ТЕМА:

ТЕМА:

Сибири - высокую культуру!

758 02:40, сегодня

"Слижу я горькую слезу, разбавленную сладким гримом"

"Эти строки французского поэта Стефана Малларме всегда вспоминаются мне, когда я думаю об актёрах",- писала я в "Открытом занавесе" в 90-е годы в газете "Красноярский рабочий".

И сейчас, накануне 60-летия Всемирного дня театра, что был установлен в 1961 году по инициативе IX конгресса Международного института театра при ЮНЕСКО, я поделюсь своими воспоминаниями о театральных встречах в любимом Красноярске.

Но что бы значили для нас спектакли прошлого и настоящего, если бы не фотографии, которые появились в 1839 году и с тех пор смогли хоть в малой степени уловить те движения души актёров и режиссёров, художников и музыкантов, что дарят нам минуты блаженства и раздумий о жизни.

Несколько фотографов в этом материале о красноярских театрах представят мгновения своего видения этого искусства и творцов, его создающих, возможно, напомнив и то, что вы видели когда-то, но показав всё это со своей, лишь им присущей точки зрения - истинных мастеров и художников своего дела. Это Александр Мищенко, Анатолий Белоногов, Любовь Загайнова и Владимир Сковородников.

ТЮЗ и его глоток свободы

Да, да, прежде всего ТЮЗ, открытие которого и его творческая жизнь были для меня чудом из чудес! И то, что мне удалось там посмотреть, до сих пор живёт в памяти, как и те люди, что создавали спектакли.

Многие, приехав из Ленинграда и других городов в Красноярск, хотели говорить с публикой, и актёры после спектакля в гриме и костюмах садились перед занавесом в ожидании вопросов, а в зале разгорались не просто споры, а целые баталии.

Я помню спектакль "Глоток свободы" по пьесе Булата Окуджавы в постановке Исаака Штокбанта, где главными героями были русские офицеры, те самые, о которых мы читали в учебниках истории и называли декабристами. Среди исполнителей были Николай Олялин (Якубович), Стас Илюхин (Рылеев) и практически вся труппа. Помню ощущение великой державы на сломе людских судеб и огромной страны.

Не могу простить, что лишь один раз видела феерическую постановку Геннадия Опоркова по Конан Дойлю "Его величество Шерлок Холмс", где из коляски выходили и сыщик и преступники, а с пола поднимался труп, чтобы великий детектив осмотрел место убийства, и всё было закручено так, что нельзя было перевести дух.

А потом был невероятный Юрий Мочалов, выпустивший весёлый, с привкусом горечи, спектакль "Питер Пен" Джеймса Барри, где покорял в главной роли великолепный Александр Сорокин. И его "Фрол Скобеев" по пьесе Дмитрия Аверкиева завораживал русской исконной жизнью бояр, дворян, а также наших простых мужиков и баб. Актёрское братство просто наслаждалось игрой в этой истинно народной комедии, где Валерий Петров-Саввич блистательно играл Фрола Скобеева.

Ну а спектакль "Троил и Крессида" по Вильяму Шекспиру был подарком судьбы и фейерверком режиссёрских и актёрских находок. Один только Александр Шемряков, завмуз ТЮЗа, известный композитор и певец в роли воина Аякса чего стоил! Кто же не знал тогда его песни: "Вот и всё, мне тридцатый пошёл"... О Крессиде Эли Осиповой и Троиле Владимира Шагина я уж молчу: их игра вне всяких похвал.

В ТЮЗе мне удалось увидеть "Судьбу барабанщика" по Аркадию Гайдару режиссёра Геты Яновской, где сценографом был приглашён Андрей Поздеев. В момент, когда мальчик (его играла Жанна Хрулёва) думал о репрессированном отце и сквозь слёзы читал знакомые стихи Гёте: "Горные вершины спят во тьме ночной...", сверху, как грёзы или воспоминания, спускались полотна Поздеева, на одном из которых была красная лошадь.

В спектакле "Друг мой, Колька!" по пьесе Александра Хмелика в постановке Анатолия Ерина, изумительного актёра и тонкого, глубокого режиссёра, звучала музыка из 40-й симфонии Моцарта - как свежий ветер радостной надежды...

Была не раз в ТЮЗе и шекспировская пьеса "Ромео и Джульетта" разных режиссёров и с разными актёрами - интересная и загадочная. И встречала я на сцене театра актрису Лилю Медведеву, нежную и страстную, сильную и беззащитную, в ролях которой всегда живёт желание любви, как сказки или чуда.

Золотые мгновенья театра Пушкина

Красноярский театр имени А. С. Пушкина открылся мне позднее, как будто был таинственной шкатулкой без ключа. И только когда возник Сергей Черкасский, поставивший пьесу Шекспира "Мера за меру", а потом "Императорский театр" по Бернарду Шоу, театр засветился иными красками, открыв самую свою суть.

Как-то я спросила Сергея Дмитриевича, как он приходит к выбору пьесы, на что он ответил:

- В голове у меня всегда как будто тасуются две колоды карт. В одной крутятся артисты с их лицами, улыбками, голосами, движениями, в другой - персонажи пьес, которые мне нравятся. И вдруг происходит нечто похожее на короткое замыкание: и пьеса интересна, и ты представляешь, каким Потёмкиным может быть Владислав Жуковский, как Екатерину сыграет Светлана Сорокина, а Наполеона - Яков Алленов.

Так вот оно, это зерно - в любви к артистам! Так вот почему так пленяли меня его спектакли, где артисты буквально купались и в прекрасном материале, и в любви режиссёра, и в обожании публики.

А ещё запомнились мне спектакли режиссёра Николая Хомякова, и его "Цепи" Александра Сумбатова-Южина с великолепной парой актёров этого театра Людмилой и Эдуардом Михненковыми и особой атмосферой нежности и надвигающейся тревоги, и "Генералы в юбках" Жана Ануя с потрясающей сценографией Александра Баженова.

Художник придумал уникальный подъём задника внутрь, в глубину сцены, в самую её чёрную утробу, откуда выходили под музыку артисты, лица которых были покрыты белым гримом. Это завораживало. Хороши были все. Но одна - особенно. Ирина Ежлева: изящная, длинноногая, в ярких шерстяных полосатых гольфах и красной тунике, в конце спектакля она вдруг снимала грим-маску, и в ней происходила та перемена, которой так жаждала её душа.

Ещё одним незабываемым спектаклем Николая Хомякова был "Последний срок" по Валентину Распутину, где играла одну из своих чудных ролей незабвенная Екатерина Мокиенко.

Брызги шампанского!

Я не любила оперетту. Мне так всегда казалось. Попала как-то в театр музкомедии, учась в институте, где в спектакле все девушки в одинаковых платьях (я тогда не знала, что это артистки хора), как по команде, отворачивались от героини, и их действия, а также основных персонажей, во мне вызывали скуку.

А когда при Юрии Ивановиче Гвоздикове пришла в театр, поняла, что всё зависит от творца, который превращает пустыню в оазис исключительно своей фантазией, увлекая всех вокруг. И вспомнила, что с детства пела арии из оперетт и обожала эту покоряющую своей радостью, задором и красотой музыку. И я влюбилась во всех - в художников и дирижёров, артистов и режиссёров. Но главное - в театр, который излучает свет!

Директор театра Леонид Семёнович Самойлов в день своего 80-летия на вопрос о рецепте его бодрости ответил:

- Работать в театре музыкальной комедии, дышать этим воздухом, быть в окружении этих обаятельных людей,- вот допинг, который даёт долголетие! Не зря ведь говорят, что оперетта - это брызги шампанского!

И когда я видела артистов, собранных и взлелеянных Гвоздиковым, я чувствовала, как богат этот мир, где царят такие таланты, как Святослав Олейник, Фёдор Калашников, Василий Вавилов, Тамара Агапова, Владимир Полубоярцев и многие, кто создавал этот мощный и брызжущий радостной энергией коллектив.

Летит, как пух от уст Эола...

Театр оперы и балета открылся в Красноярске позже всех, но всегда был славен своими солистами. Имя одного из них, выдающегося певца Дмитрия Хворостовского, он с гордостью носит сейчас.

Ну а танцовщики этого коллектива покорили не только сердца красноярцев, но, пожалуй, и весь белый свет: гастроли балета из Сибири прокатились по всем городам и весям мира.

И потому закончить этот панегирик театру мне хотелось бы словами великого русского критика Виссариона Белинского, которые он написал в 1834 году в своей статье "Литературные мечтания":

"Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?.."

#театр #красноярск