх, время!

Любили мы в детстве, а потом и в юности игры-хороводы. Старики ещё, наверное, помнят эти слова, с которых начинался хоровод: "А мы просо сеяли, сеяли/Ходит лада - сеяли, сеяли".

Ходили мы по кругу - и парнишки, и девчонки, крепко сцепившись за руки, и дружно пели. Причём каждый норовил держать за руку ту девчонку, которая нравилась. И не дай бог, если твою любимую ухватит кто-то другой. Драка неминуема.

Так, однажды из-за приезжей красавицы Нинки мы крепко подрались с Витькой Шевченко. Был у нас такой красавчик, за которым все девчонки бегали. Теперь уж и его нет на свете...

Хороводов в нашем, так сказать, репертуаре было очень много. В одном из них, например, мы с одноклассницей Мартой Румянцевой изображали старика и девушку. "Как под горкой, под горой/Торговал старик золой", - пели все. И в качестве припева: "Картошка моя, вся поджаренная".

Марта, в образе девушки, обращалась ко мне с такими словами:

- Почем золка, дедушка?

А я весело отвечал, тряся котомкой:

- По копейке, девушка!

И мы с нею азартно пускались в пляс, а все остальные кружились вокруг нас и подпевали, приплясывая: "Картошка моя, картошка жареная!"

Любили мы игру в "догоняшки". И опять же всякий из пацанов старался догнать свою зазнобушку, и если мне это удавалось, я был наверху блаженства.

Но самой главной у нас была игра в войну. Мы делились на "белых" и "красных" или на "немцев" и "русских", причём никто не хотел быть ни "белым", ни "немцем". Кидали жребий, кому быть тем или другим, или просто договаривались так: сегодня вы - "немцы", а завтра - мы. Так справедливо.

Как на настоящей войне, были среди нас и рядовые, и офицеры, и генералы. Генералом у нас всегда значился Валерка Варыгин, парень коренастый, сильный, волевой. Я при нём был комиссаром. Ординарцы возили нас в огромной ванне на тележке, а рядовые отдавали нам честь.

На фуражках наших сияли кокарды, на плечах красовались погоны, их нарисовал на картонках я. В погонах были как "русские", так и "немцы". Понаделали из дерева винтовок и автоматов. В одном из амбаров располагался наш штаб. Рядом - лазарет, в котором умело орудовали наши медсестры и врачи - моя средняя сестра Галька, с нею Тамарка Синякова, Алька Кобылина, все - с красными повязками на рукавах. Организовано всё было серьёзно. "Раненых" кормили саранками и петушками, принесёнными из лесу.

У "немцев" были штаб и лазарет в другом амбаре. Взрослые ругались, не пускали в эти амбары, да только разве удержишь нас, из одного выгонят - мы в другой перебазируемся.

А баталии были страшные. Только и слышалось: "Тра-та-та, тра- та-та!" Звуки автоматных очередей мы изображали сами, оглушая окрестности.

А чего стоили рукопашные бои! В детстве я был очень вёртким, быстро бегал. В схватке с "врагом" я применял всегда один приём: падал и бросал противника через себя - одного, другого. Не всегда удавалось, правда.

Однажды я попытался перекинуть через себя этим приёмом Борьку-боксёра, а он был старше меня на два года и намного тяжелее. Вместо того, чтобы перелететь "ласточкой" через меня, лежащего у него под ногами, Борька всем своим весом рухнул на меня так, что у меня что-то внутри оборвалось. И пришлось моему "ординарцу" везти меня в настоящий лазарет, то есть в местную больницу (сам я идти не мог) к опытной фельдшерице Фаине Петровне.

Болел я потом долго. Фаина Петровна сказала:

- Надорвал живот. Далась вам эта война...

А животом я с тех пор маялся всю жизнь. Так что меня можно назвать "инвалидом детской потешной войны". Помните, у Петра Первого было в молодые годы потешное войско? Вот и у нас в детстве было такое.

Отличившихся награждали старыми пилотками, красноармейскими звёздочками - их нам жертвовали бывшие фронтовики. "Воевали" мы, в основном, за деревней, ползали среди навозных куч и скелетов павших животных. Но это не лишало азарта и удовольствия.

Среди девчонок особенно отличилась Томка Попова - посильнее многих парней была. Ей я нарисовал на картоне орден Красной Звезды, и он был торжественно вручен ей "генералом" на параде.

Играют дети у окошка,

Кричат: "Найди меня, найди!"

А взрослые грустят немножко -

Давно их игры позади...

Это сочинил я намного позже.

В волейбол и футбол мы стали играть, когда чуть повзрослели. Тогда же появилась и новая страсть: гонки на велосипедах. Быстрее всех ездил на Юрка Ячменёв (Юрий Фёдорович). Всех обгонял. Как ни старался я однажды обогнать его - бесполезно. Мои сверхусилия закончились лишь тошнотой и рвотой, и мой соперник отпаивал меня водой.

Было такое, было... На своих драндулетах мы с удовольствием катали своих подружек, стараясь уехать куда подальше. А с одной галанинской девчонкой - Эмкой Михайловой - мы врезались в забор, увертываясь от встречной машины. Я малость поцарапался, а вот Эмка долго хромала.

Красивая была. Давно уж нет её на свете, а в моей памяти мы с ней так всё и катим на велосипеде...

У каждого из нас есть свой сундучок памяти, в котором хранится всё - и плохое, и хорошее, и весёлое, и грустное. Всё!

Навозом пахнет детство наше,

Травой и потом лошадиным.

Но нет его милей и краше,

Живёт оно в краю былинном,

Там, где лапта, грибы, качели,

Где санки с горки, лес и лыжи.

Хоть плохо жили, плохо ели,

Но ничего нет детства ближе.

Это стихотворение я часто читаю со сцены. Поговоришь, повспоминаешь, отведёшь душу - и легче жить становится.

"Что наша жизнь? - Игра!" - сказал как-то один великий поэт. И это верно. Только игры у нас давным-давно уже взрослые, и всё чаще - печальные. А жить хочется весело...

Юрий ВАРЫГИН.

Красноярск.