Как мы спасали Татьяновку.  Испытано на себе

Добавить в закладки

Удалить из закладок

Войдите, чтобы добавить в закладки

11.05.2022 14:27
0

Читать все комментарии

3435

Мой рабочий день в Татьяновке, как и в Красноярске, начинается в четыре тридцать. До работы успеваю пройти пять-шесть километров, поесть - и за компьютер. В Татьяновке ходить не нужно, нагрузки и без этого хватает: картошка, грядки, еженедельное скашивание травы. Участок у меня семьдесят соток...

Седьмого мая в 4.30 я уже сгребал картофельную ботву в огороде. Стояла удивительная тишь. Ни ветерка. Было желание поджечь ботву посреди чёрного поля, но передумал.

Появился небольшой ветерок, чувствовалось - он растёт. Решил сделать перерыв и перекусить. В это время дул уже серьёзный ветер. В девять позвонили родственники из Красноярска, у них шторм, весь город затянуло дымом.

В Татьяновке светило яркое солнышко. От Красноярска до Татьяновки всего 135 километров. В одиннадцатом часу дымно стало и у нас. Потом из Новопятницкого позвонили и сообщили, что от них в нашу сторону пошёл пал, но с другой стороны железной дороги от Татьяновки.

Мы, собравшись на совет семьёй - в доме пять мужиков и одна быстрая на подъём молодая женщина - решили поехать в Новопятницкое, посмотреть, что идёт в нашу сторону. Увиденное печалило. Языки огня поднимались метра на два-три вверх, местами и больше пяти.

Пал можно было остановить с помощью техники, но она только у местного фермера. Не так уж и трудно было плугами перепахать участок до самой железной дороги и остановить огонь. Тем более что в крае ввели чрезвычайное положение, полномочий у властей стало больше.

Но или к фермеру не отправили сообщение, или он плевал на него. Ни какую помощь в спасении деревни он в этот раз так и не оказал. Хотя и говорили, что он отправил технику к месту пожара, но её никто из нас не видел. А сражались с огнём не меньше двадцати татьяновцев.

Затем пришли сообщения из Уяра, он от нас в восемнадцати километрах, что там горят целые улицы. В деревне уже от уярского дыма с трудом различались дома на противоположной стороне улицы. Срочно поехали в Уяр. Не знаю, как меня не хватил там инфаркт, всё-таки семьдесят лет.

Полный хаос, непонятно, кто командует. Бегают и орут люди. Старушки с безумными глазами пытались тушить дома слезами. Мужики засыпали огонь землёй. Кругом только и слышно: мать, мать, мать. Воду подвозили, разливали по вёдрам. Но что можно спасти ведром воды?

Однако, наверное, кто-то командовал, жертв не было. И людей буквально вытаскивала полиция из горящих домов. Серьёзный дом горел считаные минуты. Старушек утаскивали от греха подальше служители правопорядка. А кирпичные дома рассыпались от температуры в пыль.

За старшего у нас в деревне считают Геннадия Статейнова. Ему сорок пять лет, бывший сотрудник милиции. Звонили бабушки и спрашивали: что делать? Каждые полчаса по команде Гены мы ездили смотреть, как близко подходит пал. Места для его остановки выбрали в пятистах метрах от деревни. Здесь очень высокая железнодорожная насыпь, и огню трудно перескочить через рельсы. Не все, далеко не все, но большинство татьяновцев приняли участие в борьбе с огнём.

Первым был на месте татьяновского пала работник ГУФСИН в Громадской колонии Николай Анатольевич Деревягин, прапорщик по званию. Он тушил огонь вместе с женой Еленой и сестрой Ниной. Нина Анатольевна приехала к брату в гости с мужем, но за праздничный стол так и не сели. На следующий год сядут, а пока спасали деревню.

Дружно уничтожали пожар отец и сын Соколовы, Анатолий Грек, Павел Кривоконь, Евгений Маслаков, Татьяна Писарева, Вика Соколова. Но ещё больше деревенских остались на скамеечках, переживали за свои дома и ругали почём зря власть. Наверное, правильно. Но в эти минуты нужно было ехать на защиту деревни, а нехорошие воспоминания о власти оставить на потом.

Будь я на месте начальника МЧС, выписал бы грамоту за отвагу на пожаре всем Деревягиным, Александру Тугову, Петру и Гене Статейновым, Павлу Кривоконю. И оштрафовал бы тех, кто так и остался на своих лавочках. Их бездушие опасней, чем бюрократизм начальства.

Каждый год, как начинается весна, у нас одна проблема - пожары. Но никто никаких выводов не делает. Каждый год в крае сгорает жилья на миллионы и миллионы рублей. Приказ один: не разводить костры. Но ведь кто-то же специально пускал палы в такую бурю?

Домой мы вернулись почти в два ночи, деревню отстояли. Сами, без начальства. Но отстояли условно. С нашей стороны железной дороги, метров за четыреста от первых домов, лежит большое, гектаров на сто, поле. Сухая трава там не горела уже года три. Если огонь пойдёт, пламя подымется метров на пять. Но все деревенские теперь разъедутся по городам и весям на работу, и тушить будет некому. Деревня выживает, вернее, спасается чудом.

В этом году я был в командировке в одном райцентре на западе края. Видел клубы дыма за посёлком. Испугался. Оказалось, это работники районной администрации каждый день вместе с пожарной машиной выезжают жечь старую траву. Этому райцентру никакие палы сегодня не страшны.

Почему все другие так не поступают? Почему МЧС не гуртуется вместе с администрациями районов и под контролем не занимается выжиганием травы вместе с пожарными частями на местах? Почему у нас на селе ликвидирован институт старост? Не каждая же деревня имеет своего Геннадия Статейнова. Человек из-за собственного тупоумия не выйдет на пожар, и ему никто ничего не сделает.

В отличие от Уяра, мы деревню отстояли. Но - наполовину. В Интернете, в одном из репортажей из Уяра, кто-то из нашего брата, журналиста, написал: если бы сразу потушили поле, огонь бы не пошёл на дома. Правильно. Но почему об этом не подумали глава района и глава города заранее? Начальник уярской пожарной охраны. Несколько лет назад в Шира было тоже самое. Кто в крае сделал какие-то выводы? За семь километров до Уяра вы увидите выжженное поле и небольшие березняки, наполовину сгоревшие деревья.

Утром восьмого мая первым делом поехали в Уяр, прошлись по выжженным улицам: некоторые пепелища ещё проливали пожарные, где-то местные жители самостоятельно носили воду из баков и поливали дымящиеся кучи, на месте которых ещё вчера утром стояли их добротные дома.

Уяр - красивый город, и смотрелся он всегда молодым. Сегодня - как в Мариуполе. Оказывается, и там большинство домов пропали от пожаров, а не от бомб и снарядов.

Говорят, что пожары - из-за проводов, которые замыкали, когда обгоревшие или сгоревшие столбы падали. Но сначала должно загореться, а уж потом падают столбы. Не вижу здесь никакой логики. Стопроцентно причина не в проводах. Даже если их и замыкало ветром. Защита срабатывает моментально.

В Уяре всё началось около полудня, и буквально через пару часов уже горели несколько улиц: Четвёртая и Бограда выгорели полностью. Дома на Третьей и Пятой тоже горели. Представляете, сколько было бы жертв, начнись пожары ночью!

В городе нет столько пожарных машин, чтобы быстро справиться с таким быстрым и сильным огнём. Машин, как оказалось, всего две. Маломощных, дряхлых по возрасту, устаревших по техническим возможностям.

- Господи! Как нам теперь жить, ведь ничего не осталось! - срывается на крик одна из женщин.

Восьмого мая к людям вышел полномочный представитель губернатора Красноярского края генерал Владимир Шаешников. Он пытался успокоить погорельцев, объявил, что главное решение, как им помочь - строить дома или выделять материальную компенсацию,- остаётся за жителями Уяра, лишившимися крова.

- Первое, надо, чтобы следственные органы дали свою оценку и определили причину возгорания. Не вы, сидящие тут, подожгли. Второе: у кого-то имущество было застраховано. Надо, чтобы приехали страховые компании. Они не хотят - праздники. Надо, чтобы приехали. Помощь материальную губернатор выделит, но мы все понимаем, что эти деньги пойдут не на решение вопроса, они для того, чтобы сейчас пойти и купить хлеба,- рубил правду-матку Шаешников.

С местным жителем мы прошли к дому, который он пытался спасти, это дом его подруги.

- Вот здесь пожарные поливали, хотя без толку было поливать, тот дом уже полностью сгорел. А наш можно было отстоять, если бы они потушили сарай. Пламя с него перекинулось и за три минуты полностью уничтожило наш дом. Тут вот ворота одни остались. Там не было проблемы подъехать, с двух сторон машина проходит. Если бы этот сарай потушили, все эти дома можно было бы спасти. Мы сначала лопатами сбивали пламя, закидывали землёй, потом за водой стали бегать с вёдрами, проливали - не помогло. Нас не услышали - стояли и лили воду на головешки. Все старания были напрасны,- сокрушается Валерий.

Не думаю, что он стопроцентно прав, каждый теперь видит свою правду. Но жилья у людей точно нет. И сделать вывод, кто виноват, нужно.

Куб бруса сейчас стоит больше 20 тысяч рублей. Не все могут позволить себе построить новые дома, это нереально. Кубометр - это пять брусьев восемнадцать на восемнадцать. Представляете, сколько брусьев нужно на дом. У большинства уярцев зарплата -15-20 тысяч рублей. Здесь нигде не платят как положено, чтобы дом можно было построить хотя бы за год.

Конечно, хотелось бы, чтобы государство помогло. Больше помочь некому. Цены на жильё поднялись. Меньше миллиона в Уяре - это однокомнатная. Если нормальную квартиру брать, нужно 2-3 миллиона, не меньше. Если самому строить - все пять. Меньше не получится. Кто их даст?

- Можно построить высотные дома этажей в двадцать,- советует мне кто-то из погорельцев,- до осени запросто поставить. Пусть живут там. Земельные участки в их собственности, можно потихоньку отстраиваться. Лет через пять снова вернутся под свою крышу.

- Будем думать, кому какой дом построить,- говорил полпред пострадавшим.

Но к беде нужно привыкать. Учиться выживать в нищете и пока без своей крыши. Как построить новую крышу? Это самая серьёзная забота.

Всё потому, мне кажется, что раньше не выжгли поле возле Уяра. Спали пожарные, стояли без дела машины с водой, ни глава района, ни глава города не могли организовать выезд людей на обеспечение безопасности Уяра. Понесёт ли за это кто-то ответственность? В том числе в МЧС?

Я специально не назвал посёлок, где власть под контролем пожарных выжигала старые травы. Засудят. А то, что в этом посёлке никогда ничего не сгорит, власть вышестоящую интересует мало. Кто сказал доброе слово сделавшим правильно? Наши власти только штрафуют.

Но поле кто-то поджёг, не побоялся страха, если, конечно, это не теракт. Не может быть случайностью, когда горят в один день в одно время в разных городах целые улицы. Все ссылаются на упавшие провода.

Но, повторюсь ещё раз, сначала должен сгореть столб, а потом падать провода. Пал пролетает мгновенно, а столб горит часа три. Если провода замыкает вверху, от ветра, искры вряд ли долетят до земли. От ветра у них горизонтальный полёт больше вертикального.

...Мимо прогудела уярская пожарная машина. Ну что эта машина может на большом пожаре? На весь Уяр вот такие две машины, и, очевидно, всё. Во всяком случае, сами уярские пожарные ничего доброго сделать не смогли. Рядом техника, которая утром восьмого мая с профилактической целью каталась по городу - нагнали с районов. Только зачем они сейчас тут?

Этот пожар - халатность властей! Никто ничего не тушил, нечем было. Когда дома сгорели, в Уяре создали штаб МЧС, нагнали пожарных, курсантов в ярких беретах, наверное, и психологов, ещё чёрт его знает кого. Все занимались делом. Утром половина сгоревших домов дымилась, всё заливали пожарные. Спасать было уже нечего. Над Уяром висело чистое небо.

- Я видела, как всё это начиналось. Это пошло с травы всё, с бывшей воинской части, от ручья,- рассказывала пострадавшая женщина.- Если бы сразу потушили поле, огонь бы не сожрал дома. Многие выскакивали, кто в чём был: в халате, домашней одежде. Детей схватили, документы и выскочили без верхней одежды, без ничего. Я сама там была, сунулась в этот пожар, меня спасатели уже вытащили. Теперь вот сиди, плачь!

Есть погорельцы, которые ещё только строили дома. Некоторые уже жили в них. Получить какую-то компенсации им будет тяжелее, если вообще возможно. Люди боятся, что никто им не поможет.

- У меня новый дом был, ещё не введённый в эксплуатацию, но мы там жили, боялись, что обворуют, достраивали. У меня только разрешение на строительство. Помогут ли мне, прописка-то красноярская? Он мне обошёлся в 10 миллионов, из бруса струганного строили. Брус - двадцать два на двадцать два сантиметра. Дом бы был тёплым. Деревянный, с гаражом и баней. Они его не тушили,- рассказывает очередная пострадавшая.

Сегодня все, кто могут, принимают погорельцев у себя. Родственники, друзья, у кого жилища уцелели, пускают сразу по несколько семей. Погорельцам оперативно предложили места для размещения: местное ПТУ, ныне сельскохозяйственный техникум, школу N 2.

Не все хотят туда ехать. Люди потеряли своё жильё и вынуждены теперь спать в общих комнатах с соседями, тоже оставшимися без крова. Многие из них - с маленькими детьми, есть и совсем пожилые. Какой сон в одной комнате: один охает, другому пелёнки поменять надо, орёт, зовёт маму.

Зашли в общежитие ПТУ, сегодня - техникума. В комнате - почти на проходной, за стойкой вахты - поставили кровати. Чуть раньше нас на вахте появлялась девушка с пакетами одежды и ведром с куриными яйцами. Помощь от местных жителей.

Уяр - не Татьяновка. Здесь техники много. Есть она в сельскохозяйственном техникуме, бывшем ПТУ, возглавляет его депутат Законодательного Собрания края. Что, он успел выехать и что-то опахать? Если он правда хозяин. Его уярцы избирали, обязан был кого-то толкнуть и предупредить пожар.

Есть добрая техника в дорожном участке. Они тоже никак не смогли помочь ограничить огонь. Никто им команды не давал? Возможно. А сами мы не можем выехать помочь людям? Хотя дорожники что-то выделяли, но это потом, когда всё уже горело. Воду подвозили на машинах коммунхоза и, вроде, дорожников.

Ни город в целом, ни главы города и района не были готовы к серьёзному пожару. Они - люди выборные, временные. Живут, мне кажется, одним днём. Безответственные. Завтра подадут заявление об отставке и... Ваней меня звали.

На мой взгляд, работы впереди много. Нужно всё-таки вернуть институт сельских старост. В каждой деревне должен быть староста из местных. В хорошо мне знакомом Рыбинском сельсовете в штате четыре или пять человек. Остальных - "оптимизировали". Сейчас работают одни женщины. Председатель сельсовета С. Г. Саврицкая пыталась собрать в Татьяновке сход и выжечь траву, когда кругом ещё лежали проплешины снега и ни о каком большом пожаре не могло быть и речи. Пришли два человека, один из них - Гена Статейнов.

И седьмого мая поехали спасать деревню далеко не все. У старосты должны быть полномочия: сказал - сделали. Не выполнили - штраф. Те, которые остались на скамеечке в нашей деревне, скорее всего люди без совести. Я не беру во внимание больных. Возможно, есть и такие. Те, которые не поехали, ничего не боятся, а кто им и чего сделает?

Напишите свой комментарий

Гость (премодерация)

Войти

Войдите, чтобы добавить фото

Впишите цифры с картинки:

Войти на сайт, чтобы не вводить цифры