Что нравится в театре? Всё!

Как-то незаметно вновь подкрался Международный день театра. Весёлая мартовская капель уже в разгаре. Сладостно защемило сердце, и я опять ударился в воспоминания, тем более что об этом меня просили многие читатели.

Было бы непростительно, если бы в своих театральных очерках я не вспомнил имя замечательного человека и актёра, фронтовика и великого труженика земли казачинской Алексея Наумовича Коноплянникова.

Интересный был человек: и рассмешить умел, когда надо, и рыбак отменный, и метёлки славненькие для населения мастерил, а главное - на сцене он был неподражаем.

Фактуристый, со стриженой крупной головой, с очень выразительными живыми чертами лица, с обаятельной улыбкой, он нравился очень многим. Был он в 60-70-е годы далеко не молод, но его неутомимой энергии завидовал каждый.

И собеседник он был чудесный, и рассказчик. Бывало, такое соврёт - от хохота за живот держишься. Знаешь, что заливает, но слушаешь с удовольствием. И про свои любовные похождения на войне рассказывал, и про фашистов, которых давил десятками, и про то, как со Сталиным встречался. Ну, словом, это был свой - доморощенный - дед Щукарь из "Поднятой целины" М. Шолохова. Байки мы его обожали.

Работал он в то время сторожем в райисполкоме, и я часто захаживал к нему в сторожку, чтобы услышать очередную байку.

- Алексей Наумович,- сказал ему однажды,- давайте к нам, в народный театр! Мне срочно исполнитель на роль слуги в "Женитьбе" Гоголя требуется. А из вас превосходный слуга получится!

Алексей Наумович не стал упрямиться, и на другой же день начались репетиции. Получилось всё и сразу. Дебютант меня понимал с полуслова (я играл барина), а выражение моего лица сразу же отпечатывалось на его лице. Я смеялся - он смеялся, я хмурился - он хмурился. Моё настроение мгновенно передавалось ему.

Никогда у меня не было такого партнёра, чтобы вот так всё схватывал сразу, разве только Володя Журавлёв. Играть с Алексеем Наумовичем было одно удовольствие. Он буквально жил на сцене. Этот дар ему ниспослало небо.

- Эй, Степан,- обращался я к нему,- не приходила сваха?

- Никак нет,- отвечал он виновато.

- А у портного был?

- Был.

- Что ж он, шьёт фрак?

- Шьёт.

Монологом главного героя, которого играл я, и этим коротким диалогом начинается пьеса. От того, как этот эпизод будет сыгран актёрами (а точнее, проговорён), зависит темпоритм всего спектакля. У нас с Алексеем Наумовичем получалось неплохо.

Слуга Степан был задействован только в первом акте, и это Алексея Наумовича сильно обижало.

- Что это за роль? - ворчал он.- Появился на пять минут, и всё.

- В другом спектакле роль будет побольше,- утешал его я.

Он как будто успокоился и продолжал играть роль слуги просто и убедительно. Но однажды во втором действии спектакля зрители засмеялись не там, где надо. Представьте яркую гостиную в купеческом доме, посередине - окошко, ниже - диван. На диване - невеста (добротная Люда Кашуро), а рядом - жених (то есть я). Представили?

- Сударыня, вы любите кататься?

- Как кататься?

- На даче летом хорошо кататься в лодке.

И вдруг неистовый смех. В чём дело, думаю. Оглянулся, а в окошке - Алексей Наумович собственной персоной. Стоит и публике язык показывает.

- Вон отсюда! - крикнул я, как будто так и надо было по роли.- Вон!

Когда спектакль закончили, я накинулся на усердного актёра:

- Вы же чуть спектакль не сорвали! Зачем вы в окошко-то высунулись, вас же здесь не должно быть!

- А я как будто оберегаю вас. Куда вы, туда и я,- ответил он мне резонно.

- Ну а язык-то зачем публике показывал?

- А чтобы смеялись больше, у нас же комедия.

Малость поостыв, я разрешил ему всё-таки появляться в окне во втором действии, но чтобы никаких языков и никаких ужимок. Так Алексей Наумович удлинил роль слуги, добился своего. А спектакль действительно стал смешнее.

В спектакле по пьесе Н. А. Некрасова "Осенняя скука" он играл роль управляющего, а я - помещика Ласукова. Помню, приехали мы в село Пировское. Народу, как всегда, полный зал. Скоро откроется занавес, все волнуются.

Спектакль начинается с моего монолога. Я уже в образе ворчливого помещика. Сейчас прозвенит звонок и...

Но тут я увидел на голове у Алексея Наумовича современную широкополую шляпу, он идёт в ней и улыбается.

- Зачем шляпу надели? - спрашиваю и аж дрожу от гнева.

- А она мне понравилась.

- Так она же современная, а у нас девятнадцатый век. Снимите сейчас же!

- Да мне надоело публике свою стриженую голову показывать, а в зале, я увидел, сидит баба, с которой я когда-то роман в Казачинском крутил. Ну, скажет, совсем облысел Коноплянников.

- Немедленно снимите! - крикнул я и всем участникам спектакля наказал проследить за ним, чтобы на сцену он и в самом деле в этой шляпе не вышел.

Но не тут-то было. В нужном месте, когда я крикнул: "Позвать управляющего Егора!", на сцену вышел сияющий Алексей Наумович (на голове - широкополая шляпа) и подобострастно произнёс:

- Звали, барин?

- Отпетый, и колпак надетый! - рявкнул я.- Гнать его отсюда!

Выскочили слуги и служанки (В. Журавлёв, В. Логинова и ещё кто-то, теперь уже и не припомню, кто тогда играл) и утащили упирающегося Егора за кулисы под дружный хохот зрителей.

И снова, малость поразмыслив, я этот эпизод оставил в спектакле, только шляпу велел Алексею Наумовичу найти постарше, чтобы не так уж бросалась в глаза своей современностью. Так, вопреки всему, он стал сорежиссёром многих моих спектаклей, в которых приходилось ему играть.

Он у меня, как и Алексей Петрович Царенков, был и администратором отличным. Билеты на очередную премьеру распространял мигом. И по организациям ходил, и прямо на дороге жителей райцентра останавливал. Даже молодые парни и мужики у него билеты охотно покупали. Убеждал он их просто:

- Покупай, один хрен пропьёшь! Спектакль - во-о-о!

Однажды в качестве администратора я его послал в Енисейск, где мы должны были поставить спектакль по пьесе нашего любимого драматурга А. Н. Островского "Не всё коту масленица".

- Снимите свои кирзовые сапоги,- наказывал я ему,- найдите портфель помоднее, вот тут и шляпа соломенная ваша пригодится, повяжите галстук и отправляйтесь.

Алексей Наумович сделал всё, как надо: и шляпа соломенная нашлась, и туфли, правда, чуть-чуть стоптанные, и портфель, хоть и с заплаткой на спинке. Но в целом всё выглядело очень прилично.

И вот мы в Енисейске. Сильно волнуемся: всё-таки старинный город с добрыми театральными традициями, как не волноваться. И тут некоторым из актёров захотелось вдруг малость выпить "для храбрости".

- Идите,- говорю,- к Алексею Наумовичу (он сам в зале сидел за кассой), пусть даёт на бутылку.

Вернулись они быстро:

- Он не даёт.

Я к нему:

- В чём дело? Почему не даёте?

- Пишите расписку,- ответил он, как обрезал.

- Какую расписку? Кто тут главный?

- Главный вы, Юрий Яковлевич, а за билеты отчитываться мне. Вдруг недостача. Администратор я, а не вы.

Скоро спектакль, а он - ни в какую, пришлось срочно составлять ведомость на получение командировочных (или, как говорил Алексей Наумович, "подорожных"), и уж только тогда мы получили желаемое. Он и тут проявил и свой твёрдый характер, и скрупулёзную ответственность за порученное дело.

В те годы ему, наверное, было уже за семьдесят. Немало дорог исколесил он вместе с нами, немало ролей сыграл. А потом вдруг стал прихварывать.

В лютую январскую стужу в холодном, насквозь продуваемом автобусе он в последний раз ехал с нами выступать на краевом телевидении. От мороза некоторые хныкали и косились на меня, а он ничего, выдержал.

В тот далёкий январский вечер мы показывали отрывки из разных спектаклей, много говорили о благодатном влиянии театра на души людей. Саша Артюхов, наш бард и заведующий в то время отделом культуры, с жаром исполнил под гитару песни о чудаках, несущих своим творчеством радость людям, то есть про нас.

Помню, Алексей Наумович был весь в орденах и медалях и вместе со всеми очень остроумно отвечал на вопросы телеведущего:

- Что нравится вам в театре? - спросили у него.

- Всё,- кратко ответил он, не задумываясь.

Вскоре он умер. И сразу стало как-то скучно без старого ворчуна...

Алексей Наумович, мы помним вас!

Сегодня радуют зрителя другие. Несмотря на невзгоды, жизнь продолжается. Играй театр!

Юрий ВАРЫГИН,

Заслуженный работник культуры России.

Красноярск - Казачинское.