"Люблю я летом травы мять, бродить под русским небом синим..."
Уважаемая, любимая наша газета "Красноярский рабочий", у меня большая просьба к вам.
У нас в селе жил поэт-самородок Александр Владимирович Суров. У него очень много произведений разных жанров. В этом году ему исполнилось бы 95 лет, а он прожил всего 66, так как работал на шахте 17 лет и заболел.
После себя он оставил много стихотворений, статей. Хочется, чтобы вы хоть что-то из написанного им опубликовали.
Родился Александр на севере Новосибирской области. Родители воспитали четверых детей. Саша был старшим, рос бойким, весёлым, жизнерадостным. Помогал маме по дому, на ферме - зимой, в поле - летом.
Отец в годы Великой Отечественной был на войне, защищая своих детей, свою родную землю. Раненый и контуженный, он, подлечившись в госпитале, вернулся домой и работал в родном колхозе в деревне Коровинка.
С любовью вспоминал Александр школьные годы, учителей, друзей, товарищей. Ему нравилось учиться, был отличником, мечтал стать журналистом. Однако грянула война и нарушила все планы.
Окончив семилетку, парень пошёл работать счетоводом к безрукому дяде Гоше, вернувшемуся со второй войны. Дядя Проня (Прокопий) пришёл без ноги. О своих дядюшках Александр написал в стихотворении "Два бойца".
Окончив курсы механизаторов, сел за руль трактора. Так в 15 лет он стал хлеборобом.
Где же мы прошли учёбу?
Как сказать, почти нигде.
Как попали в хлеборобы?
С малолетства в борозде.
Приложили силу воли,
Мастерство и ловкость рук.
Стало нам родное поле
Академией наук.
В родном селе Коровинка Александр Суров работал трактористом до армии. В 1944-м его призвали на службу, но на войну он не попал. Служил в городе Новосибирске на обувной фабрике. Здесь шили обувь для фронта.
Закончилась война, а его дослуживать отправили в Кузбасс - добывать уголь. На шахте "Полысаевская" он проработал 17 лет. Сперва проходчиком, затем электрослесарем. Здесь, в шахте, встретил и свою любовь - Валентину Изотовну Тарханову!
"Дорожка была такой узкой, что на ней разойтись не смогли,- позднее об этом написал Александр Суров.- Поженились, сыграли "шахтёрскую свадьбу". С жильём было трудно, по 2-3 семьи жили в небольших частных домишках. Заработав денег, купили свой небольшой деревянный домик. Какое это было счастье!"
В шахте Валентина Изотовна трудилась газомерщицей. Работа была очень ответственная, от неё зависела жизнь шахтёров - если какой-то участок был загазованным, она сообщала начальству, и людей не пускали в шахту до тех пор, пока не будет ликвидирована авария.
Проработав 10 лет в шахте, Валентина Изотовна стала часто болеть, и муж велел ей уволиться. Но без дела она не сидела, занялась вязанием, шитьём, зарабатывая для семейного бюджета.
В свободное от работы время Александр Владимирович писал стихи, юморески, басни, рассказы, новеллы, фельетоны, частушки, подковырки, "занозы".
"Особенно трудно писать "занозы",- говаривал он.- Здесь надо в нескольких словах сказать о многом".
"Заноз" у него более пятисот, в них он высмеивал лентяев, хапуг, пьянство, плохое отношение к природе - к рекам, озёрам, лесам и полям. Например:
"Наша матушка природа изувечена, После нас у нас Мамаю делать нечего".
И ещё:
"Ценят доллары из Америки, А рубли подешевели, Словно керенки".
Или:
Жираф в сердцах
Сказал жирафше:
- Я третий день хожу не жравши,
Семь раз на дню виню реформу.
И с длинной шеей
Не достанешь корму.
* * *
Машину купить - дорога.
И бензин по цене недоступен.
Вот поэтому Баба-яга
И летает на ступе.
* * *
А у нас народ - героический. Не боится - пьёт спирт технический.
Есть и "Шахтёрские усмешки":
Говорит проходчик: "Братцы,
Ох, люблю я посмеяться.
Вы такой мне дайте юмор,
Чтобы я от смеха умер.
* * *
Там, где раки зимовали,
Мы на пласт угля попали.
Где Макар телят не пас,
Шахта выросла сейчас.
* * *
Так работает шахтёр,
Что коленки брюк протёр.
А ведь есть такие дяди -
Протирают брюки сзади.
* * *
Горняк скромен и опрятен,
Нет на нём родимых пятен.
Чудаков с кричащей модой
Здесь зовут пустой породой.
* * *
Раз проходчики у нас
Маломощный вскрыли пласт.
Хорошо там горняку -
Рубит, лёжа на боку.
* * *
Тот, кто плохо потрудился,
За получкою явился.
Получил в таких купюрах,
Что смеялись даже куры.
В стихотворении "Я взрывник" он пишет:
У меня грозный вид
С боевыми манатками.
На спине - динамит,
На груди - детонаторы.
Все забойщики в нише,
Ну, а мне не впервой.
Что опасная крыша
Над моей головой.
А когда мне робеть?
Над взрывчаткой колдую.
Я доверил судьбе
Свою жизнь молодую.
Рву я шнур за шнуром,
Сотрясая планету.
Не опишешь пером
Удовольствие это!
Работа шахтёра трудная и опасная. Были завалы, жертвы. С болью в сердце поэт вспоминал:
Застилает глаза
Горький пот, как туман.
В верхней лаве беда
Приключилась с Иваном.
Под огромным давленьем
Крепь сосновая плачет,
Под огнивом лежит
Наш товарищ-посадчик.
Ты, Иван, нас прости,
Уж прости ты нас, Ваньша.
Поздно в лаву пришли,
Если б чуточку раньше...
В своих произведениях Александр Владимирович Суров воспевал крепкую шахтёрскую дружбу. Так, в "Слове о шахтёре" есть такие строки:
И снова идут в забой,
И снова идёт лавиной
Уголь дорогой длинной.
Курят ребята с жаждой,
Тридцать горят огоньков.
Пусть позавидует каждый
Дружбе большой горняков.
Они этой дружбы стоят.
И дружбу, как знамя, несут.
И спины друг другу помоют,
И жизни друг другу спасут.
Тему дружбы, спаянности шахтёрского коллектива поэт продолжил в стихотворении "Рекордсменам слава", посвящённом передовой бригаде Хмелёва:
Всё сжато у них до предела,
Работают очень умело.
Бригада, как сплав, спаялась,
Упорно вперёд продвигалась.
Вы присмотритесь к ней -
Нет коллектива дружней.
Стоят все под знаменем вместе,
Пройдя больше тысячи двести.
Есть всесоюзный рекорд!
Каждый и рад, и горд.
Победно уносят знамя
Нарезана новая лава.
Слава героям, слава!
Оценивая работу шахтёра, поэт Суров сказал:
А у него нелёгкая работа,
Поскольку шахта - это вам не рай.
И чтоб в забое что-то заработать,
Надо что-то выдать на-гора.
Горячему труду шахтёры знают цену,
Рубахи липнут к спинам и плечам.
Шахтёры ходят и в дневную смену,
И добывают уголь по ночам.
Они не ловят счастье на лету,
Чтобы сидеть с ним, от восторга млея.
Они затем спускались в темноту,
Чтобы всем жилось светлее и теплее!
Угольная пыль сказалась на работе сердца. Врачи рекомендовали, то есть посоветовали сменить место жительства и работы. В 1972 году Александр Владимирович вместе с женой Валентиной Изотовной переехал в красноярское село Скрипачи. Купив в деревне Карбалык бревенчатый домик, перевезли его и построили на улице Школьной домик-теремок, мимо которого всегда приятно было пройти любому. Чистенький, ухоженный, цветы росли и в палисаднике, и в ограде, на огороде, в доме на окнах.
Александр Владимирович устроился в совхоз "Алтатский" сперва трактористом - пахал землю, сеял, хлебушек убирал. Потом принял пилораму и 12 лет проработал в должности её заведующего. Какой порядок там был, знают все жители села, жившие в 60-90-е годы.
На пилораме всегда было много тонкого тёса, половые доски, разные отходы для растапливания печей. Александр Владимирович любому разрешал брать отходы: стружки, обрезки разные для растопки своих печей.
Была специальная бригада из крепеньких мужиков, которые сперва работали вручную. Им тяжело было ворочать брёвна. Потом у них появилась техника, и все трудоёмкие работы уже выполняли машины. За зиму столько брёвен заготавливали, что пиломатериала хватало не только жителям Скрипачей, но и всем, кому он был нужен. Тогда в совхозе "Алтатский" строились дома, бани, надворные постройки.
В хозяйстве было 6 отделений: Старая Алтатка, Белозёрка, Глинка, Новокурск. Новая Алтатка, Скрипачи. В Скрипачах построили новую одноэтажную школу. Красивая, уютная, ухоженная - она стала украшением села. Большой спортивный зал собирал вечерами учеников, они с удовольствием проводили свободное время и в библиотеке.
В те годы была в школе пионерская дружина имени кавалера ордена Славы всех трёх степеней, нашего земляка Николая Алексеевича Сухих, который родился, учился и рос в Скрипачах. Когда началась Великая Отечественная война, он был призван в ряды Красной армии. О том, как воевал, рассказывает боевой листок, выпущенный массовым тиражом политотделом 52-й армии накануне Бердинской операции.
Родина высоко оценила подвиги Н. А. Сухих. За боевые заслуги отважный разведчик был награждён орденом Красного Знамени, орденами Славы трёх степеней, многими медалями. Это ставит его в один ряд с Героями Советского Союза. Кстати, в 213-й стрелковой дивизии было 16 героев СССР, и лишь один полный кавалер ордена славы - Николай Алексеевич Сухих.
Октябрина ЕЛИЗАРЬЕВА.
Назарово.
Из творческого наследия Александра Сурова
У синего плёса
Памяти отца Владимира Фомича Сурова
Сидел старик над синим плёсом,
Глотал табачный горький дым.
Два поплавка, как два вопроса,
В воде стояли перед ним.
Воспоминания, как леску,
Разматывая, вспомнил он,
Как много лет назад повестку
Принёс колхозный почтальон.
И как уехал на войну,
И не было печальней доли.
Детей оставил, и жену,
И незасеянное поле.
И трудный бой свой вспомнил он,
В бою полученные раны,
И как был немцами пленён,
И как пробрался в партизаны.
Как в дом пришли две похоронки,
Две странных вести, две беды.
И всё же на родной сторонке
Сидел он снова у воды.
И к плёсу синему сюда,
Эх, походить ещё бы лето!
Да израсходовал года,
Как ту махорку из кисета.
Да, липла к старому усталость,
Как будто глина к сапогу.
Как жаль, что молодость осталась
На том далёком берегу.
Стихи о матери
На самолёте, будто ангел,
Крылом касаясь облаков,
Летел я к матери на шаньги
Да на парное молоко.
Я прилетел туда на отдых
И стал в раздумье у дверей.
Мы не на месяцы - на годы
Вдруг оставляем матерей.
И с затаённой грустью вижу
Седого волоса пучок,
Что стала мать как будто ниже,
Когда уткнулся ей в плечо.
Я ощутил тепло шершавых
Рук, обожжённых на ветру.
И я, и поле, и держава
Не обошлись без этих рук.
Я крепко маму обнимаю,
И мама рада встрече с сыном.
Из чемодана вынимаю
Отрез бордового сатина.
И мать его тотчас к плечу,
Потом к своей груди прижала.
А подари я ей парчу -
Она б обиделась, пожалуй.
Я австралийским бумерангом
Вернулся в дом издалека.
И мать на стол мне ставит шаньги,
Несёт парного молока.
Мне мама писем не писала,
Не знала грамоты она.
Мне мама присылала сала,
Когда зарежут кабана.
Мол, вам так трудно, городским,
Живёте вы, как будто птицы.
И вместе с салом шлёт носки
И шерстяные рукавицы.
Она не выразить не может
Всю материнскую любовь.
Ещё в посылку мне положит.
Сушёных ягод и грибов.
И бесполезно спорить с ней,
Что всё у нас есть для народа.
Нет, скажет, овоща вкусней,
Чем из родного огорода.
Мы ездим к ним не каждый год,
Хоть нет нам матери дороже.
А мать о детях без забот,
Пожалуй, дня прожить не может.
Приедешь к ней - собьётся с ног
И всё спешит, спешит куда-то.
И скажет ласково: "Сынок",
Хотя сынку десяток пятый.
Люблю я летом травы мять.
Бродить под русским небом синим.
Пока жива на свете мать,
Я буду называться сыном!
Родное поле
А я доволен своей долей,
Всегда по нраву мне она.
Родное поле нежно холю,
Роняю в пашню семена.
Приду на полосу с восходом,
На самой кромке постою.
Прочту я в первых строчках всходов
Всю биографию свою.
После дождей хлеба в наливье
И изумрудны, и чисты.
И в мире нет меня счастливей
При виде этой красоты.
Люблю в полях встречать я зори,
Люблю прохладу поутру.
И горстка спелых первых зёрен
Мне как награда за мой труд.
Комбайны чисто ниву сжали,
В осеннем поле тишина,
А закрома моей державы
Полны отборного зерна.
Хлеба поспели
Качали колоски ветра,
Как колыбели.
И вот она пришла, пора:
Хлеба поспели!
И хлебороб, и агроном
Достигли цели.
Теперь их дума об одном:
Хлеба поспели!
Стоит суббота у межи,
Конец недели.
Придётся отдых отложить:
Хлеба поспели!
В пшеничном поле до зари
Моторы пели.
Сто раз готов я повторить:
Хлеба поспели!
Забот немало у жнеца
Он вновь при деле.
Смахнул устало пот с лица:
Хлеба поспели!
Трудом наполни эти дни
Со всеми вместе.
И колоска не урони
А с ними - чести.
Края родные
Я родился на Таре,
На таёжной реке.
И весёлым был парнем
В том лесном уголке.
Сердце видеть хотело
Дорогие края,
Где давно отзвенела
Балалайка моя.
Вспоминаю я с грустью
От Урмана вдали,
Как рыбачил на устье
Голубой Сундурлы.
У воды не робели,
Закаляли тела.
Та река колыбелью
В нашем детстве была.
Там друзья - одногодки,
Крепко дружбу храня,
На рассохшейся лодке
Прокатили меня.
Юный образ твой, сверстник,
В сердце я берегу.
Посидим-ка мы вместе
На речном берегу.
И напиться приляжем
Там, где ивы висят.
Гладь речная подскажет:
Нам уж за пятьдесят.
Но ещё мы не стары
Шум не сменим на тишь.
Только нет больше Тары,
Укатила в Иртыш.
Гроза
Злой ветер деревья тиранит,
На травах ни пчёл и ни ос.
А тучи спешат на собранье
Решать неотложный вопрос.
Уж ими всё небо забито,
Вопрос они ставят ребром.
И кто-то там очень сердитый
И молнии мечет, и гром.
Такие там главные речи,
Так кроют кого-то в сердцах.
Что прячем мы головы в плечи
И ждём не дождёмся конца.
Нужна нам такая вот встряска,
Чтоб били по нервам грома,
Чтоб знали мы: жизнь - не сказка,
А сложностей полный роман.
Внезапно гроза прекращается,
В селе слышен крик петухов.
И небо от туч очищается,
Как будто душа от грехов.
Всё дождичком спорым умыто,
И солнце блестит, как медаль.
И радуга в форме магнита
Нас тянет в магнитную даль...
Зима-обманщица
Как же это мы проспали?
На село снега упали.
И большой, и маленький
Надевают валенки.
Да, с зимою плохи шутки,
Снег идёт вторые сутки.
От мороза прячем лица,
Надеваем рукавицы.
Снег такой идёт, что даже
Затерялись огоньки.
И дома по брови вяжет
В оренбургские платки.
В снежной завесе деревня
Заблудилась впопыхах.
В палисадниках деревья
В горностаевых мехах.
Что же утром я не зябну,
Отчего скользит нога?
Это оттепель внезапно
Распустила все снега.
Эта зимняя прореха
Огорчила малость нас,
Будто старый друг приехал
И уехал в тот же час.
Уголь
За много лет
Не пожалел ни разу,
Что солнца нет
И что грозил обвал.
Что в недрах
Добывал я не алмазы,
А просто чёрный уголь добывал.
Мы понимали, как он людям нужен,
И было нелегко его извлечь.
На том угле печурка сварит ужин
И сварит сталь мартеновская печь.
Оставил я забой, его не забываю,
Уехал в тихий сельский уголок.
Теперь меня зимою согревает
Шахтёрами добытый уголёк.
Тополь
На еланке, на полянке
Есть заветный уголок.
Там с берёзкою-белянкой
Рос мальчишка-тополёк.
Сердце полнилось любовью,
Но нежданно, на беду,
Был он вербой завербован
На семнадцатом году.
За наряды, за подарки,
За свиданье у дорог.
От красавицы-боярки
Отбояриться не мог.
Он взрослел, он стал мужчиной,
Встречам не было конца.
После вдовушка-кручина
Сокрушила молодца.
С красотой своею броской
Радости прохлопал он.
Вышла замуж та берёзка
За другого тополя.
Пух над тополем витает
Сединой былинною...
Тополь век свой коротает
С горькою осиною.
Первоклассник
Осень в утренней тиши листья красит.
Вдоль по улице спешит первоклассник.
Весь наряд с иголочки на мальчишке,
Лихо вьётся чёлочка под кепчишкой.
На щеках румянец снегирём,
За плечами ранец с букварём.
Мне он крикнул издали: "С добрым утром!"
Только зубы брызнули перламутром.
Снова руки в брюки - и шагать,
Он идёт науки постигать.
Всякая наука - не игра
Ну, малыш, ни пуха, ни пера!
1 сентября 1976 года.
От автора публикации:
Прототипом этого стихотворения является Володя Деринг - семилетний сынок клубного библиотекаря Клавдии Васильевны и механизатора-передовика Генриха Яковлевича. У них было двое детей - Лена и Володя. Володя окончил в Красноярске федеральный университет, работает главным механиком и помощником директора в одном из совхозов края.
Его мама - ветеран труда, председатель совета ветеранов в селе Скрипачи. Она влюблена в поэзию нашего поэта-самородка, сохранила часть его произведений. Выучив наизусть, читает-рассказывает о нём и его произведениях на разных мероприятиях, проводимых в селе и районе.
Дочь Елена Генриховна окончила Красноярский медицинский институт. Вышла замуж, работает в селе Берёзовка Шарыповского района терапевтом и заведующей Берёзовской больницей. Очень добросовестная, постоянно совершенствует свои знания по медицине и применяет их в своей практике. Её муж погиб в катастрофе. Воспитала дочку-умницу, помогает воспитывать двух внучат-девочек.