Горел закат солдатской кровью

Что гибель нам? Мы даже смерти выше.

В могилах мы построились в отряд

И ждём приказа нового. И пусть

Не думают, что мёртвые не слышат,

Когда о них потомки говорят.

Николай МАЙОРОВ.

1941 год.

Вот уже 76 лет прошло после окончания самой жестокой, самой кровопролитной войны в мире. Она унесла навсегда десятки миллионов человек из мирной жизни.

76 лет, а отзвуки войны слышны до сих пор. Да они никогда и не исчезнут, уж слишком великие потери нанесла она нашей стране. Вчера, сегодня, завтра отзвуки той кровопролитной сечи, голода и холода той поры приносят безутешную боль. Так, наверное, болят раны у воина-ветерана.

22 июня 1941 года война непрошеной гостьей явилась на порогах наших домов и квартир. Пришла... и осталась у нас на четыре долгих года. Она лишила матерей - сынов и дочерей, жён - мужей, дети остались без отцов...

На борьбу с фашистской Германией поднялся стар и млад. У военкоматов образовались большие очереди. Много было добровольцев из числа парней и девчат. Им выдавали повестки для отправки на фронт сразу - в день обращения в РВК.

Пришла повестка и в небольшую избёнку Кондратия Афанасьевича Жданова, стоящую на Набережной улице - у самого берега Сыды - села Идринского, Она извещала Кондратия и его жену Василису Прокопьевну, что их дочь добровольно направляется на фронт.

Вместе с ней отбыли и её сверстницы - Лида Терских, Анна Храпова, Мария Скурихина, Мария Лаврентьева и другие девчонки из Идринского, Ново-Берёзовки, Малых Кнышей, Никольска, Малого Хабыка, Екатериновки и других сёл.

Из Красноярска их эшелон, загруженный новыми бойцами и вооружением, покатил на запад - туда, где шли ожесточённые бои с фашистами. А навстречу шли битком забитые людьми, чемоданами, узлами составы с теплушками. На скоростях мчались в тыл открытые платформы, гружёные громадными, забитыми досками коробками с каким-то оборудованием. Близился к концу 1942 год.

Прибыв на место дислокации, их сформировали в команду из 23 девчат, направленную начальником пересыльного пункта полковником Кудрявцевым в школу по подготовке радиоспециалистов. А затем, после краткосрочных курсов, отправили на Северо-Западный и Западный фронты.

Соня Жданова попала в 362-й отдельный пулемётно-артиллерийский батальон 34-й армии Северо-Западного фронта. Командовал "пульбатом" (так военное руководство называло отдельные пулемётно-артиллерийские батальоны) молодой капитан Иван Лотарев. Ему в ту пору было 26 лет, но за его плечами уже был большой опыт военных действий.

В Красной армии он состоял (начиная с Тамбовского военного училища) с 1934 года. Став офицером, был направлен на Дальний Восток. В 1938 году командир роты И. Ф. Лотарев с бойцами участвовал в сражениях с японскими самураями на озере Хасан. Был ранен. За мужество и отвагу комроты был награждён знаком "Участнику Хасанских боёв" и орденом Красной Звезды.

Началась Великая Отечественная война. В 1941 году командир пулемётной роты лейтенант Лотарев со своими бойцами уже дрался с немцами у села Бородино под Москвой (в войне 1812 года здесь была известная битва с французами).

В ноябре он был вновь ранен. Подлечившись в госпитале, Иван получил направление на Северо-Западный фронт под Старую Руссу заместителем командира 362-го отдельного пулемётно-артиллерийского батальона.

Шли ожесточённые сражения с фашистскими дивизиями. Враг рвался с этого направления на Ленинград и Москву, наращивая военную мощь. Гитлер требовал от своих командующих фронтами в кратчайшие сроки полностью уничтожить, стереть с лица земли главные города СССР.

8 августа 1942 года приказом командующего 34-й армией Ивана назначили командиром батальона. Судя по наградному листу на капитана Лотарева, его пульбат дрался отважно. Вот что сообщается в наградном листе:

"...С 17.08.1942 года по 23.08.1942 года батальоном отбито 13 контратак противника. При каждой контратаке уничтожалась большая часть наступающих, остальные в беспорядке отступали.

23.08.1942 года во второй половине дня противник предпринял контратаку, пустил в действие до двух батальонов пехоты, переодетых в красноармейское обмундирование, при поддержке 6 танков. И, несмотря на четырёхкратное превосходство противника в живой силе и технике, подразделения товарища Лотарева прочно удерживали свой рубеж, нанеся противнику большое поражение... Сам товарищ Лотарев всё время находился вместе с бойцами, идя впереди, увлекая их за собой, дважды вместе с бойцами вёл траншейные бои с противником.

Три раза товарищ Лотарев сам лично поднимал свои подразделения в атаку, в ходе чего расширял и улучшал свои позиции... Противник был отброшен с большими для него потерями.

При контратаках противника было уничтожено 4 танка противника (из танковой дивизии СС "Мёртвая голова", отличающейся особой жестокостью по отношению к своему противнику, особенно к военнопленным.- Прим. авт.), до 6 станковых и 8 ручных пулемётов, захвачено большое количество винтовок и автоматов, а также до десяти тысяч патронов противника..."

И в конце описания героизма капитана - резолюция командования 83-й отдельной танковой бригады: "Товарищ Лотарев достоин присвоения звания Героя Советского Союза".

Заключение Совета армии: "Заслуживает присвоения звания Героя Советского Союза". Машинопечатный текст "Заключения Военного совета фронта": "Достоин присвоения звания "Герой Советского Союза".

Но в конце наградного листа нет заключения наградной комиссии Народного комиссариата обороны СССР, а есть резолюция начальника отдела кадров фронта: "Награждён орденом Ленина". Причину отказа в присвоении отцу звания Героя Советского Союза я до сих пор не нахожу в документах архива министерства обороны РФ.

...По рассказам матери, она попала в самое пекло войны, названное нашим командованием "Демянский котёл". В битвах в "Рамушевском корридоре" у Старой Руссы в кровавых атаках и контратаках позиции почти ежедневно в течение многих месяцев переходили от немцев к нашим и обратно. Жертвы были многочисленные.

Особые пульбаты Северо-Западного фронта при формировании имели в штатах по тысяче и более бойцов, в основном из новичков, призванных на фронт из числа рабочих, студентов, служащих и не имевших навыков ведения боя. Потому были очень большие потери, в таких батальонах после боёв порой оставалось по 100-200 человек. Затем батальоны пополнялись новым составом.

Да и местные условия были крайне неблагоприятными. Кругом - болотистые места. То сырость, то морозы, обильные снегопады и дожди. Наших постоянно бомбила немецкая авиация, которая размещалась на двух аэродромах вблизи Старой Руссы. У противника - сотни самолётов, которые ежедневно выполняли более десятка полётов в район боевых действий, снабжая окружённых фашистов боеприпасами и живой силой.

Под бомбёжками гибли наши солдаты, офицеры, рвались телефонные провода. Связистам приходилось под бомбами, автоматными очередями противника ползком добираться до мест разрыва связи и устранять неполадки. Зачастую они вытаскивали на себе раненых. При рассказе о том времени у моей мамы глаза наливались слезами горести, а то и ужаса.

...Комбат, увидев юркую, смышлёную и красивую Соню, которая под вражеским огнём быстро чинила разорванную связь, взял её к себе в штаб для связи со своими подразделениями. Завязалась любовь, которая оказалась крепче огня. Она видела, ощущала, как Иван оберегал её от пуль и гранат врага.

Не зарегистрировались. Когда тут расписываться, если кругом - грохот снарядов, пламя боёв? Правда, появлялись минутки затишья, короткие часы ночей. Иван рассказывал Соне о красоте весеннего цветения яблонь, обилии урожаев ореховой лощины, просторах белгородской земли - его родины. Вместе мечтали, верили, что война всё равно закончится нашей победой.

После войны он отправит её к своим родителям в белгородскую Верхо-Сосну...

...1943 год, деревня Иванково. Утро. Сидя в штабном блиндаже, Соня услышала очередной шквал пулемётных очередей, грохот снарядов. В воздухе повисло громкое раскатистое "Ура!" наших солдат. Крик их всё дальше и дальше отдалялся от штаба. Она с тревогой думала об Иване, ведь он опять повёл солдат в атаку.

"Боже, будь милостив, спаси и сохрани любимого!" Эту молитву она уже много раз шептала, когда Иван уходил в атаку на врага.

Через пару часов затихла стрельба. Вдруг внезапно открылась дверь и в блиндаж, задыхаясь, вбежал ординарец Костя и с ходу закричал:

- Соня! Комбата убили!

У неё ноги подкосились, она упала на колени: "Как же так, ведь Боженька всегда оберегал..." Эти слова всё время кружились в голове, пока она пробиралась с сержантом в землянку, где, как указал ординарец, лежит принесённый с поля боя комбат.

Зашла. В правой стороне землянки на еловых лапах кто-то лежал, укрытый с головой офицерским белым полушубком. Соня откинула полу и... замерла... Он. Голова Вани была залита кровью. Она упала на его тело. Плакала и твердила: "А говорил, что крещён огнём и испытан боями".

Уже потом, придя в себя, узнала от ординарца, что, ведя в атаку бойцов, комбат упал, сражённый фашистским снайпером. Пуля попала в левый глаз.

Солдаты и офицеры похоронили его в трёхстах метрах на северо-восток от деревни Иванково. Здесь нашли покой многие. Здесь вырос свежий холм, где покоились погибшие бойцы батальона. Земля, казалось, рыдала по каждому павшему в бою. Хоронили вечером, закат был багряным, словно залитый солдатской кровью.

Об этом мать мне рассказала спустя много лет - январским вечером 1964 года, когда я пришёл первый раз в 10-дневный отпуск из погранвойск. В тот вечер, да и во время других встреч, рассказы о войне у неё были коротки. После нескольких ответов на мои вопросы она долго молчала. Наверное, ветераны не хотят много говорить о войне, о ней и молчать больно.

Она воочию видела, как после боя в батальоне расстреливали дезертиров и паникёров. Как наспех хоронили вытащенных убитых бойцов в воронках от бомб. Были случаи мародёрства. К примеру, у убитого отца не оказалось в карманах одежды наградного золотого портсигара и денег. Да, война хорошей и правильной не бывает. Она всегда с кровавой бедой, ужасная, грязная, жестокая, с потерями.

...Война уже катилась на Запад, но Софья уже в ту пору вернулась домой. Родила меня. На расспросы людей просила: "Не надо... Не троньте... Его отец убит, лежит в сырой земле".

Через три года мать уехала из Идры на север, в Дудинку. А я остался у дедушки и бабушки. Мать рассчитывала, что устроится там (на севере заработки были больше) и заберёт меня. И только тогда, когда мне исполнилось 8 лет, привезла к себе.

В Дудинке (там и получил новую фамилию) я окончил 2-й класс, с отчимом не заладил и летом, когда открылась навигация на Енисее, подкопив за зиму денег, которые мне давала мать на питание в школе, махнул на пароходе "Мария Ульянова" до Красноярска, а потом добрался до Сорокина и на попутке приехал в Идру. И мать смирилась с тем, что остаюсь у своих деда и бабушки, которых звал мамой и тятей - так называли своих родителей их дети, а мои тёти и дядя.

В военные лихолетья здесь, в далёком тылу, жилось тоже с лихом. Беда сопровождала почти каждую семью. Но работали с упорством, от зари до зари. Всё для фронта, всё для Победы! Хотя были порой босые и голодные.

Хлебные пайки и после войны были крайне малы. Но мне, как самому малому в семье, больше перепадало. Тёти и дядя делились кусками хлеба. Да ещё и домашняя еда была - драники, натёртые из мёрзлой картошки или из её очистков, чёрный хлеб из семян лебеды. Это в зимнюю пору, а летом кормились клубнями саранок, хлебёнок. Витаминизировались на полях и горах заячьей капустой, щавелем, кислицей, солодкой, различной ягодой, грибами. Такое "меню" было и в первые послевоенные годы. Конечно, в военное время было куда скуднее.

В то лихолетье старших моих тёток забирали на красноярский завод, дядю - в трудармию. Там тоже им было несладко. Убегали, но их возвращали вновь. Не судили. Наверное, больших проказ не совершали. Страна нуждалась в рабочих руках в тылу.

Нелёгким было детство у нас, детей войны. Мы с малолетства познали нелёгкий крестьянский труд. С 6 лет работали на заготовке кормов (копны сена возил), 9-летними трудились на конных граблях. А в 14 лет - на копнителях прицепных комбайнов. В 16 лет я уже был каменщиком четвёртого разряда. В летние каникулы строил дома, склады в Идринском.

"И пусть не знали мы бомбёжку,

Но помню я, как сейчас.

Как ели мы мёрзлую картошку,

Да лебеду, хлебали кислый квас...

Как, помнишь, майскими деньками

С тобой, от дома не вдали,

Таскали кислицу мешками,

А после драники пекли.

Как были голы, были босы,

Как мы ходили в шабуре

Зимой студёной в нашу школу

По стылой утренней земле..."

Эти строки из стихов моей землячки Н. Коваль.

Война отгремела в залповых раскатах пушек. А на полях и сельских фермах работа шла своим чередом, не ослабела, а набирала всё большие темпы. В том числе и благодаря вернувшимся домой победителям. Кто пришёл, как говорится, живым и невредимым, кто - израненным, инвалидом (таких было больше). И горькая память о проклятой войне была ещё свежа в памяти.

Мой дядя Пётр (по отцу) пришёл домой с ранами на свою Белгородчину, а младший дядя Дмитрий убегал домой в Верхо-Сосну после угона в Германию. Тётя Поля (сестра отца) не могла забыть того, как во время оккупации деревни Завалье издевались фашисты над ней и её малолетними дочерями. Они жили тогда, загнанные немецким офицером, в подполье собственного дома. А сам герр офицер жил в комнатах хаты.

Вернулась мужицкая мощь в родные места. И сразу почувствовалась могучая сила подмоги уставшим женским рукам. Все как один включились в восстановление разрушенного войной хозяйства страны. И восстановили, и увеличили его мощь...

Владимир МАКАРОВ,

Почётный ветеран Красноярского края, депутат Краснотуранского районного Совета, член Союза журналистов России.

P. S. Мне приходило письмо из города Старая Русса, в нём старшая пионервожатая школы сообщала, что их дружина носила имя моего отца Ивана Фёдоровича Лотарева.

Прах майора И. Ф. Лотарева перезахоронен на воинском мемориале "Ясная Поляна" Новгородской области. На обелиске выбито его имя.

Фронтовых фотографий отца у меня нет, наверное, ему на это не было времени.

Храню то, что осталось в память о нём.

Краснотуранск.